Карлссон, который живет на крыше (Пер. Л. Брауде и Н. Белякова) - Линдгрен Астрид - Страница 39

— На что ты уставился? — спросил Карлссон. — Мне холодно… ты летишь или нет?

— Да, спасибо, лечу, — ответил Малыш.

А на другой день… какой это был день! Сначала явились Буссе и Беттан, потом — папа, а последней — и это было самое главное — явилась мама. Малыш кинулся в ее объятия и сам крепко обнял ее. Никогда, никогда больше не должна она уезжать от него! И вот они все окружили маму — папа, и Буссе, и Беттан, и Малыш, и фрёкен Бокк, и Бимбо.

— У тебя уже нет переутомления? — спросил Малыш. — Как оно могло так быстро пройти?

— Оно прошло, когда я получила твое письмо, — сказала мама. — Когда я узнала, как вы все «бальны» и что вас надо изолировать, я поняла, что и сама заболею всерьез, если не вернусь домой.

Фрёкен Бокк покачала головой:

— Пожалуй, это было не очень разумно. Хотя я ведь могу время от времени приходить и помогать вам, фру Свантессон, если понадобится. А теперь, — продолжала фрёкен Бокк, — теперь я должна немедленно уйти, потому что мне надо вечером быть на телевидении.

Все очень удивились — мама и папа, и Буссе, и Беттан.

— В самом деле! — воскликнул папа. — Мы должны посмотреть эту передачу. Вне всякого сомнения!

Фрёкен Бокк гордо вскинула голову:

— Да, надеюсь. Надеюсь, это сделает весь шведский народ.

И она стала поспешно собираться.

— Мне ведь надо еще уложить волосы, и принять ванну, и сделать массаж лица, и маникюр, и примерить новые ортопедические стельки. Потому что надо иметь приличный вид, когда выступаешь на телевидении.

Беттан засмеялась:

— Ортопедические стельки… ведь их же по телевизору не видно!

Фрёкен Бокк неодобрительно взглянула на нее:

— Неужели я так сказала? Во всяком случае, мне нужны новые стельки… да и чувствуешь себя гораздо уверенней, когда ты в полном порядке. Хотя обычные люди этого, возможно, и не понимают. Но мы, те, кто выступают на телевидении, мы это знаем.

Потом она, быстро попрощавшись, умчалась прочь.

— Вот и ушла Домокозлючка, — сказал Буссе, когда за ней захлопнулась дверь.

Малыш задумчиво кивнул.

— А я уже довольно хорошо стал к ней относиться, — сказал он. — Кстати, она испекла прекрасный торт со взбитыми сливками, большой и пышный, украшенный ломтиками ананаса.

— Мы съедим его вечером, когда будем пить кофе и смотреть телевизионную передачу про фрёкен Бокк, — пообещала мама.

Так оно и случилось. Когда волнующий час уже приближался, Малыш позвонил Карлссону. Он дернул провод, скрытый занавесками, только один раз, что означало: «Сейчас же прилетай!»

И мигом явился Карлссон. Вся семья уже сидела перед телевизором, кофейный поднос и торт со взбитыми сливками стояли на столе.

— А вот и мы с Карлссоном! — сказал Малыш, когда они шагнули в гостиную.

— А вот и я! — сказал Карлссон, бросаясь в самое лучшее кресло. — Наконец-то здесь в доме вкусно кормят, на столе немножко торта со взбитыми сливками. Очень вовремя! Можно мне взять сию же минуту немножко торта… Или, вернее, множко торта!

— Самые младшие получают последними, — сказала мама. — Вообще-то ты занял мое место. Вы — ты и Малыш — можете сидеть на полу перед телевизором, а я подам вам торт туда.

Карлссон повернулся к Малышу:

— Слышал? Неужели она всегда так с тобой обращается, несчастный ты ребенок?!

И он с довольным видом ухмыльнулся:

— Хорошо, что она и со мной так обращается, ведь должна же быть на свете справедливость, иначе я не играю!

И они уселись на полу перед телевизором — Карлссон и Малыш и ели много-много торта в ожидании, когда покажется на экране фрёкен Бокк.

— Сейчас она появится! — сказал папа.

И в самом деле, она появилась! И господин Пекк тоже. Он был ведущим программы.

— Домокозлючка собственной персоной! — воскликнул Карлссон. — Ха-ха! Ну и позабавимся же мы сейчас!

Фрёкен Бокк вздрогнула. Всем почти показалось, что она услыхала слова Карлссона. А может, она все-таки очень нервничала, представ пред лицом всего шведского народа, чтобы продемонстрировать, как готовить «Вкусную мешанину фрёкен Хильдур Бокк».

