Три Толстяка - Олеша Юрий Карлович - Страница 2

Слесарь зацепился кожаным фартуком за какой-то крюк. Он оглянулся, увидел нечто ужасное и заорал на всю площадь:

— Бегите! Они схватили оружейника Просперо! Они сейчас войдут в город…

На площади началась кутерьма. Толпа отхлынула от ворот и побежала с площади к уличкам. Все оглохли от пальбы.

Доктор Гаспар и еще двое остановились на третьем этаже башни. Они смотрели из узкого окошка, пробитого в толстой стене.

Только один мог выглянуть как следует. Остальные смотрели одним глазом. Доктор тоже смотрел одним глазом. Но и для одного глаза зрелище было достаточно страшное.

Громадные железные ворота распахнулись во всю ширину. Человек триста влетело в эти ворота сразу. Это были ремесленники в серых суконных куртках с зелеными обшлагами. Они падали, обливаясь кровью. По головам скакали гвардейцы. Они рубили саблями и стреляли из ружей. Желтые перья развевались, сверкали черные клеенчатые шляпы, лошади разевали красные пасти, выворачивали глаза и разбрасывали пену.

— Смотрите! Смотрите! Просперо! — закричал доктор.

Оружейника Просперо тащили в петле. Он шел, валился и опять поднимался. У него были спутанные рыжие волосы, окровавленное лицо, и шея обхвачена толстой петлей.

— Просперо! Он попал в плен! — закричал доктор.

В это время бомба влетела в прачечную. Башня наклонилась, качнулась, одну секунду задержалась в косом положении и рухнула. Доктор полетел кувырком, теряя второй каблук, трость, чемоданчик и очки.

...Башня наклонилась, качнулась, одну секунду задержалась в косом положении и рухнула...

Глава II. Десять плах

ДОКТОР упал счастливо. Он не разбил головы, и ноги у него остались целы. Впрочем, это ничего не значит. Даже и счастливое падение вместе с подстреленной башней не совсем приятно, в особенности для человека не молодого, а скорее старого, каким был доктор Гаспар Арнери. Во всяком случае, от одного испуга доктор потерял сознание.

Когда он пришел в себя, уже был вечер. Доктор посмотрел вокруг.

— Какая досада! Очки, конечно, разбились. Когда я смотрю без очков, я, вероятно, вижу так, как видит не близорукий человек, если надевает очки. Это очень неприятно.

Потом он поворчал по поводу отломанных каблуков:

— Я и так невелик ростом, а теперь стану на вершок ниже. Или, может быть, на два вершка, потому что отломились два каблука? Нет, конечно, только на один вершок…

Он лежал на куче щебня. Почти вся башня развалилась. Длинный и узкий кусок стены торчал как кость. Очень далеко играла музыка. Веселый вальс улетал с ветром пропадал и не возвращался. Доктор поднял голову. Наверху свисали с разных сторон черные поломанные стропила. На зеленоватом вечернем небе блистали звезды.

— Где это играют? — удивился доктор.

Без плаща становилось холодно. Ни один голос не звучал на площади. Доктор, кряхтя, поднялся среди камней, повалившихся друг на дружку. По дороге он зацепился за чей-то большой сапог. Слесарь лежал, вытянувшись поперек балки, и смотрел в небо. Доктор пошевелил его. Он не хотел вставать.

Доктор поднял руку, чтобы спять шляпу. Слесарь умер.

— Шляпу я тоже потерял. Куда же мне идти?

Он ушел с площади. На дороге лежали люди; доктор низко наклонялся над каждым и видел, как звезды отражаются в их широко раскрытых глазах. Он трогал ладонью их лбы. Они были очень холодные и мокрые от крови, которая ночью казалась черной.

— Вот! Вот! — шептал доктор. — Значит, народ побежден… Что же теперь будет?

Через полчаса он добрался до людных мест. Он очень устал. Ему хотелось есть и пить. Здесь город имел обычный вид. Доктор стоял на перекрестке, отдыхая от долгой ходьбы, и думал:

«Как странно! Горят разноцветные огни, мчатся экипажи, звенят стеклянные двери. Полукруглые окна сияют золотым сиянием. Там вдоль колонн мелькают пары. Там веселый бал. Китайские цветные фонарики кружатся над черной водой. Люди живут так, как жили вчера. Неужели они не знают о том, что произошло сегодня утром? Разве они не слышали пальбы и стонов? Разве они ее знают, что вождь народа, оружейник Просперо, взят в плен? Может быть, ничего и не случилось? Может быть, мне приснился страшный сон?»

