Гептамерон - Наваррская Маргарита - Страница 36

– Если мы будем слушать вас, – вступилась Номерфида, – то весь день у нас пройдет в спорах. А мне не терпится выслушать еще один рассказ, и я прошу вас, Лонгарина, передать кому-нибудь слово.

Лонгарина взглянула на Жебюрона и сказала:

– Если вы можете рассказать нам о какой-нибудь добродетельной женщине, прошу вас, приступайте к рассказу.

– Раз уж этого нельзя избежать, – ответил Жебюрон, – то я расскажу вам одну историю, которая произошла в Милане.

Новелла шестнадцатая

Во времена правления главнокомандующего Шомона[65] в Милане жила некая дама, которая славилась своей добродетелью. Она была замужем за одним итальянским графом, а после того как овдовела, жила в доме братьев мужа и даже не помышляла о вторичном замужестве. И вела она такую скромную и благочестивую жизнь, что во всем герцогстве не было ни одного француза и ни одного итальянца, который бы не относился к ней с превеликим уважением. Но однажды, когда братья и сестры ее мужа устроили бал в честь Шомона, молодой вдове пришлось нарушить свои правила и присутствовать на этом балу. И когда французы увидали ее, то все они пришли в восхищение от ее красоты и скромности, особенно же один из них, имени которого я не назову, а скажу только, что он был наделен такой красотой и таким благородством, что никто из находившихся в Италии французов не мог с ним соперничать. Он сразу же обратил внимание на одетую в траур даму, которая, вместо того чтобы развлекаться вместе со своими сверстницами, сидела поодаль в обществе старушек. Будучи человеком смелым, он подошел к ней и, вступив с нею в разговор, снял маску и не стал больше танцевать, чтобы провести все это время с той, которая ему так понравилась. И весь вечер он проговорил с ней и с пожилыми дамами, в кругу которых она сидела, и получил от этого больше удовольствия, чем от болтовни с веселившейся молодежью. Когда же настала пора расходиться, то он даже не заметил, как пролетело время. И несмотря на то что разговор между ними шел, как это обычно и водится, о вещах ничего не значащих, она прекрасно поняла, что он возгорелся желанием ее видеть, и тут же решила, что этого ни за что не допустит. И после этого вечера ни на каких празднествах он ее уже не встречал. Француз, однако, постарался разузнать, какой образ жизни она ведет, и выведал, что она регулярно ходит в церковь и нередко даже посещает монастыри. И он стал так внимательно следить за нею, что всякий раз, как только она отправлялась слушать мессу, она заставала его в церкви, где до конца службы он не сводил с нее глаз. А глядел он на нее с таким обожанием и с таким восторгом, что даме этой не приходилось сомневаться, что он ее действительно любит. Тогда, чтобы избежать новых встреч, она сказалась больной и в течение многих дней никуда не выходила, а мессу слушала у себя дома. Француз был этим очень огорчен, ибо для него это была единственная возможность ее увидеть. Наконец, решив, что, может быть, ему уже наскучило ходить за ней вслед, дама стала снова появляться в церкви. От француза это не укрылось, и, побуждаемый любовью, он стал опять пользоваться каждым случаем, чтобы ее увидеть. И вот, боясь, как бы что-нибудь снова не помешало ему встретить ее и открыться в своей любви, ибо иначе он так бы и не узнал ее ответа, однажды утром, когда она молилась в укромном углу капеллы и была уверена, что ее никто не видит, он подкрался потихоньку и, убедившись, что около нее никого нет, выждал минуту, когда священник вышел со святыми дарами, повернулся к ней и голосом нежным и ласковым произнес:

– Сударыня, беру в свидетели того, к кому сейчас взывает святой отец, что жизнь моя и смерть в ваших руках. Ведь, даже если вы мне не дадите возможности объясниться, вы все равно не можете не узнать всей правды, вы легко прочтете ее в моих истомленных глазах, на моем высохшем от печали лице.

Дама, делая вид, что ничего не понимает, ответила ему:

– Не следует призывать Господа всуе, как делаете вы; поэты же говорят, что Боги смеются над всеми клятвами и над ложью влюбленных: поэтому женщины, которым дорога их честь, не должны быть ни слишком легковерны, ни слишком жалостливы.

С этими словами она поднялась с места и покинула церковь.

