Элегии и малые поэмы - Назон Публий Овидий - Страница 48

        Вам не закон приказал сойтись к единому ложу —

        Силу закона иметь будет над вами Любовь.

        Пусть, к приятным словам склоняясь польщенной душою,

160 Будет подруга всегда рада увидеть тебя!

        Тех, кто богат, я любви не учу — на что им наука?

        Ежели есть, что дарить, — им мой урок ни к чему.

        Тот без науки умен, кто может на всякую просьбу

        «Вот тебе, молвить, и вот!» — с ним мне тягаться невмочь.

165 Бедным был я, любя, для бедных стал я поэтом;

        Нечего было дарить — праздное слово дарил.

        Бедный робок в любви, боится недоброго слова,

        Бедный такое снесет, что не стерпеть богачу.

        Помню, однажды, вспылив, повредил я прическу подруги —

170 Скольких мне дней любви стоила эта гроза!

        Я ей рубашку не рвал, а она уверяет, что рвал я, —

        Мне же пришлось на свои новую ей покупать.

        Умные ученики! Не следуйте нашим ошибкам!

        Пусть мой убыточный грех служит уроком для вас.

175 Схватки — на долю парфян, а учтивым подругам несите

        Ласки, шутку и мир — все, что питает любовь.

        Если подруга в ответ на любовь неприветлива будет —

        Будь терпелив и крепись: жди, и смягчится она.

        Ветку нагни, и нагнется она, если гнуть терпеливо;

180 Если же с силой нажать, то переломится сук.

        Будь терпелив, по теченью плыви через всякую реку,

        Ибо пустой это труд — против течения плыть;

        Будь терпелив, и ты усмиришь и тигрицу и львицу,

        И неповадливый бык шею нагнет под ярмо.

185 Кто неприступнее был Аталанты, охотницы горной?

        Но и ее получил сильный заслугою муж.

        Часто Миланион под сенью дубравных деревьев

        Плакал о доле своей, о непокорной любви;

        Часто по слову ее таскал он охотничьи сети,

190 Хаживал на кабанов с пикою наперевес.

        Раны знавал он тугой тетивы Гилеева лука —

        Но уязвляла его глубже иная стрела.[218]

        Я не гоню тебя следом за ним по рощам Менала,

        Можешь сетей не таскать, можешь не трогать копья.

195 Можешь не подставлять свою грудь стремительным стрелам —

        Проще и легче завет скромной науки моей!

        Я говорю: будь уступчив! Уступки приносят победу.

        Все, что придет ей на ум, выполни, словно актер!

        Скажет «нет» — скажешь «нет»; скажет «да» — скажешь «да»: повинуйся!

200 Будет хвалить — похвали; будет бранить — побрани;

        Будет смеяться — засмейся и ты; прослезится — расплачься;

        Пусть она будет указ всем выраженьям лица!

        Если захочет играть, бросая квадратные кости, —

        Хуже старайся играть, больше старайся платить.

205 Ежели в длинные кости игра[219] — то же самое делай:

        Чаще выбрасывай «псов», ей уступая игру.

        Если, в «разбойники» сев, ты двинешь по линии шашку.[220] —

        Пусть поскорей твой боец сгинет в стеклянном бою.

        Сам держи над своей госпожой развернутый зонтик,

210 Сам расчищай для нее путь в многолюдной толпе.

        Если в точеных носилках она — придвинь ей скамейку,

        И не стыдись у нее ножку обуть и разуть;

        Ежели холодно ей — позабудь, что и сам ты иззябнул,

        И на холодной груди ручку замерзшую грей.

215 Нет позора и в том (отрада ведь пуще позора!),

        Чтобы своею рукой зеркальце ей подносить.

        Тот, кому мачеха дать по плечу не могла супостата,[221]

        Тот, кто небо носил, тот, кто на небо взошел,

        Меж ионийских девиц сидел над рабочей корзинкой

220 И, говорят, не стыдясь прял ионийскую шерсть.

        Если тиринфский герой покорялся приказу царицы —

        Ты ль не возьмешься снести то, что сносил Геркулес?

        Коли прикажет тебе госпожа явиться на площадь —

        Раньше срока предстань, самым последним уйди.

225 Если велит бежать по делам — беги, не замедли,

        Чтоб никакая толпа не задержала тебя.

        Ночью ли с пира домой собираясь, раба себе кликнет, —

        Будь ей вместо раба, первым являйся на зов.

        Шлет ли, уехав, письмо «Приезжай!» — поезжай и не мешкай;

230 Не на чем ехать — беги: лени Амур не простит.

        И да не будут помехой тебе ни снега на дорогах,

        Ни в нестерпимые дни дышащий жаждою Пес.

        Воинской службе подобна любовь. Отойдите, ленивцы![222]

        Тем, кто робок и вял, эти знамена невмочь.

235 Бурная ночь, дорожная даль, жестокая мука,

        Тяготы все, все труды собраны в стане любви.

        Будешь брести под дождем, из небесной струящимся тучи.

        Будешь, иззябший, дремать, лежа на голой земле.

        Если рожденный на Делосе бог, Адметово стадо

240 Пасший, ютился порой под шалашом пастуха, —

        Ты ли не примешь того, что сам не отверг дальновержец?

        Хочешь остаться любим — всякую спесь позабудь.

        Если не будет тебе дороги открытой и ровной,

        Если перед тобой дверь заперта на засов —

245 Не устрашись ничего и спускайся во двор прямо с крыши

        Или в высоком окне выищи надобный лаз.

        Женщина рада бывать причиною смертного риска:

        Это им верный залог самой горячей любви.

        Ты опасался, Леандр, потерять любимую Геро

250 И, чтоб себя показать, переплывал Геллеспонт.

        Нет худого и в том, чтобы льстить рабам и рабыням:

        Каждого, кто повидней, надобно ближе привлечь.

        Но именам их зови, обращаясь (чего тебе стоит?),

        И не гнушайся пожать рабскую руку своей.

255 В день Фортуны, когда о подарке попросит невольник,

        Не пожалей для него: право, расход невелик.

        Не пожалей и служанке подать в тот праздник, в который

        Галлы погибель нашли в брачной одежде рабынь.[223]

        Челядь должна быть с тобой заодно; особенно важен

260 Тот, кто стоит у дверей и перед спальнею спит.

        Не предлагаю тебе дарить драгоценных подарков.

        Но, небольшие даря, кстати и к месту дари.

        В пору, когда урожай гнет ветви и хлебные стебли,

        Ты поднеси госпоже сельских корзину плодов,

265 Ты расскажи ей, что ты получил их из ближней усадьбы, —

        Хоть на Священной ты их улице в Риме купил, —

        Гроздья дари и орехи, столь милые Амариллиде[224]

        (Жаль, что ее на каштан нынче поймать мудрено!),

        Можешь послать ей дрозда, а можешь — цветочные цепи,

270 Лишний раз подтвердив верность своей госпоже.

        Тем же, в надежде на смерть, подкупают бездетную старость —

        Ах, провалиться бы всем, кто опорочил дары!

        Напоминать ли о том, чтобы льстить ей, стихи сочиняя?

        Плохо только одно: песни теперь не в чести.

275 Все похвалят стихи, но все пожелают подарка —

        Грубый милее богач, чем неимущий поэт.