Долгий путь в лабиринте - Насибов Александр Ашотович - Страница 21

Ящук скосил глаза на писаря, который все еще держал в руках доку — менты пленников.

— Баба — учительша, — твердо сказал он. А мужик — супружник ее законный.

Пленников привели в хату, стоявшую здесь же, на площади, втолкну — ли в глухой чулан позади горницы. Дверь затворили, они остались одни.

Когда глаза освоились с полумраком, Шагин увидел ведро воды и брошенный на пол мешок с сеном. Слабый свет проникал сквозь щели в рассохшейся дощатой двери. В самую большую щель можно было разглядеть часть горницы — массивный некрашеный стол и угол комнаты с божницей, традиционным рушником над ней и веточкой вербы. Окно находилось левее, косо бьющий оттуда свет разрезал сумрак плотной сверкающей полосой.

Шагин постарался удобней устроить Сашу — пододвинул сено к стене, усадил девушку на мешок, чтобы была опора спине. Затем оторвал от сво — ей рубахи широкий лоскут, смочил в ведре, прохладную влажную тряпку положил Саше на лоб.

— Да, да, — прошептала она, — сейчас мне гораздо лучше, не беспо — койся, Андрюша.

Скрипнула входная дверь. В доме появилась хозяйка. Сперва Шагин разглядел в дверную щель ее ногу в стоптанном сапоге с обрезанным го — ленищем, потом локоть обнаженной руки и древко ухвата. Вероятно, жен — щина возилась у печи.

Так прошло несколько минут. В воздухе растекся запах варева. Поч — ти тотчас в чулане померк свет — кто-то подошел к двери.

Вот уже стукнула откинутая щеколда. Дверь отворилась. У входа в чулан стояла хозяйка. Шагин узнал ее — это она принесла воды и напала на «хорька», когда тог опрокинул ведро.

— Борщ я сготовила, — сказала женщина. — Наварила полный чугун. Кушайте на здоровье.

Саша задвигалась в своем углу.

— Мне бы выйти…

Хозяйка нерешительно оглянулась, будто спрашивала у кого-то раз — решения.

Шагин наклонился вперед и увидел «хорька». Тот сидел на табурете возле окна. На подоконнике стояла наполовину пустая бутыль. Положив карабин на колени, страж неторопливо тянул из жестяной кружки.

— Бабе можно, мужику нет, — изрек бандит, вешая кружку на горлыш — ко бутыли.

Саше помогли встать. Хозяйка обняла ее, осторожно вывела из дома.

Шагин сел на мешок, закрыл глаза. В памяти всплыло все то, что произошло за последнее время. Итак, бандиты знают о портфеле с ценнос — тями. Секретная информация снова просочилась к противнику. От кого же она получена?

Вспомнился убитый чекист. Да, тот, кто стрелял в Гришу Ревзина, мог знать и о портфеле с драгоценностями.

Резонно предположить, что он здесь, этот человек. Приехал, орга — низовал поиски. Возможно, и сам сейчас рыщет в степи: будь он в селе, обязательно пришел бы на площадь посмотреть на задержанных.

Шагин поежился при мысли о том, что предатель может появиться в любую минуту.

Понимала это и Саша. В этих обстоятельствах выход был один — по — бег немедленно, сейчас, пусть даже с самыми ничтожными шансами на уда — чу. С этой мыслью она, поддерживаемая хозяйкой, медленно вышла из до — ма. Женщина провела ее в дальний угол двора, показала на сплетенную из лозняка загородку:

— Здесь… Может, помочь?

Саша покачала головой, шагнула вперед.

Оказавшись в загородке, осторожно огляделась. Крыльцом дом был обращен к дороге. Там стоял второй часовой — Саша увидела его, когда вышла из сеней. Двор, огород, постройки для скота и птицы — все это находилось позади дома, перед ее глазами. А потом начиналась степь.

Как же быть? Конечно, можно допустить, что Шагин сумеет разде — латься с двумя стражами. Ну а дальше? О том, чтобы двигаться пешком, не могло быть и речи. Чтобы уйти за ночь далеко в степь, нужны лошади. Где их добыть?

Саша вышла из загородки, оперлась на руку хозяйки. Попросила нем — ного постоять — подышать воздухом, собраться с силами. Задала женщине пустяковый вопрос. Та ответила, стала жаловаться на судьбу: хозяина нет, год назад проходила через село банда, насильно забрала его вместе с конем, с тех пор о человеке ни слуху ни духу.

Так завязался разговор.

Вернувшись в хату, Саша молча легла на солому в углу чулана — ждала, пока «хорек» запирал дверь.

— Слушай, Андрей, — зашептала она, когда страж ушел на свое мес — то, — хозяйка сказала, что в селе находятся какие-то городские. Офицер с группой солдат. С ними штатский. Атаман величал офицера полковником.

— Величал? Они что, уехали?

— Временно. Группа прибыла позавчера под вечер. Полковник и штатский прошли к атаману, и вскоре тот всех своих людей выставил на улицу, даже помощника и писаря. Видимо, совещался с этими городскими. А наутро были посланы в степь разъезды. Уехали и те двое, из города…

— Скоро должны вернуться?

— Видимо, да.

— Вот какая история, — протянул Шагин. — Штатский, говоришь? Очень интересует меня этот штатский. Но встречаться с ним пока нельзя.

Помолчали.

— А погреб где? — вдруг спросил Шагин. — Ты же все осмотрела, по — ка выходила из дома. Не заметила, есть ли здесь подпол, погреб?

— О чем ты, Андрей? Какой погреб?

— Ну… обыкновенный: вырыт под домом, снабжен люком, досками накрыт…

— Видела в полу квадратную крышку с кольцом.

— Где?

— В сенях, наискосок от двери. А что?

— В этих местах роют глубокие погреба, — задумчиво сказал Шагин. — Очень глубокие, чтобы похолоднее…

— Не пойму тебя.

— Погоди… — Шагин показал на дверь, за которой был часовой. — Он один сторожит нас?

— Другой на улице!

— Хозяйка куда девалась?

— Сказала, что идет к соседке — они еще с утра замесили тесто. Будут печь хлеб. Поболтала со мной, довела до дому, сдала бандиту и ушла.

— Ты поешь, Саша. — Шагин пододвинул чугун с лежащей на нем краю — хой хлеба и ложкой. — Ешь, а я буду рассказывать. Понимаешь, возникла мысль… Конечно, риск. Да что риск — почти никаких шансов на удачу! Но другого не придумаешь. И ждать нельзя: те, городские, вот-вот вер — нутся. Так что слушай…

Шагин приник к дверной щели. Вероятно, уже смеркается: света в горнице стало совсем мало, часовой едва виден.

— Погляди! — Он поманил Сашу.

Девушка заняла его место, взглянув на часового, усмехнулась. «Хо — рек» дремал. Временами голова его падала на руки, которыми он опирался на ствол карабина, как на пастушеский посох. И тогда бандит с всхлипом втягивал носом воздух, медленно выпрямлялся, так и не разлепив век. Затем все повторялось.