Карлссон, который живет на крыше (Пер. Л. Брауде и Н. Белякова) - Линдгрен Астрид - Страница 4

Потом он нажал на дверную ручку и распахнул дверь.

Карлссона в комнате не было. Он исчез. И на кровати Малыша никто не прятался под одеялом.

Зато посреди комнаты над кучей кубиков поднималась башня. Высоченная и узкая-преузкая. Ясное дело, Карлссон умел строить и подъемные краны, и все, что угодно. Но на этот раз он удовольствовался тем, что поставил детали конструктора одну на другую, — вот и получилась этакая высоченная башня. А на вершине башни вместо купола лежала… маленькая кругленькая фрикаделька.

КАРЛССОН СООБРАЖАЕТ ПАЛАТКУ

Малышу пришлось пережить неприятные минуты. Маме не понравилось, что ее фрикадельки используют вместо украшения. И она, конечно, решила, что это Малыш так хитроумно украсил башню.

— Карлссон, который живет на крыше… — начал было Малыш, но папа строго сказал:

— Прекрати эти выдумки про Карлссона! Слышишь, Малыш?

А Буссе и Беттан хохотали до упаду.

— Ну и Карлссон! — воскликнул Буссе. — Только мы собрались с ним поздороваться, а он взял и смылся!

Малыш посмотрел печально на фрикадельку и стал укладывать детали конструктора на место. Сейчас было бесполезно говорить о Карлссоне. Но как скучно стало без него, как скучно!

— Пошли пить кофе, наплевать на Карлссона, — сказал папа и в утешение потрепал Малыша по щеке.

Они, как всегда, пили кофе в гостиной у камина, хотя весенний вечер был теплый и светлый и под окнами на липах уже распустились маленькие зеленые листочки. Малыш не любил кофе, но ему нравилось сидеть с мамой, папой, Буссе и Беттан у камина.

— Мама, зажмурь-ка глаза, — попросил Малыш, когда мама поставила поднос с кофе на маленький столик возле камина.

— А зачем мне их жмурить?

— Потому что ты говорила, будто видеть не можешь, как я ем сахар, а сейчас я хочу взять кусочек.

Ведь ему нужно было хоть чем-нибудь утешиться. Почему Карлссон улетел? Нехорошо так поступать, взять и исчезнуть, оставив одну маленькую фрикадельку.

Малыш уселся на свое любимое место поближе к огню. Сидеть за кофейным столом после ужина, пожалуй, самое приятное дело за весь день. Можно поговорить с папой и мамой, и они тебя слушают, а ведь в другое время им некогда. Интересно было послушать, как Буссе и Беттан поддразнивают друг друга, как они болтают про «зубрильню». Видно, «зубрильня» была куда лучше начальной школы, в которой учился Малыш. Ему тоже хотелось рассказать про свою «зубрильню», но, кроме мамы и папы, никому не было интересно, что они там делают. Буссе и Беттан только смеялись над ним, а Малыш старался не давать им повода высмеивать его, потому что они смеялись очень ехидно. Между прочим, дразнить себя он не очень-то им позволял, он сам умел задираться. С таким братом, как Буссе, и с такой сестрой, как Беттан, научишься давать сдачи.

— А скажи, Малыш, как ты сегодня отвечал на уроках?

Вот этих разговоров Малыш терпеть не мог. Но раз мама только что позволила ему взять сахар, пришлось смириться и отвечать.

— Нормально отвечал, — мрачно сказал он.

Он все время думал о Карлссоне. И зачем привязываться к нему с разговорами, когда он не знает, куда подевался Карлссон!

— А что вы сегодня проходили? — спросил папа.

Малышу эти вопросы сильно надоели. Долго они еще будут приставать к нему? Для того они, что ли, так хорошо устроились у камина, чтобы болтать про уроки?

— Мы проходили алфавит, — быстро сказал он, — и я знаю его наизусть. Сначала идет «а», а потом все остальные буквы!

Он взял еще кусочек сахара и опять подумал о Карлссоне. Сколько бы они ни болтали, сколько бы ни зудели у него над ухом, он думал только о Карлссоне, о том, что, может быть, больше его не увидит.

От этих мыслей его отвлекла Беттан:

— Малыш, ты что, не слышишь, что ли? Хочешь заработать двадцать пять эре?

Малыш не сразу сообразил, что она говорит. Ясное дело, он был не против заработать двадцать пять эре, но смотря что она от него хочет.

