Тонкая нить(изд.1968) - Яковлев Андрей Яковлевич - Страница 2

Да, легко сказать: «Доложите соображения»! А что делать, если их, этих самых соображений, пока нет? Что тут будешь докладывать? Вот уже третьи сутки возится Миронов с этим делом, но никакого просвета пока не видно. Самойловскую он допросил, но ничего особо интересного этот допрос не дал. Судя по всему, знакомство Самойловской с Черняевым было чисто шапочным. Ровно ничего к тому, что она показывала о Черняеве ранее — «полковник», «большое начальство», — Самойловская добавить не могла.

По словам Самойловской, ездила она в Крайск навестить знакомых. Там случайно повстречалась с Черняевым, которого знала раньше. Черняев будто бы зазвал ее к себе в гости, упросил взять кое-что из принадлежавших ему вещей и продать в Москве. Чьи они, эти вещи, как попали к Черняеву, кому принадлежали раньше, Самойловская не знала. Черняев ничего об этом не говорил, а она не спрашивала. Ей-то это к чему?

В ходе допроса Миронов незаметно навел разговор на курточку, за подкладкой которой была обнаружена таинственная записка: и эта курточка тоже от Черняева? А Самойловская ее осматривала? Что там находилось в карманах?

— В карманах? — искренне изумилась спекулянтка. — Что вы, гражданин начальник, карманы были пустые. Ничего там не было, ничегошеньки. Я смотрела…

Да, судя по всему, за подкладку куртки Самойловская не заглянула и записки не обнаружила. Тут ей можно было верить, а в остальном…

Разгадку следовало искать, по-видимому, в Крайске — так полагал Миронов. Значит, надо ехать туда. Быть может, на месте появится какая-нибудь зацепка, которая подскажет, как и с чего начинать расследование. Однако, прежде чем ехать, необходимо побывать у Семена Фаддеевича (так звали генерала Васильева). С ним следует посоветоваться, получить указания. Ему решать — ехать в Крайск или нет. Проницательность генерала, его огромный чекистский опыт, умение разглядеть важное и значительное там, где другой, менее искушенный и талантливый контрразведчик ничего не замечал, не раз изумляли Андрея Миронова.

Его мысли прервал телефонный звонок.

— Товарищ Миронов? — послышался в трубке голос генерала. — Прошу…

Вряд ли кто, не знавший профессии Семена Фаддеевича Васильева, встретив его на улице, в театре или в дружеской компании, принял бы его за боевого, умудренного опытом чекиста, — настолько мирно выглядел генерал, Лицо его, лицо типичного русского интеллигента, излучало добродушие. Костюм (генерал обычно ходил в штатском) сидел на несколько располневшей фигуре чуть мешковато. Густые, тронутые сединой светлые волосы слегка вились. Глаза прятались за толстыми стеклами очков, и не всякому доводилось видеть, сколь пронзителен и суров становился порой его взгляд.

Жизненный путь генерала был не из легких. Еще юношей, в годы гражданской войны, он был направлен комсомолом в органы ЧК. Ему довелось выполнять поручения Дзержинского, лично встречаться с Феликсом Эдмундовичем, довелось работать под непосредственным руководством Менжинского, Трилиссера и других выдающихся большевиков-чекистов. В середине 30-х годов, когда очутившийся во главе НКВД Ягода избавлялся от многих старых чекистов, соратников и учеников Дзержинского, Семен Фаддеевич Васильев был отчислен из центрального аппарата и направлен на далекую пограничную заставу. Без малого два десятка лет он отдал оперативной работе в погранвойсках и только в пятидесятых годах был возвращен на руководящую работу в центральный аппарат Комитета государственной безопасности. Таков был Семен Фаддеевич Васильев, непосредственный начальник майора Миронова.

Закончив чтение и отодвинув в сторону лежавший перед ним документ, генерал откинулся на спинку кресла:

— Нуте-с, Андрей Иванович, рассказывайте.

Взяв коричневую папку, генерал принялся перелистывать находившиеся в ней документы, одновременно внимательно слушая Миронова.