На углу, где горел трехрукий фонарь, вдоль тротуара стояли экипажи. Цветочницы продавали розы. Кучера переговаривались с цветочницами.

— Его протащили в петле через весь город. Бедняжка!

— Теперь его посадили в железную клетку. Клетка стоит во Дворце Трех Толстяков, — сказал толстый кучер в голубом цилиндре с бантиком.

Тут к цветочницам подошла дама с девочкой, чтобы купить роз.

— Кого посадили в клетку? — заинтересовалась она.

— Оружейника Просперо. Гвардейцы взяли его в плен.

— Ну и слава богу, — сказала дама.

Девочка захныкала.

— Отчего же ты плачешь, глупенькая? — удивилась дама. — Ты жалеешь оружейника Просперо? Не надо его жалеть. Он хотел нам вреда. Посмотри, какие красивые розы…

Большие розы, как лебеди, медленно плавали в мисках, полных горьковатой воды и листьев.

— Вот тебе три розы. А плакать незачем. Они мятежники. Если их не сажать в железные клетки, то они заберут наши дома, платья и наши розы, — а нас они перережут.

В это время пробежал мимо мальчишка. Он дернул сначала даму за ее плащ, расшитый звездами, а после девочку за ее косичку.

— Ничего, графиня! — крикнул мальчишка. — Оружейник Просперо в клетке, а гимнаст Тибул на свободе!

— Ах, нахал!

Дама топнула ногой и уронила сумочку. Цветочницы начали звонко смеяться. Толстый кучер воспользовался суматохой и предложил даме сесть в экипаж и поехать.

Дама и девочка укатили.

— Подожди, прыгун! — крикнула цветочница мальчику. — Иди-ка сюда! Расскажи, что ты знаешь…

Два кучера сошли с козел и, путаясь в своих капотах с пятью пелеринками, подошли к цветочницам.

«Вот кнут, так кнут. Kнутовищe!» — подумал мальчишка, глядя на длинный бич, которым помахивал кучер.

Мальчишке очень захотелось иметь такой кнут, но это было невозможно по многим причинам.

— Так что ты говоришь? — спросил кучер басом. — Гимнаст Тибул на свободе?

— Так говорят. Я был в порту…

— Разве его не убили гвардейцы? — спросил другой кучер, тоже басом.

— Нет, папаша. Красотка, подари мне одну розу!

— Подожди, дурак. Ты лучше рассказывай…

— Да вот, значит, так. Сначала все думали, что он убит. Потом искали его среди мертвых и не нашли.

— Может быть, его сбросили в канал? — спросил кучер.

В разговор вмешался нищий.

— Кого в канал? — спросил он. — Гимнаст Тибул не котенок. Его не утопишь. Гимнаст Тибул жив. Ему удалось бежать!

— Врешь, верблюд! — сказал кучер.

— Гимнаст Тибул жив! — закричали цветочницы в восторге.

Мальчишка стянул розу и бросился бежать. Капли с мокрого цветка посыпались на доктора. Доктор вытер с лица капли, горькие как слезы, и подошел ближе, чтобы послушать, что скажет нищий.

Тут разговору помешало некоторое обстоятельство. На улице появилась необыкновенная процессия. Впереди ехали два всадника с факелами. Факелы развевались как огненные бороды. Затем медленно двигалась черная карета с гербом.

А позади шли плотники. Их было сто.

Они шли с засученными рукавами, готовые к работе, — в фартуках, с пилами, рубанками и ящиками подмышкой. По обе стороны процессии ехали гвардейцы. Они сдерживали лошадей, которым хотелось скакать.

— Что это? Что это? — заволновались прохожие.

В черной карете с гербом сидел чиновник Совета Трех Толстяков. Цветочницы перепугались. Подняв ладони к щекам, они смотрели на его голову. Она была видна через стеклянную дверцу. Улица была ярко освещена. Черная голова в парике покачивалась как мертвая. Казалось, что там сидит птица.

…А позади шли плотники. Их было сто…