— Двадцать пять эре — слишком мало, — твердо ответил он. — Нынче все дорого. Ну скажи, например, сколько стоит пятидесятиэровое мороженое?

— Попробую угадать, — сказала Беттан, хитро улыбаясь, — может быть, пятьдесят эре?

— Да, вот видишь, сама должна понимать, что двадцать пять эре — слишком мало.

— Ты ведь даже не знаешь, о чем идет речь, — возмутилась Беттан, — тебе и делать-то ничего не придется. Наоборот, кое-что тебе не надо будет делать.

— А что мне не надо будет делать?

— Появляться сегодня вечером в гостиной.

— Придет Пелле, — сказал Буссе, — ее новый парень!

Малыш кивнул. Ловко придумано. Мама с папой пойдут в кино, Буссе отправится на футбольный матч, Беттан будет ворковать здесь в гостиной, а его запрячут в комнату за двадцать пять эре. Ничего себе семейка!

— А какие у него уши? — спросил Малыш. — Он такой же лопоухий, как твой прежний парень?

Он знал, как разозлить Беттан.

— Ты слышала, мама? Теперь ты понимаешь, почему я хотела, чтобы он не путался под ногами? Он спугнет любого, кто ко мне придет.

— Ну, не преувеличивай, — миролюбиво сказала мама. Она не хотела, чтобы дети ссорились.

— Я не преувеличиваю, — настаивала Беттан. — Скажешь, не он спугнул Класа? Пялил, пялил на него глаза и выложил: «Такие уши Беттан не нравятся». Сама понимаешь, после этого Клас к нам больше не приходил.

— Только без паники, — сказал Малыш точно таким же тоном, как Карлссон, — только без паники! Я буду сидеть в своей комнате бесплатно. Я не беру денег за то, что люди не увидят меня.

— Порядок! Обещай, что не покажешься ни разу за весь вечер!

— Больно надо! Видал я твоих Пеллей! Я бы сам дал двадцать пять эре, чтоб их не видеть!

Чуть погодя Малыш и в самом деле заперся в своей комнате совершенно бесплатно. Мама с папой ушли в кино, Буссе исчез. И если бы Малыш отворил дверь, он услышал бы в гостиной тихое бормотанье. Это Беттан сидела там и болтала со своим Пелле. Малыш несколько раз отворял дверь, чтобы послушать, о чем они говорят, но ничего не разобрал. Тогда он встал у окна и уставился в темноту. Он поглядел вниз на улицу, не гуляют ли Кристер и Гунилла. Но там только несколько больших мальчишек затеяли драку. Это было довольно интересно, и он повеселел, глядя, как они дерутся. К несчастью, им скоро надоело драться, и Малыш снова заскучал.

Но тут вдруг послышались сладчайшие звуки: жужжание моторчика. И секунду спустя в окно впорхнул Карлссон.

— Хейсан-хоппсан, Малыш! — воскликнул он.

— Привет, привет! — ответил Малыш. — Куда ты подевался?

— Я? Это ты о чем?

— Да ведь ты исчез. Вместо того чтобы поздороваться с мамой и папой. Почему ты смылся?

Карлссон подбоченился с сердитым видом.

— Нет, вы слышали что-нибудь подобное? Человеку нельзя даже присмотреть за своим домом! Должен хозяин присматривать за своим домом или нет? Разве я виноват, что твои мама с папой захотели поприветствовать меня, как раз когда мне надо было присмотреть за своим домом!

Он оглядел комнату.

— Кстати, о доме, — сказал он, — кто разрушил мою башню и куда подевалась моя фрикаделька?

— Я… не знал… что ты… вернешься, — испуганно промямлил Малыш.

— Так-так, дело ясное, — сказал Карлссон. — Лучший в мире строитель строит башню, и что же потом с ней происходит? Строит кто-нибудь вокруг нее ограду и следит за тем, чтобы она стояла века? Ничуть не бывало. Ее ломают, уничтожают и к тому же съедают чужие фрикадельки!

Карлссон сел на маленькую скамеечку и насупился.

— Пустяки, дело житейское, — ответил Малыш и, как Карлссон, махнул рукой — мол, стоит ли на это обращать внимание!

— Ишь ты, — с досадой возразил Карлссон, — легко сначала все сломать, а после сказать, что это, мол, дело житейское, как будто так и надо. А я-то построил башню вот этими бедными маленькими руками!

Он сунул свои маленькие пухленькие ручки прямо под нос Малышу. Потом снова сел на скамеечку и насупился еще сильнее.