Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Газели

Навои Алишер

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Газели - Навои Алишер - Страница 17

Изменить размер шрифта:

Сокровищница мыслей

Причуды детства

Чудесно быть вдвоем, вина с красавицей испив,

Мне та подруга не нужна, чей облик не красив.

Родник живейшей чистоты, столь дивный, мог создать

Лишь сам вершитель красоты, тебя на свет явив.

И жалобы на муки — грех страдающих в любви:

Закон любви не терпит тех, кто слаб и боязлив.

С твоей стези подножный прах — всем ангелам венец, —

Кто был на свете, о Аллах, красой столь горделив!

Так слаб я, что не может грудь и вздоха совершить:

Я не посмею и вздохнуть, себя не погубив.

И я, хоть от невзгод и пьян, в вине не утону:

Ведь тонок мой согбенный стан, как волоса извив.

О Навои, ты хоть и худ, а строй стихов не плох:

Все, кто захочет, в них найдут и рифму и редиф.

* * *

Весна мне — преисподний ад, когда ты не со мной:

Цвет красных роз огнем объят, цвет белых — ледяной.

С тобою врозь весна — что ад, и станет адом рай:

Ведь без тебя и райский сад не расцветет весной.

Твой лик мне видится стократ и застилает взор,

И слезы облекают взгляд сплошною пеленой.

Мне из твоих медвяных уст горька любая речь:

Хоть сладок плод, а горький вкус в нем чувствует больной.

И сердце просит забытья у сил небытия:

Жестокой дланью бытия гнетет мой путь земной.

Не говори, что наг-раздет несчастный Навои:

И в холод одеянья бед его хранят и в зной.

Несет нам вести небосклон, что шах уж на коне,

Секирою вооружен — недельною луной.

* * *

Каждый раз, как луноликой плыть в ладье придет чреда,

Сердце в горести великой, как река, бурлит тогда.

Очи, что ж рыдать в печали, — где пристать теперь ладье,

О каком мечтать причале? Всюду ваших слез вода!

А едва валы заплещут, ветром вздыбленные вдруг,

Сердце, словно ртуть, трепещет, жизнь уходит без следа.

Стихни, сердце, ты — в любимой, а любимая — в ладье,

Очи и душа незримо плачут: ты плывешь куда?

Еле жив я, силы слабы, смертью перехвачен вздох,

Чуть дышу — не уплыла бы, не случилась бы беда!

Брось, оставь сей мир двуличный, в мире сделок пользы нет:

Цены серебра различны, жизнь всегда в цене тверда.

Как ладья несчастий канет в глубь морей небытия,

Пить ладью вина настанет, Навои, твоя чреда.

* * *

О, мне бы сто путей пройти во мгле пустынь небытия,

Пока забвенье обрести от свар людских не смог бы я!

Отдам я злато жизни всей на торжище мирской тщеты,

Лишь бы торгашеских затей не ведала душа моя.

В глуши бы мне покой найти, да только путь туда длинней

Тысячелетнего пути на небо — в горние края.

Ста тысяч сребротелых дев соблазн лукавый позабудь:

Мирской искус их не презрев, вовек не вкусишь забытья.

Все кости в плоть мою впились и лютой смерти мне грозят:

От них возможно ли спастись, когда столь злы их острия!

Что пользы от кровавых слез, омывших мой шафранный лик?

Жестоки жала красных роз в саду мирского бытия.

Чтобы смести с земли весь люд, потоки слез моих бурлят —

Долиною любви текут, ручьи во все концы струя.

Взгляни, что стало от невзгод с завесою души моей:

Клеймит огнем жестокий гнет остатки ветхого тряпья.

Не прозябай в саду мирском, сбрось его путы, Навои:

Не лучше ль взвиться соловьем, чем жить в гнездовьях воронья!

* * *

«Брось пить вино!» — мне что ни год советчики твердят,

Но льет рука, а пьет-то рот, а я в чем виноват?

Не своевольной силой я, поверь, к вину влеком:

Порукой в том — спина моя, я в немощи горбат.

Меня святоша-пустослов корит за страсть к вину, —

Он не сказал таких бы слов, будь он не глуповат!

Пусть, виночерпий, твой фиал, как факел, светит мне:

Среди святош я заплутал, кромешной тьмой объят.

И от ханжей в притон хмельной ты освети мне путь:

Мне их притворства мрак ночной погибелью чреват.

Паду я головой во прах к порогу погребка, —

Богач и бедный, раб и шах — все в тот притон спешат.

В заветном имени тайком суть ищет Навои:

Кто этим именем влеком — благословен стократ.

* * *

Огнем страданий освещен наш обветшалый дом,

Как будто бы дохнул дракон в проломанный проем.

Для птицы вожделенных встреч опасны зерна слез:

Зерном несчастий не завлечь того, кто ввысь влеком.

Сияньем свет красы облек убогий наш приют,

И в нем горим мы — мотылек вослед за мотыльком.

Как сердце, страстью смятено, осмеивало ум!

Безумное, сожглось оно, играючи с огнем.

Исчезли сон мой и покой от россказней людских,

А счастье от молвы людской спит непробудным сном.

Меня ты, кравчий молодой, не губишь, а бодришь

Как будто ты живой водой поишь, а не вином.

Стократ наставнику хвала стези небытия,

Сиянию его чела хвалу мы воздаем.

Свое узрел я сердце вдруг средь любящих сердец,

Но ты не вышла к ним, мой друг, их ждал дурной прием.