Армагеддон Лайт - Зотов Георгий Александрович "Zотов?" - Страница 18

Божество удовлетворённо кивнуло, протянув руку.

Король впился в ароматную плоть губами. Казалось, для него ничего нет слаще. О, как же он счастлив. Люцифериане — ничтожные твари. Они могут лишь поклоняться изображению своего бога на деревянной доске да возносить молитвы в пустое небо. Но правителю подземелий повезло, он говорит с богом, чувствует его и прикасается к нему: ощущая вкус сахара, ванили и биение божественного сердца.

Вот скажите — разве это не счастье?

Место проживания божества (разумеется, люкс) наполняло душу Короля благоговением. Ярко-бордовые стены, тёмные, особого вида алые кактусы в кадках, диваны из кожи, отсвечивающие багряным, дивные столики красного дерева, картины у потолка, изображающие бушующее пламя, и даже люстра, испускающая мрачный рубиновый свет. То ли огонь, то ли кровь. А может, оба вместе? Король инстинктивно облизнулся, вспомнив человеческую кровь, кипящую на подземных алтарях святилища. Да, у их кумира отменный вкус.

Божество ласково улыбнулось.

— Прости, но у меня осталось маленькое порученьице…

— Всё, что угодно, — захлебнулся преданностью Король. — Для тебя — моя жизнь.

Он не смотрел божеству в глаза. Не то чтобы не хотел, — не осмеливался.

— Эти двое очень сильны, — печально сказало оно. — Мы не оценили их по достоинству и пожали плоды неудач. Спасибо за твои старания, но, пока тебя не было, я придумал иной ход. Мы обязаны попробовать, понимаешь? Их необходимо разделить, поскольку поодиночке расправиться с ними легче. Я думал, эта версия мира сработает, однако… они объединились. Конечно, французы помогут, однако… Увы, я снова вынужден попросить тебя об исключительно важной услуге. Той, что ты уже делал для меня. Я знаю, как это больно.

Король вздрогнул всем телом.

Больно — это не то слово. Создания, подобные ему, почти ничего не знали о боли. Например, с Евгением Богарне всё прошло отлично, — менеджер действовал как марионетка: открывая рот, он произносил слова, значения которых не понимал. Да и в потасовке с другими маршалами ифрит ничего не почувствовал. Король надевал людей, словно перчатки, — без эмоций и ощущений. Но чтица… тут всё по-другому. Настасья фарширована болью, кошмаром, лезвиями бритв. Когда он овладевает её разумом и телом, ему хочется бесконечно кричать, пока не разорвётся рот и не лопнут глаза. Тьма мыслей чтицы пожирает полностью, и в последний раз Король понял: это кончится плохо. Впервые в своей жизни он осознал, что может умереть, — и мысль ему не понравилась. Однако отказать богу нельзя, даже если придётся жертвовать собой.

— Приказывай, господин, — коротко произнёс Король и распростёрся ниц.

Божество улыбнулось. Присев, оно потрепало Короля по затылку — так, как ласкают любимую собачку. Затем приблизилось к двери, ведущей в другую комнату, и дважды повернуло торчащий в замочной скважине ключ. Повелитель подземелья, следуя за ним, вошёл в спальню. Как и прошлый раз, Настасья сидела на стуле — с отрешённым, безразличным видом. Глаза девушки были полузакрыты, вероятно, она находилась в забытьи. Руки, тщательно привязанные к подлокотникам, посинели от верёвок.

Король остановился, стараясь оттянуть момент боли.

— Что от неё требуется, господин? — спросил он.

Божество протянуло листок бумаги, судя по всему, вырванный из тетрадки. Король пошевелил губами, запоминая текст. Действо займёт много времени, и он проведёт его в муках. Терзаясь, Король поклонился божеству. Оно затворило дверь и произнесло короткое заклинание. Проход в спальню брызнул фонтанчиками серебряной пыли, растворился, исчез. На месте двери появилась стена. Божество сложило на груди руки — теперь оно само, если бы и захотело, не смогло бы проникнуть к чтице на протяжении часа. Хорошая печать, правда, не вечная. Имей он такую возможность, запер бы эту парочку где-нибудь навсегда, вдали от людских очей. Желательно в пещере или на дне морском, чтобы они никогда не смогли оттуда выбраться — и бесконечно выполняли его приказы. Приблизившись к столику с фруктами, божество выбрало самую сочную ягоду инжира.

