Скажи им, пусть помнят - Наумов Сергей Максимович - Страница 4

Сквозь словно заледеневшую, хрупкую паутину кустарника неясно проступали открытая пойма, заливные луга за рекой. И по всему берегу строгие ряды траншей.

В воздухе стоял бесконечный писк ласточек. Их гнездами, как дробью, был пробуравлен восточный крутой склон холма.

Тасманов лежал рядом с Кудрей и рассматривал в бинокль обрывистый левый берег реки.

– Похоже, фрицы решили тут задержаться надолго, – пробормотал капитан, делая пометки на карте, – и окопчики на полный профиль, и блиндажики...

Тасманов надолго прильнул к биноклю.

– А вот и следы тягачей. Пушечки, Тихон... пушечки, скорее всего, в ельник упрятали. И заметь, тяжелые пушечки...

– Как же вы... все это видите? – восхищенно выдохнул Кудря.

Капитан насмешливо взглянул на Тихона.

– Разведчику нужно видеть все сразу, – мягко сказал он, – второго раза ведь иногда просто не бывает. Сейчас другое дело. Мы у них за спиной, а они не оглядываются, им, видишь ли, некогда.

Тасманов говорил все это Кудре, чтобы успокоить парня, а заодно настроить себя не торопиться, проверить еще раз то, что так назойливо лезет в окуляры бинокля.

Немцы могли ведь сооружать и фиктивный вал обороны, готовясь к контрудару. Капитана беспокоило отсутствие интенсивного движения на проселочной дороге, ведущей от берегового среза в глубину леса.

Тасманов ждал Рыжикова, которого послал к дороге вместе с Струткисом.

Что касается времени, то оно, по подсчетам капитана, было на исходе. В немецком штабе должны хватиться своих разведчиков.

Тасманов скосил глаза вправо, где у самого среза на вершине устроились Петухов и Долгих. Разведчиков не было видно, едва приметно шевелились кусты. Капитан приказал Петухову вести наблюдение за поймой реки и бродом, откуда могли появиться поисковые группы противника.

Тасманов представил себе ничейное пространство, по которому придется уходить от немцев, возможный бой, вспомнил белую лошадь, привязанную в чаще, оружие, боеприпасы и рацию убитых немецких разведчиков, спрятанные в дупле старого дуба, просеку, по которой удобно скакать верхом, и удовлетворенно подумал, что все сделал правильно, тихо порадовался своей дотошной предусмотрительности, которая оставляет шанс на возвращение без потерь.

Времени – вот чего не хватало капитану Тасманову. День хоть и пасмурный, вставал, но низкие промозглые облака как бы сливались с верхушками сосен и создавали впечатление, что это и не день наплывает вовсе, а подкрадываются сумерки. В бинокль была видна сырая, вскопанная лопатами земля, ломти аккуратно срезанного дерна, маскирующего пулеметные гнезда и блиндажи, торчащие из земли обтесанные комли бревен.

Гул возник внезапно. Ровный, пока еще глухой, он наползал на холм с запада, и, прежде чем Кудря успел высунуться из укрытия, пораженный этим новым грозным звуком, Тасманов холодно произнес:

– Лежать... Танки...

«Вот оно подтверждение намерения противника контратаковать, – думал капитан. – Немцы понимают, что мы измотаны, тылы остановлены распутицей и все-таки рассчитывают на наш атакующий азарт. Они выиграли время и успели подтянуть технику».

Рыжиков и Струткис появились с западной стороны холма. Тасманов даже вздрогнул, услышав шелест за спиной.

– Танки и самоходки, товарищ капитан, – доложил старшина, – в ельнике две батареи тяжелых и одна противотанковая... Танкисты – эсэсовцы... Сам видел. Однако опять «Викинг»...

Тасманов внимательно и насмешливо взглянул на Рыжикова:

– Что бы я без тебя делал, старшина ты мой товарищ Рыжиков – ас разведки, ночной орел... «Викинг», говоришь? Это хорошо. Это кое-что проясняет... А?

– Проясняет, товарищ капитан, – улыбаясь всем лицом, подтвердил Рыжиков, – будут атаковать, когда наши попробуют сбить их с позиций...

– Комплимента ждешь, стратег, – усмехнулся капитан. – Комплименты дома, а сейчас...

– Товарищ капитан... – вскрикнул Кудря, которому Тасманов минутой раньше передал бинокль, приказывая наблюдать за противником.

