Карлссон, который живет на крыше (Пер. Л. Брауде и Н. Белякова) - Линдгрен Астрид - Страница 52

— Ну и Карлссон, ну и Карлссон, — прошептал Малыш, — зачем он стреляет, поднимает такой шум! Ведь Филле и Рулле или кто-нибудь другой могут услышать его, найти, поймать, а после продать газете за десять тысяч крон!

— Ну, тогда он сам будет виноват, — сказал Малыш, обращаясь к Бимбо.

А щенок лежал в корзинке и, казалось, все понимал. Малыш надел рубашку и брюки, потом поиграл немножко с Бимбо, ожидая, что в доме вот-вот поднимется суматоха.

Дядя Юлиус еще не проснулся, по крайней мере в спальне было тихо, но из кухни уже доносился аромат кофе, и Малыш отправился туда поглядеть, что делает фрёкен Бокк.

Она восседала за столом во всем своем величии, наслаждаясь утренним кофе, и, как ни странно, не стала возражать, когда он тоже сел за стол. Каши на столе не было, зато фрёкен Бокк, видно встав спозаранку, напекла булочек. Два противня с горячими ароматными булочками стояли на столике для мытья посуды, а на обеденном столе тоже красовалась целая гора булочек в хлебной корзинке.

Малыш взял булочку и стакан молока. Так они сидели в молчании, ели и пили, а потом фрёкен Бокк сказала:

— Интересно, как там поживает Фрида?

Малыш, держа в руке стакан с молоком, задумчиво поглядел на нее.

Подумать только, а вдруг фрёкен Бокк также скучает без Фриды, как он без Карлссона!

— А вы скучаете без Фриды, фрёкен Бокк? — сочувственно спросил он.

Фрёкен Бокк разразилась язвительным смехом:

— Да ты не знаешь Фриду!

Собственно говоря, слушать про Фриду Малышу было вовсе не интересно. Но фрёкен Бокк ужасно захотелось поболтать о ней, и он из вежливости спросил:

— А кто Фридин жених?

— Мошенник! — воскликнула многозначительно фрёкен Бокк. — Да, я знаю, что мошенник, потому что он выманивает у нее деньги, я это поняла.

При мысли об этом фрёкен Бокк даже заскрипела зубами и после разразилась потоком слов. «Бедняга, — подумал Малыш, — ей не с кем поделиться, она готова даже детям рассказывать о Фриде». И ей в самом деле хотелось рассказывать. Малышу пришлось сидеть и выслушивать все подробности про Фриду и ее Филиппа, о том, что она вовсе чокнулась после того, как он напел ей, будто у нее красивые глаза и очаровательный симпатичный носик, мол, на такую женщину можно рассчитывать и в бурю и в ненастье.

«Очаровательный носик, — хмыкнула фрёкен Бокк, — ясное дело, очаровательный для того, кому нравится картофелина средней величины посредине лица!..»

— Ну, а как выглядит сам Филипп? — спросил Малыш, делая вид, будто ему это интересно.

— Об этом я, слава Богу, понятия не имею, — ответила фрёкен Бокк. — Неужто ты думаешь, она мне его показывала!

Где работает Филипп, этого фрёкен Бокк тоже не знала. Но у него был товарищ по работе, которого звали Рудольф, об этом ей Фрида рассказывала.

— Фрида говорит, что он подошел бы мне, но вряд ли захочет на мне жениться, по ее мнению, я недостаточно красива… И нос у меня не симпатичный, и вообще все не то… — И фрёкен Бокк снова презрительно фыркнула.

Тут она вдруг поднялась из-за стола и скрылась в прихожей, откуда ей понадобилось что-то принести. И как только она вышла из кухни, в окно влетел Карлссон.

Малыш по-настоящему рассердился:

— Ты что, Карлссон, ведь я просил тебя не прилетать сюда, когда фрёкен Бокк или дядя Юлиус могут тебя увидеть!..

— Поэтому я и прилетаю тогда, когда ни фрёкен Бокк, ни дядя Юлиус меня не видят, — ответил Карлссон. — В самом деле я им ни капельки не показываюсь, — добавил он и залез под кухонный стол.

Там он и сидел, надежно спрятавшись за низко свисающей скатертью, когда фрёкен Бокк вернулась из прихожей, прихватив шерстяную кофту.

Она налила себе еще чашечку кофе, взяла еще булочку и настроилась продолжать беседу:

— Так что «симпатичным носиком» я похвастаться не могу.

