Метаморфозы - Назон Публий Овидий - Страница 65

Брата отметить своего и боявшийся участи брата, —

Не дал ему Мелеагр сомневаться: согретое прежним

Смертоубийством копье вновь согрел он братскою кровью.

445 Сын победил, и несла благодарные жертвы Алтея

В храмы, но вдруг увидала: несут двух братьев убитых.

В грудь ударяет она и печальными воплями город

Полнит, сменив золотое свое на скорбное платье.

Но лишь узнала она, кто убийца, вмиг прекратился

450 Плач, и слезы ее перешли в вожделение мести.

Было полено: его — когда после родов лежала

Фестия дочь — положили в огонь триединые сестры.371

Нить роковую суча и перстом прижимая, младенцу

Молвили: "Срок одинаковый мы и тебе и полену,

455 Новорожденный, даем". Провещав прорицанье такое,

Вышли богини; а мать головню полыхавшую тотчас

Вынула вон из огня и струею воды окатила.

Долго полено потом в потаенном месте лежало

И сохранялось, — твои сохраняло, о юноша, годы!

460 Вот извлекла его мать и велела лучинок и щепок

В кучу сложить; потом подносит враждебное пламя.

В пламя древесный пенек пыталась четырежды бросить,

Бросить же все не могла: в ней мать с сестрою боролись, —

В разные стороны, врозь, влекут два имени сердце.

465 Щеки бледнели не раз, ужасаясь такому злодейству,

Очи краснели не раз, распаленным окрашены гневом,

И выражало лицо то будто угрозу, в которой

Страшное чудилось, то возбуждало как будто бы жалость.

Только лишь слезы ее высыхали от гневного пыла,

470 Новые слезы лились: так судно, которое гонит

Ветер, а тут же влечет супротивное ветру теченье,

Чует две силы зараз и, колеблясь, обеим покорно, —

Так вот и Фестия дочь, в нерешительных чувствах блуждая,

То отлагает свой гнев, то, едва отложив, воскрешает.

475 Преобладать начинает сестра над матерью все же, —

И чтобы кровью смягчить по крови родные ей тени,

Благочестиво творит нечестивое. Лишь разгорелся

Злостный огонь: «Моя да истлеет утроба!» — сказала —

И беспощадной рукой роковое подъемлет полено.

480 Остановилась в тоске пред своей погребальною жертвой.

"О Эвмениды, — зовет, — тройные богини возмездий!

Вы обратитесь лицом к заклинательным жертвам ужасным!

Мщу и нечестье творю: искупить смерть смертию должно,

Должно злодейство придать к злодейству, к могиле могилу.

485 В нагроможденье скорбей пусть дом окаянный погибнет!

Будет счастливец Ойней наслаждаться победою сына?

Фестий — сиротствовать? Нет, пусть лучше восплачутся оба!

Вы же, о тени моих двух братьев, недавние тени,

Помощь почуйте мою! Немалым деяньем сочтите

490 Жертву смертную, дар материнской утробы несчастный.

Горе! Куда я влекусь? Простите же матери, братья!

Руки не в силах свершить начатого — конечно, всецело

Гибели он заслужил. Ненавистен мне смерти виновник.

Кары ль не будет ему? Он, живой, победитель, надменный

495 Самым успехом своим, Калидонскую примет державу?

Вам же — пеплом лежать, вы — навеки холодные тени?

Этого я не стерплю: пусть погибнет проклятый; с собою

Пусть упованья отца, и царство, и родину сгубит!

Матери ль чувствовать так? Родителей где же обеты?

500 Десятимесячный труд материнский, — иль мною забыт он?

О, если б в пламени том тогда же сгорел ты младенцем!

Это стерпела бы я! В живых ты — моим попеченьем

Ныне умрешь по заслугам своим: поделом и награда.

Данную дважды тебе — рожденьем и той головнею —

505 Душу верни или дай мне с братскими тенями слиться.

Жажду, в самой же нет сил. Что делать? То братские раны

Перед очами стоят, убийства жестокого образ,

То сокрушаюсь душой, материнскою мучась любовью, —

Горе! Победа плоха, но все ж побеждайте, о братья!

510 Лишь бы и мне, даровав утешение вам, удалиться

Следом за вами!" Сказав, дрожащей рукой, отвернувшись,

В самое пламя она головню роковую метнула.

И застонало — иль ей показалось, что вдруг застонало, —

Дерево и, запылав, в огне против воли сгорело.

515 Был далеко Мелеагр и не знал, — но жжет его тайно

Этот огонь! Нутро в нем — чувствует — все загорелось.

Мужеством он подавить нестерпимые тщится мученья.

Сам же душою скорбит, что без крови, бесславною смертью

Гибнет; счастливыми он называет Анкеевы раны.

520 Вот он со стоном отца-старика призывает и братьев,

Кличет любимых сестер и последней — подругу по ложу.

Может быть, также и мать! Возрастают и пламя и муки —

И затихают опять, наконец одновременно гаснут.

Мало-помалу душа превратилась в воздух легчайший,

525 Мало-помалу зола убелила остывшие угли.

Гордый простерт Калидон; и юноши плачут и старцы,

Стонут и знать и народ; распустившие волосы с горя

В грудь ударяют себя калидонские матери с воплем.

Пылью сквернит седину и лицо престарелый родитель,

530 Сам распростерт на земле, продолжительный век свой поносит.

Мать же своею рукой, — лишь сознала жестокое дело, —

Казни себя предала, железо нутро ей пронзило.

Если б мне бог даровал сто уст с языком звонкозвучным,

Воображенья полет или весь Геликон, — я не мог бы

535 Пересказать, как над ней голосили печальные сестры.

О красоте позабыв, посинелые груди колотят.

Тело, пока оно здесь, ласкают и снова ласкают,

Нежно целуют его, принесенное ложе целуют.

Пеплом лишь стала она, к груди прижимают и пепел,

540 Пав на могилу, лежат и, означенный именем камень

Скорбно руками обняв, проливают над именем слезы.

Но утолясь наконец Парфаонова372 дома несчастьем,

Всех их Латонина дочь, — исключая Горгею с невесткой

Знатной Алкмены373 , — взрастив на теле их перья, подъемлет

545 В воздух и вдоль по рукам простирает им длинные крылья,

Делает рот роговым и пускает летать — превращенных.

Тою порой Тезей, часть выполнив подвигов славных,

Шел в Эрехтеев предел,374 в твердыню Тритониды Девы.

Тут преградил ему путь и медлить заставил набухший

550 Из-за дождей Ахелой. "Взойди под кров мой, — сказал он, —

О Кекропид375 ! Себя не вручай увлекающим волнам.