Все, кому приходилось испытывать нечто подобное, поймут, как эти слова должны были огорчить молодого француза. Но он был человеком храбрым и решил, что лучше уж получить суровый отказ, чем так таить свои чувства. А любовь его была неизменна – в течение трех лет он писал ей все время письма и старался увидеть ее, где только мог. И все эти три года он не получал другого ответа, и она всякий раз старалась убежать от него, как заяц бежит от борзой, которая за ним гонится, и делала она это вовсе не из неприязни к нему, но оттого, что боялась за свою честь и за свое доброе имя. Заметив это, он стал преследовать ее еще пуще прежнего. Наконец, после стольких отказов, отчаяния и горчайших мук, видя, как он настойчив и до чего велика его любовь к ней, дама эта сжалилась над ним, и он получил от нее все то, чего добивался так упорно и долго. И когда они пришли к обоюдному согласию, молодой француз отважился войти в ее дом, несмотря на то что это было делом рискованным, ибо жила она вместе со всей родней своего покойного мужа. Но он был столь же хитер, сколь и красив, и очень осторожно пробрался в назначенный час в ее спальню, где она лежала на пышной постели. Молодой человек поспешно разделся, чтобы лечь туда вместе с ней. В это время за дверями послышались приглушенные голоса и лязганье шпаг. Побледнев от страха и вся дрожа, дама шепнула ему:

– Берегитесь, жизнь ваша и моя честь в большой опасности; это вернулись братья мужа, и теперь они ищут вас, чтобы убить! Умоляю вас, полезайте сию же минуту под кровать, и тогда, если они не найдут вас, я потребую от них ответа за весь этот шум и беспокойство, которое они мне причинили.

Молодой человек, который был не из пугливых, спросил:

– Почему это я должен бояться братьев вашего мужа? Пусть хоть вся семья соберется здесь, я уверен, что больше трех раз мне не придется браться за шпагу. Поэтому лежите спокойно и позвольте мне охранять эту дверь.

С этими словами он обернул левую руку плащом, держа в правой обнаженную шпагу, и тотчас же кинулся отворять дверь, торопясь увидеть, кто за ней прячется. А когда он открыл ее, оказалось, что это всего-навсего две служанки, в руках у которых шпаги: они-то и устроили весь этот шум. Увидев его со шпагой в руке, девушки взмолились:

– Простите нас, ваша милость, мы только выполняли распоряжение госпожи, и, поверьте, мы вас больше ничем не побеспокоим.

Увидав, что это женщины, молодой человек мог только послать им тысячу проклятий и перед носом у них захлопнул дверь. После чего он устремился к своей возлюбленной, которую страх не отвлек от страсти, и улегся с нею в постель. И, торопясь удовлетворить свое желание, он даже забыл спросить ее, чего ради она пустилась на такие проделки. Но, когда уже стало светать, он все же захотел узнать, почему она так дурно с ним обращалась, сначала заставив его столько лет себя ждать, а потом сыграв с ним такую злую шутку. Тогда она рассмеялась и сказала:

– С тех пор как я овдовела, я решила, что никого уже больше не полюблю, и все эти годы не нарушила данного себе самой обета. Но с того дня, как я познакомилась с вами на этом празднестве и увидела, какой вы благородный человек, все изменилось, и я полюбила вас не меньше, чем вы меня. Однако честь моя, которая всегда была мне дороже жизни, держала мои чувства в узде и не давала мне сделать ничего такого, от чего бы могло пострадать мое доброе имя. И вот, подобно тому, как раненная насмерть лань перебегает с места на место, думая, что она этим облегчит свою боль, так и я из одной церкви убегала в другую, чтобы только не видеть того, чей образ жил в моем сердце и чье чувство ко мне было столь высоким, что честь моя ничем не могла быть запятнана. Для того чтобы окончательно убедиться в том, что сердце мое и любовь принадлежат вполне достойному человеку, я и устроила вам последнее испытание, велев служанкам моим учинить этот шум. И могу вас уверить, что если бы только, испугавшись за свою жизнь, вы решили спрятаться у меня под кроватью, я бы немедленно поднялась и удалилась в другую комнату и вы никогда бы больше меня не увидели. Но коль скоро вы превзошли все мои ожидания и все, что мне говорили о вашем обаянии, красоте и доблести, и страх не возымел ни малейшей власти над вашим сердцем и нисколько не остудил любовь, которую вы ко мне питали, я решила быть вашей до конца моих дней, ибо знаю, что мне не найти более надежной руки, которой я могла бы вверить и жизнь и честь, и более достойного человека я никогда не встречу.