Облизав губы, оно поднесло её ко рту, и…

Снаружи, из коридора, послышались мягкие шаги. Божество не успело опомниться, как щёлкнул электронный замок, и в люкс проскользнул Аваддон. Аккуратно прикрыл за собой дверь номера и не глядя на остолбеневшего бога, прошёл в центр гостиной. Слегка распушив крылья, ангел сел в кресло и взял из вазочки первое попавшееся яблоко.

— Неплохо ты тут устроился, — зевнул под маской Аваддон. — Небось думал, я тебя не найду? Я даже никакой магии не применял, чтобы войти, — ключ у горничной позаимствовал. Да-да, согласен с тобой: ангелы щас такие пошли, с ними в трамвай не садись. Насколько я понимаю, ты и есть заказчик всей операции по изменению прошлого, не так ли? Очень приятно. Меня зовут Аваддон, и я с удовольствием перережу тебе глотку — во имя доброты Рая и прекрасности Господа нашего. Позволь узнать, кто ты такой?

Божество не издало ни звука.

— Я сразу и не вспомнил, откуда ребятки с голограммами, коих ты натравил на нас. — Сдвинув маску на лоб, Аваддон с хрустом надкусил сахарное яблоко. — Сижу, голову ломаю: что ж такое знакомое? А потом осенило — бааааа, святые угодники. Ифриты. Древняя раса огненных существ с голубоватой кожей, огненным дыханием, чьё тело состоит из огня, как человеческое — из воды, да? У ифритов даже слюна отдаёт запахом пепла, а пот выделяется в виде угольков. Подразделяются на сейидов и расулов — «господ» и «пророков» разной степени мощности. Арабы зовут их «духами пламени», живут они в больших подземных городах. Могут создавать иллюзию своих отражений, овладевать разумом людей… О, а я-то думал, ифриты вымерли, как динозавры (потом это выражение повторится). Знаешь, что хорошего в сотворённой тобой реальности? Интернет. Приятная штука, пора и в Раю такую завести. Глянул я туда и обнаружил: надо же, здесь неподалёку главное святилище ифритов, триста лет назад откопали, а сейчас туда туристов по билетикам пускают. Ну а когда приехал, вопросы отпали. Гостиница с алыми стенами, с красными диванами в холле, полно каминов, костры на пейзажах… Ифритский офис на земле, на который никто не обратит внимания, — дизайнерских отелей теперь ой как много. Ну а где должен жить царь ифритов? Конечно, в люксе. И что ты молчишь? Думаешь, самый умный здесь?

Он откинулся на спинку кресла и метнул в божество огрызком.

Оно не шелохнулось. Божество ифритов уже пришло в себя и более не находилось в замешательстве. «Пусть упивается собой, — усмехнулся бог. — Он не знает, какой сюрприз его ждёт. Да, я самый умный, а ты — дурак. И ты ничего не сможешь со мной поделать».

— Где чтица? — спокойно спросил ангел. — Давай упростим задачу. Ты возвращаешь мне девушку, и мы опустим примерно восемь часов мучений. Заверяю тебя: я пытал самых крутых демонов, дабы получить нужную информацию. После бани в святой воде они у меня пели, как соловьи. Добру так сложно и одиноко в этом мире. Ты уяснил, мальчик?

Аваддон взял из вазы второе яблоко.

— Я тебе не мальчик, урод, — жёстко и отчётливо сказало божество. — Я не идол ифритов, они просто мои рабы, подобно многим другим. Должен разочаровать, чтицу ты не увидишь и не найдёшь. Пройдёт час, и она напишет то, что вам совсем не понравится. — (Пауза.) — Не знаю, как твоему брату, но вот тебе-то уж точно, крылатая тварь.

Ангел положил яблоко обратно. Он поднялся с кресла — плавно, с кошачьей грацией. Заведя руку за спину, Аваддон вытащил из-за ремня «браунинг» и снял с предохранителя. Дуло пистолета смотрело прямо в лоб божеству. Другой рукой ангел взялся за маску.

— Я тебя разберу на запчасти — и скажу, что так и было, — пообещал Аваддон.

Ангела смущало одно — голос божества казался ему знакомым. ОЧЕНЬ ЗНАКОМЫМ. Но он никак не мог вспомнить, где слышал его? Ну, ничего. Сейчас он узнает. Ангел угрожающе расправил за спиной двухметровые крылья, не опуская пистолета, шагнул вперёд. Божество подалось к дивану и… вдруг начало исчезать. Раскрыв рот, Аваддон наблюдал, как фигура бога выплеснулась красным на стену, растекаясь по ней, как масло. Прошло совсем немного, практически несколько секунд, и субстанция, только что бывшая божеством, впиталась в камень, от неё не осталось ни единого следа. Бог растворился.