Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Софисты - Наживин Иван Федорович - Страница 32


32
Изменить размер шрифта:

Осада Платеи фивянами поэтому продолжалась. В осажденном городе стало голодно. В бурную ночь половина гарнизона пробилась в Афины, но фивяне продолжали остальных морить голодом. Их софисты на голос кричали, что это совсем не Платея, которая так прославилась в борьбе с персами, но другая Платея, которая перебила пленных фивян и, что еще хуже, была союзницей ненавистных Афин. Спартанцы поддерживали Фивы и вот, наконец, заветная цель была достигнута: город был взят, платейцы и афиняне были казнены, их жены и дети проданы в рабство, город был разрушен до основания, а землица отошла к фивянам. Уцелевшим же платейцам афиняне великодушно дали право гражданства у себя.

Затем центр деятельности маленьких софистов был перенесен на Коркиру (Корфу), где демократы грызлись с аристократами. Наконец, демократам повезло, и они сослали всех аристократов на какой-то островок, но тут вмешалась Спарта со своими триерами. У Спарты ничего не вышло. Сосланных аристократов захватывает афинский флот, стоящий за демократию. Они сдаются на условии, чтобы их судили в Афинах. Их, однако, тут же обвиняют в попытке к бегству — «застрелен при попытке к бегству» это и теперь самая любимая формула многих европейских правителей: дешево и удобно, — и афинские адмиралы отдают их коркирским демократам. Демократы прогоняют аристократов сквозь строй и 60 человек погибает под палками и мечами. Остальные забаррикадировались в тюрьме и выдвинули требование: чтобы казнили их не земляки-коркирцы, а афиняне. Демократы всю ночь осыпали их стрелами и черепицей, и многие из аристократов от страха кончили жизнь самоубийством. К утру все было кончено. Трупы были вывезены за город, а уцелевшие женщины и дети проданы в рабство.

Управившись таким образом с делами на Коркире, афиняне поплыли в Сицилию, заняли северное побережье острова, а остров, как и полагается, «разделился на ся»: ионийцы-колонисты стали за Афины, а дорийцы за родную Спарту. В Афинах на агоре и на Пниксе кричали, — горластее всех на этот раз был Гиперболий, продавец светильников — что Сицилию необходимо завоевать: Аристотеля тогда еще не было, и никто не догадывался, что хорошо управляются только маленькие государства. Война сицилийцам — и ионийцам, и дорийцам — что-то не понравилась, и они созвали всесицилийскую конференцию в Геле: тогда ни Локарно, ни Лозанны, ни Стрезы еще не было. Афинскому флоту дела пока что в Сицилии не было, тем более, что сицилийцы в конце концов решительно отказались от всякого вмешательства в дела собственно Эллады.

И вдруг в Афинах снова яростно вспыхнула затихавшая было чума, люди снова стали умирать сотнями около фонтанов и по домам, и снова афиняне, вопреки строжайшим требованиям религии — религия удобна, пока она удобна, — стали выбрасывать своих покойничков куда попало. В доме Алкивиада умер от чумы престарелый Зопир, дядька, и Гиппарете стало еще труднее. Но политиканов не брала даже чума, и они исходили в воинственных речах — особенно здорово орал Клеон, кожевник, — а когда еще молодой Аристофан посмел в «Вавилонянах» критиковать их задорную политику, его вызвали в Совет и многозначительно сказали: «На поворотах легче». К счастью для афинской демократии, Спарту встряхнуло землетрясением настолько основательно, что спартанцы испугались и начали переговоры о мире. Они поставили скромные условия: возвратить Эгину эгинцам, повсеместно уничтожить афинские клерукии и прочие, но афиняне гордо отклонили эти бессмысленные мечтания и послали свой флот вокруг Пелопоннеса разорять и грабить, а затем Никий — стратег вообще не очень храбрый, но больше всего боявшийся своей собственной демократии — на шестидесяти трерах с двумя тысячами гоплитов пошел усмирять дорийский островок Милос, где в это время томилась своей надломленной жизнью прекрасная Дрозис. Тайный голос — демонион бывает не только у одних мудрецов — говорил ей, что что-то в своей молодой жизни она сделала не так. Прекрасная Афродита, созданная и изуродованная Фидиасом, стояла у нее в перистиле и была как бы живым и страшным символом ее изуродованной жизни. Услыхав о приближении афинян, Дрозис торопливо уехала в Коринф, враждебный Афинам — она боялась разгула пьяной солдатни и ненавидела теперь афинян и за убийство Фидиаса, и за насилие над Милосом. Милосцы не сдавались. Афиняне, опустошив остров, сожгли и виллу Дрозис, а ночью, когда весь берег багровел от костров солдатни и всюду раздавались их пьяные песни, тихий Дорион — он участвовал в походе — пробрался к дымящимся развалинам виллы и, боязливо прислушиваясь, зарыл прекрасную статую Афродиты-Дрозис в землю…

