Элегии и малые поэмы - Назон Публий Овидий - Страница 117

        Будешь ты к этим краям напрасно протягивать руки,

50   Бедного мужа вотще будешь по имени звать.

        Полно! Волос не рви, перестань себе щеки царапать —

        Буду не в первый я раз отнят, мой свет, у тебя.

        В первый раз я погиб, когда был отправлен в изгнанье, —

        То была первая смерть, горшая смерть для меня.

55   Ныне, о жен образец, коль сможешь — но сможешь едва ли, —

        Радуйся только, что смерть муки мои прервала.

        Можешь одно: облегчать страдания мужеством сердца —

        Ведь уж от бедствий былых стала ты духом тверда.

        Если бы с телом у нас погибали также и души,

60   Если б я весь, целиком, в пламени жадном исчез!

        Но коль в пространство летит возвышенный, смерти не зная,

        Дух наш и верно о том старец самосский учил,[577]

        Между сарматских теней появится римская, будет

        Вечно скитаться средь них, варварским манам чужда.

65   Сделай, чтоб кости мои переправили в урне смиренной

        В Рим, чтоб изгнанником мне и после смерти не быть.

        Не запретят тебе: в Фивах сестра, потерявшая брата,

70   Похоронила его, царский нарушив запрет.

        Пепел мой перемешай с листвой и толченым амомом

        И за стеной городской тихо землею засыпь.

        Пусть, на мрамор плиты взглянув мимолетно, прохожий

        Крупные буквы прочтет кратких надгробных стихов:

        «Я под сим камнем лежу, любовных утех воспеватель,

        Публий Назон, поэт, сгубленный даром своим.

75   Ты, что мимо идешь, ты тоже любил, потрудись же,

        Молви: Назона костям пухом да будет земля!»

        К надписи слов добавлять не надо: памятник создан, —

        Книги надежней гробниц увековечат певца.

        Мне повредили они, но верю: они и прославят

80   Имя его и дадут вечную жизнь их творцу.

        Ты же дарами почти погребальными маны супруга,

        Мне на могилу цветов, мокрых от слез, принеси, —

        И хоть огонь превратил мое тело бренное в пепел,

        Благочестивый обряд скорбная примет зола.

85   О, написать я хотел бы еще, но голос усталый

        И пересохший язык мне не дают диктовать.

        Кончил. Желаю тебе — не навеки ль прощаясь — здоровья.

Элегия IV

        Ты, кем и прежде я дорожил, — чью давнюю дружбу

        В злой проверил час, в горьком паденье моем!

        Слушай меня и верь умудренному опытом другу:

        Тихо живи, в стороне от именитых держись.

5     Тихо живи, избегай, как можешь, знатных и сильных,

        Их очагов огонь молнией грозной разит!

        Пользы от сильных мы ждем. Но уж лучше и пользы не надо

        Нам от того, кто вред может вдвойне причинить.

        Райну с мачты спустив, спасаются в зимнюю бурю,

10   Чем на больших парусах, лучше на малых плыви.

        Видел ты, как волна кору качает на гребне,

        Как уходит вглубь с грузом подвязанным сеть?

        Остерегли бы меня, как тебя сейчас остерег я, —

        Верно, я и теперь в Городе жил бы, как жил!

        Коего сам я лишен. Будь же здорова, прости!

15   Был я доколе с тобой и плыл под ласковым ветром,

        Благополучно мой челн несся по глади морской.

        Это не в счет, коли ты на ровном падаешь месте:

        Только коснулся земли, на ноги встал и пошел!

        А бедняк Эльпенор, упавший с кровли высокой,[578]

20   Перед своим царем тенью бессильной предстал.

        Или меж тем как Дедал на крыльях парил безопасно,

        Передал имя свое водам бескрайним Икар.

        А почему? Летел тот повыше, этот пониже,

        Хоть и оба равно не на природных крылах.

25   Верь мне: благо тому, кто живет в благодатном укрытье,

        Определенных судьбой не преступая границ.

        Не возмечтал бы глупец Долон о конях Ахиллеса,

        Разве остался б Эвмед к старости лет одинок?

        Сына Мероп не видал бы в огне, дочерей — тополями,

30   Если б отца Фаэтон в нем не гнушался признать.

        Так берегись и ты возноситься слишком высоко,

        И притязаний своих сам подбери паруса.

        Ног не избив, пройти ристалище ты ль не достоин,

        Мне не в пример процветать благоволеньем судьбы!

35   Верностью и добротой заслужил ты это моленье,

        Неколебимой ко мне дружбой во все времена.

        Видел я, мой приговор ты встретил так сокрушенно,

        Что едва ли в тот час был я бледнее тебя.

        Видел, из глаз твоих мне на щеки падали слезы,

40   Пил я с жадностью их, пил заверенья в любви.

        Сосланного и теперь защитить ты пробуешь друга,

        Ищешь, чем облегчить необлегчимую боль.

        Зависти не возбудив и славой не взыскан, в довольстве

        Мирно век доживай, с равными дружбу води,

45   И в Назоне люби то, чего не коснулось гоненье, —

        Имя: Скифский Понт всем остальным завладел.

        Эти простертые под эриманфской Медведицей земли[579]

        Не отпускают меня, выжженный стужею край.

        Дальше Босфор, Танаис, Киммерийской Скифии топи,[580]

50   Еле знакомые нам хоть по названью места;

        А за ними — ничто: только холод, мрак и безлюдье.

        Горе! Как близко пролег круга земного предел!

        Родина так далеко! Далеко жена дорогая,

        Все, что в мире ценил, чем дорожил — далеко!

55   Отнято все, но так, что, хотя рукой не достанешь,

        Отнятое могу видеть очами души!

        Вижу мой дом, и Рим, и в подробностях каждое место,

        Вижу все, что со мной в этих случалось местах,

        Образ жены встает так явственно перед глазами,

60   Нам и горечь она, и утешенье дарит:

        Горько, что не со мной, утешно, что не разлюбила

        И что бремя свое, твердая духом, несет.

        Также и вы, друзья, живете в сердце поэта,

        С радостью по именам он перечислил бы вас,

65   Да не велит осмотрительный страх: сегодня, пожалуй,

        Мало кого соблазнит в песню Назона попасть.

        Раньше наперебой домогались, за честь почитали,

        Если в моих стихах имя встречали свое.

        Но поскольку сейчас эта честь не совсем безопасна,

70   Вас не стану пугать и назову про себя!

        Скрытых друзей не выдаст мой стих, уликой не будет, —

        Кто нас тайно любил, тайно пусть любит и впредь.

        Все же знайте: здесь, на краю земли, неизменно

        Вас я в сердце своем и разлученный ношу.

75   Пусть же каждый из вас облегчит мою долю, чем может,

        Руку павшему в прах пусть не откажет подать.

        Счастья желаю вам постоянного — чтобы вовеки

        Не довелось вам, как мне, помощи скорбно молить,