И тут послышался странный голос, похожий на голос чревовещателя, идущий неизвестно откуда:

— Ну нет, твой носик похож скорее на огурец с хрящом посредине.

Фрёкен Бокк подскочила, расплескав кофе.

— Это ты говоришь, бесстыдник? — спросила она, глядя подозрительно на Малыша.

Малыш покраснел, не зная, что ответить.

— Нн-е-ет, — промямлил он. — Это, наверно, радиопрограмма про помидоры, огурцы и разные другие овощи.

Это он здорово придумал, потому что иногда в кухне у Свантессонов было слышно, как орет радио у соседей. Фрёкен Бокк не раз на это жаловалась.

Она что-то пробубнила, но в это время в кухню вошел дядя Юлиус, он тоже пожелал выпить кофе, и это отвлекло фрёкен Бокк от неприятных мыслей.

Дядя Юлиус со стоном проковылял разок-другой вокруг стола.

— Что за ночь! — воскликнул он. — Святой Иеремия, что за ночь! Правда, порой случается, что у меня все тело затекает, но эта постель, но этот матрас — просто кошмар!

Он тяжело плюхнулся на стул и уставился в, одну точку, будто думал о чем-то важном. Малыш решил, что дядя просто не похож на себя.

— И все же я рад, все же я благодарен этой ночи, — заявил наконец дядя Юлиус. — Она сделала меня новым человеком.

— Вот и отлично! Старого-то в самом деле нужно было заменить, — снова раздался странный голос ниоткуда, заставивший фрёкен Бокк опять подпрыгнуть и подозрительно посмотреть на Малыша.

— Это, видно, опять радио у Линдбергов, — пробормотал Малыш, — наверно, теперь передача про старые машины.

Дядя Юлиус ничего не заметил. Он так углубился в свои мысли, что ничего не слышал и не видел. Фрёкен Бокк подала ему кофе, он машинально взял булочку. Но едва он это сделал, как из-под скатерти высунулась маленькая пухлая ручонка, которая выхватила у него булочку из руки. А дядя Юлиус этого даже не заметил. Он сидел, погруженный в раздумье, и только обмакнув руку в горячий кофе, понял, что булочка куда-то девалась. Он слегка подосадовал, подул на руку и снова задумался.

— Между небом и землей есть нечто большее, чем то, о чем мы знаем, — серьезным тоном произнес он, — это я понял нынче ночью.

С этими словами он протянул руку и взял еще одну булочку. Тут пухленькая ручка высунулась снова и схватила эту булочку. А дядя Юлиус опять этого не заметил и снова принялся размышлять, пока не сунул палец в рот и не укусил его хорошенько. Только тогда он оглянулся и заметил, что булочки у него в руке нет и откусить нечего. Он опять недовольно хмыкнул, но, очевидно, новый дядя Юлиус был добрее прежнего, потому что он почти сразу успокоился. Он даже не попытался в третий раз взять булочку и продолжал пить кофе в глубокой задумчивости.

А булочки тем временем исчезали со стола. Они исчезали из хлебной корзинки одна за другой, и один только Малыш замечал, куда они девались. Он тихонечко хихикал и осторожно совал под стол стакан с молоком, чтобы Карлссон не ел всухомятку, а запивал бы булочки. Это Карлссон называл «ретировать булочками»! Фрёкен Бокк испытала это на себе еще когда жила у Свантессонов в первый раз.

— Можно колоссально ретировать людей, поедая их булочки, — сказал Карлссон.

Вообще-то он знал, что нужно говорить «третировать», но утверждал, что «ретировать» звучит более зловеще.

И теперь Карлссон решил снова «зловеще ретировать» фрёкен Бокк, хотя она этого не поняла. А дядя Юлиус и вовсе об этом не догадался. Он не заметил, что его «ретируют» булочками, несмотря на все «зловещее» поведение Карлссона, а продолжал размышлять. Но внезапно он крепко схватил руку фрёкен Бокк, словно прося ее помощи.

— Я должен рассказать об этом кому-нибудь! — воскликнул он. — Теперь я знаю, фрёкен Бокк, это была вовсе не галлюцинация, я не бредил, я видел Иона Блунда!

Фрёкен Бокк вытаращила глаза:

— Неужто это возможно?

— Да, возможно, — ответил дядя Юлиус. — Потому-то я и стал новым человеком в новом мире. В сказочном мире, понимаете ли, фрёкен Бокк, дверь в который распахнулась для меня прошедшей ночью. Ведь если Йон Блунд существует, значит, существуют и ведьмы, тролли, привидения, домовые и прочая нечисть, про которую говорится в сказках.