Затем горячие слова и еще более горячие действия маленькие софисты переносят в Беотию, в игру снова вмешивается Коринф и спартанцы, афиняне насыпают им по первое число и — поднимают нос еще выше. Аристофан — он никак не может заметить бесполезности своих остреньких выступлений — ставит своих «Ахарнейцев», резво нападает в них на кучку авантюристов у власти, толпа рукоплещет и хохочет, а авантюристы слушают и кушают. Чума явно идет на убыль, что должно значить, что бессмертные вполне довольны своими афинянами и поощряют их к дальнейшим подвигам. Афиняне усиливают в восторге свои возлияния, жгут еще больше жертв на Акрополе и еще больше и одушевленнее поют пэаны в честь бессмертных…

Даже при пересказе на бумаге все эти деяния утомительны до изнеможения, но, памятуя о героях, которые разделывали все это в жизни, необходимо запастись терпением и посмотреть, как спартанцы вскоре бросились опять на Аттику, их флот на Коркиру, а афиняне ловким маневром заняли и укрепили Пилос в Пелопоннесе. При атаке спартанцев на Пилос их вождь Бразид был ранен, и битва кончилась тем, что афиняне овладели… щитом Бразида, а пелопоннесцы потеряли его руководство и были отбиты[17]. С Коркиры подошел афинский флот, разгромил спартанский и — Спарта начала переговоры с Афинами уже не только о мире, но и о «союзе двух великих и благородных наций». Клеон очень горласто поднял нос: прежде всего никакой тайной дипломатии — все разговоры публично! Спарта перепугалась: если она будет открыто говорить в Афинах об измене своим союзникам, то в случае безрезультатности переговоров она останется и без мира, и без союзников. Представители Спарты уехали, но афиняне отказались возвратить пелопоннесский флот, который Спарта передала им на время переговоров в доказательство искренности своих мирных предложений.

Спартанцы — то были все представители «знатнейших» родов Спарты — держались на небольшом и лесистом островке Сфактерия, рядом с Пилосом: им надо было отрезать афинян от моря и продовольствия. Был конец августа, были близки осенние бури, когда блокада острова будет невозможна, но нерешительный Никий, главнокомандующий Афин, все колебался со взятием Сфактерии. И на агоре поднялся на биму налитой кровью и бешенством Клеон, демагог, то есть человек, который хочет обманывать стадо двуногих без соблюдения обычных приличий, при помощи весьма непарламентарных выражений, на которые он был великий мастер.

— Граждане афинские, — затрубил он на всю агору своим зычным голосом, и глаза его метали молнии, — не слушайте малодушных! На Сфактерии сидят представители знатнейших родов Спарты. Пожар уничтожил леса, которые прикрывали их лагерь. Еще одно усилие — и Спарта у нас в руках. А нас просят о каких-то подкреплениях, нас баюкают сказками о каком-то мире!.. Вот они, ваши доблестные мужи в перьях и украшениях! Они много обещают, но мало дают… Нет, если бы то был наш брат, честный демократ, мы заставили бы давно уже спартанцев…

И он пустил непарламентарное выражение. Агора буйно зашумела: вот это так здорово — га-га-га!.. Демократии чрезвычайно хотелось утереть нос людям в перьях. И высокое собрание грянуло:

— Становись во главе всего дела, Клеон!.. Веди нас… Чего еще разводить тут бобы-то?.. Все идем за тобой!..

Это было немножко больше, чем ждал для себя пока что Клеон. Он немного опешил и стал упираться. Но агора пылала огнями воодушевления и сделать с демосом нельзя было ничего.

вернуться

17

Это было как раз в тех местах, где долгие века спустя гремели громы Наварина и Англия, Франция и Россия воскресили мертвую уже Грецию к «новой жизни», в конце которой выскочил… Венизелос.