Капитан рванул из рук Тихона бинокль.

– Так... охота на лис с собачками, – пробормотал он, разглядывая в окуляры берег реки. – Все правильно – спешат закрыть брод... Пора Парашеньке замуж выходить...

То, что появление поисковых групп для Кудри было полной неожиданностью, не оправдывало его вскрик.

Эмоции у разведчиков не в почете. Они мешают сосредоточиться. А думать сейчас нужно быстро и точно.

Тасманов опустил бинокль.

«Через десять минут собаки возьмут след, еще через двадцать они будут на холме. Тридцать минут – это шесть километров при хорошем шаге. Идти на запад, сделать петлю и выйти к реке южнее брода. Умеет ли плавать Тихон?»

Капитан свернул карту, засунул в планшет.

– Уходим... Рыжиков, Струткис, вперед... Смотреть в оба. Направление – вест...

Высоко над головой шумели сосны. Деревья в бору рослые, голые, с хвоей на макушке. Если вскинуть голову, может показаться, что небо над головой сплошь усеяно маленькими зелеными облачками.

Голову вскидывать некогда – все внимание сосредоточено на движении. Рыжиков, идущий впереди легким быстрым шагом, иногда взбрасывает руку с компасом, проверяя направление.

Так они шли час. По соображениям Тасманова, марш-бросок должен был вымотать преследователей и увеличить разрыв во времени. Он остановил группу на отдых возле едва приметного родничка.

Выслав в сторону преследователей охранение, Тасманов обернулся к радисту:

– Давай, Коля, самое время...

Долгих развернул рацию, повертел ручку настройки. Капитан взял наушники и окунулся в поток звуков. Мир ожил и заговорил. Из неведомых далей полетели свисты, гул, треск, вкрадчивое поскребывание, лихорадочная дробь ключа, обрывки фраз. Потом остался один голос. Кто-то монотонно по-немецки передавал шифровку: сто сорок пять – тридцать, четыреста восемь – шестнадцать...

Немец делал паузы и снова сыпал цифирью.

Капитан повертел ручку настройки. Вражеский передатчик работал на волне, указанной в нашем штабе Долгих, и услышать своих пока не было возможности.

– Вызывай...

Тасманов отдал наушники радисту.

– "Вереск"... «Вереск», я – «Вега»... я – «Вега», – забубнил Долгих.

Через пять минут, так и не связавшись со штабом дивизии, Тасманов поднял группу. Теперь они шли на юг, пересекая гряду холмов, забираясь в низинные чащобы, прислушиваясь к звукам леса, где даже отдаленное собачье взлаивание сказало бы о близком преследовании. Но «слухач» Рыжиков только покачивал головой, отвечая таким образом на немые вопросы Тасманова.

Портилась погода. Далеко за лесом задержалась молния и глухо, ворчливо пророкотал гром, а спустя полчаса с низкого темного неба посыпал дождь. Густой, мерзкий, он ожесточенно сек тонкими ледяными прутьями лес и дальние холмы.

Дождю радовались все. Такой дождь менял многое, он затруднял немцам поиск.

В сырой мгле где-то совсем рядом встало над лесом яркое пламя. Забились на вершинах-шапках красноватые отсветы. Тасманов остановил группу. Кивком головы послал Рыжикова вперед.

Старшина вернулся мрачный, глухо доложил:

– Пятеро эсэсовцев лагерь жгут... Мины ставят... В бараках вроде кричит кто-то...

– Дорога? Машина? – спросил Тасманов.

– Проселок рядом, товарищ капитан. Два мотоцикла у них с коляской... На одной пулемет... Можно взять...

– Нужно, старшина...

Мотоцикл водил он сам. И еще Петухов. Проселок наверняка подходил к реке. И может быть, цел мост. Такой шанс мог только присниться.

Мелькнула мысль о запертых в бараках заключенных, но как-то вскользь, второстепенно.

Они вышли на опушку и ползком – в рост мешало идти редколесье – добрались до кромки непаханого, заброшенного поля.

Прямо перед глазами, метрах в двухстах, за двойным рядом колючей проволоки, стояли ссутулившись, наклонившиеся в разные стороны бараки. Внимательному взгляду Тасманова открылось, почему они не падали. Бараки протянули во все стороны дощатые руки-подставки и накрепко держали друг друга.