Майор докладывал сжато, скупо, обдумывая каждое слово, каждое выражение. Пока он излагал обстоятельства дела, генерал успел бегло просмотреть содержимое папки, отложил ее в сторону, поставил локоть левой руки на стол и, опершись подбородком о ладонь, внимательно слушал Миронова, пристально глядя ему в глаза. Когда Миронов перешел к выводам, когда заговорил о том, что связь между автором таинственной записки и таким человеком, как Черняев, представляется ему сомнительной, правая рука генерала легла на стол и пальцы его принялись выбивать дробь. Дробь становилась все чаще и чаще. Миронов насторожился: эта привычка генерала была известна каждому сотруднику управления. Если генерал забарабанил пальцами по настольному стеклу, значит, его что-то встревожило, что-то пришлось ему не по душе.

— Простите, — внезапно перебил Миронова генерал, — а вы представляете себе, чем занимается инженер-подполковник Черняев?

— Примерно, — осторожно ответил Андрей. — Ровно настолько, насколько об этом говорится в имеющихся справках. Черняев — один из руководителей крупного строительства под Крайском.

— Да, но какого строительства?

— Насколько мне известно, это секретное строительство. Специального назначения.

— Вот именно: специального назначения, — поднял генерал указательный палец. — В подробности я вас посвящать не буду — в этом нет необходимости, но строительство это имеет первостепенное оборонное значение. Как вы понимаете, иностранные разведки проявляют к строительствам подобного рода повышенный интерес. Больше того, у нас есть данные, что одна из разведок кое-что пронюхала о строительстве в Крайске. Отсюда история с Черняевым приобретает своеобразную окраску. Чувствуете?

— По совести говоря, — нерешительно заметил Миронов, — не совсем. Надо полагать, работу на подобном строительстве доверяют людям особо проверенным. Следовательно, Черняев…

— Да при чем здесь Черняев? — недовольно поморщился генерал и вновь забарабанил пальцами по столу. — Разве в нем дело? Впрочем, конечно, и в Черняеве, но не столько в нем, сколько в том, что делается или может делаться вокруг него, в его окружении, за его спиной. Не будем ничего утверждать заранее, но задумайтесь над следующим. Судя по всему, Черняев не чужд соблазнов: доказательство тому — хотя бы вся эта неблаговидная история с попыткой сбыть через спекулянтку заграничные тряпки. Да и как они к нему попали? Некрасиво все это! Какие же напрашиваются выводы? Можно ли исключить, что некая иностранная разведка раздобыла кое-какие сведения о Черняеве, нащупала его слабости и пытается к нему подобраться? Повторяю, это всего лишь предположение, требующее тщательной проверки. Почему возникает подобное предположение? Попробуем разобраться: по меньшей мере, странная, скажем так, запись на клочке бумаги, обнаруженном за подкладкой куртки, сделана женской рукой. Так?

Миронов молча кивнул.

— Куртка эта попала к Самойловской от Черняева. Верно? Следовательно, возле Черняева была, а возможно, и поныне находится женщина, заслуживающая самого серьезного внимания. Надо найти эту женщину — автора записки, разобраться, что она собой представляет. Далее — поскольку не исключено, что Черняев попал в поле зрения иностранной разведки, надо позаботиться о его безопасности, обеспечить ему нормальные условия работы и жизни. Для этого следует изучить окружение Черняева, повнимательнее присмотреться к образу его жизни, к его близким. Ну, и, наконец, надо как-никак выяснить происхождение заграничных вещиц и антикварных ценностей. Вот, коротко говоря, ваши задачи. Решить их можно только в Крайске, так что готовьтесь к отъезду. Начальнику Крайского управления КГБ полковнику Скворецкому я уже звонил, предупредил о вашем приезде. Кстати, вы ведь с ним знакомы?

— Знаком, Семен Фаддеевич, — ответил Миронов, — больше чем знаком…

— Да, да. Припоминаю. Война… Так вот, Скворецкого держите в курсе всех дел, он вам поможет. В случае чего непредвиденного звоните без стеснения, докладывайте. Теперь, пожалуй, и всё. Вопросы будут?

— Нет, Семен Фаддеевич, какие вопросы? Все ясно. — Андрей поднялся. — Когда разрешите выехать?