— Расскажите нам, расскажите, как вам пришла в голову мысль приготовить именно это блюдо? — спросил господин Пекк.

— А скажите-ка, скажите, — повторила его слова фрёкен Бокк, — если у вас есть сестра, которая ровно ничего не смыслит в приготовлении еды…

Больше она ничего произнести не успела, Карлссон, протянув свою пухлую ручонку, выключил телевизор.

— Домокозлючка приходит и уходит, когда я этого хочу, — сказал он.

Но тут мама Малыша велела ему:

— Сейчас же включи обратно… и попробуй сделать так еще хоть раз, и ты немедленно вылетишь отсюда!

Карлссон толкнул Малыша в бок и прошептал:

— Что, в этом доме уже ничего и сделать нельзя?

— Тише, мы будем смотреть на фрёкен Бокк, — сказал Малыш.

— Нужно как следует посолить, и поперчить, и посыпать карри — тогда будет вкусно, — продолжала фрёкен Бокк.

И она щедро солила, и перчила, и посыпала карри свое блюдо, а когда жаркое было готово, она лукаво поглядела с экрана телевизора и спросила:

— Не желаете ли попробовать?

— Спасибо, только не я, — ответил Карлссон. — Но если ты дашь мне имя и адрес тех самых деток — поглотителей огня, я приведу их к тебе попробовать твое варево!

Потом господин Пекк поблагодарил фрёкен Бокк за то, что она пожелала прийти и продемонстрировать, как она готовит свое вкусное жаркое под соусом. Телевизионное время фрёкен Бокк явно истекло, но тут она воскликнула:

— Скажите-ка, скажите! Нельзя ли послать привет моей сестре Фриде, домой, на улицу Фрейгатан?

Господин Пекк явно заколебался:

— Скажите-ка, скажите… ну, ладно, только побыстрее!

И тогда фрёкен Бокк, помахав рукой с экрана, сказала:

— Привет, привет, Фрида, как поживаешь? Надеюсь, ты не свалилась со стула?

— Я тоже на это надеюсь, — откликнулся Карлссон, — потому что хватит с нас землетрясений на крайнем севере Норланда.

— О чем ты? — спросил Малыш. — Ты ведь, верно, даже не знаешь, такая ли эта Фрида тяжелая, как фрёкен Бокк.

— Подумать только, знаю! — сказал Карлссон. — Я был у них на улице Фрейгатан разок-другой и играл там в привидение.

Потом Карлссон и Малыш поели еще торта и посмотрели по телевизору выступление жонглера, который мог бросать в воздух пять тарелок одновременно, не уронив при этом ни одной. «Вообще-то жонглеры — скучные», — думал Малыш. Но рядом сидел с горящими глазами Карлссон, и Малыш был счастлив. Ведь именно сейчас и наступило настоящее веселье, и так прекрасно было все, что его окружало: и мама, и папа, и Буссе, и Беттан, и Бимбо… и еще Карлссон.

Когда торт был съеден, Карлссон взял красивое блюдо, на котором он лежал, и хорошенько облизал. Потом подбросил блюдо в воздух точь-в-точь так, как это делал со своими тарелками жонглер.

— Да, — сказал он, — ловкий этот дядька в ящике! А кто на свете самый лучший бросальщик блюд? Отгадай-ка!

Он швырнул вверх блюдо от торта так, что оно почти коснулось потолка, и Малыш испугался.

— Не надо, Карлссон, не надо!

Мама и все остальные продолжали смотреть телевизор, на экране которого теперь уже танцевала балерина. И никто даже не заметил, что вытворял Карлссон. Ничуть не помогло и то, что Малыш сказал ему: «Не надо!» Карлссон беспечно продолжал подбрасывать блюдо.

— Вообще-то блюдо у вас красивое, — сказал Карлссон и подкинул блюдо к потолку. — Вернее, у вас было красивое блюдо, — поправил он самого себя и наклонился, чтобы собрать осколки. — Ну, да ладно, ведь это дело житейское…

Но мама услыхала звяканье, когда блюдо упало и разбилось. Шлепнув как следует Карлссона ниже спины, она сказала:

— Это было мое самое красивое блюдо для торта, и никакое оно не «дело житейское».

Малышу не понравилось, как обошлись с самым лучшим в мире бросальщиком блюд, но он-то понимал, что мама расстроена из-за разбитого блюда, и поспешил ее утешить:

— Я выну деньги из моей свинки-копилки и куплю тебе новое блюдо.