Битва королей. Огонь эльфов - Хеннен Бернхард - Страница 2

Что-то шевельнулось у ног Олловейна, отвлекая от размышлений. В тот же миг раздался негромкий шорох, как будто камень терся о камень. Змеи на мозаике зашевелились. Плоская пурпурно-красная голова поднялась перед мастером меча. Из узкого приоткрытого рта устремился вперед раздвоенный язык. Вертикальные зрачки холодно смотрели на эльфа. Мастер меча отступил на шаг и едва не споткнулся. Все змеиные тела пришли в движение.

Вверх устремилась черная голова. Каменные челюсти раскрылись, существо пронзительно зашипело. Свет вокруг померк.

Смолк шум водопадов у стен. Змеиные головы поднимались все выше, склоняясь друг к другу. Темнота, блестящая, словно черное зеркало, росла между ними.

Олловейн не мог отвести взгляд от этого представления. Он часто был свидетелем того, как маги открывали врата к тропам альвов. Но на этот раз все было иначе. Более угрожающе. Танцующий Клинок принадлежал к числу немногих эльфов, для которых было закрыто волшебство. И несмотря на это он чувствовал темную силу, жившую внутри чар.

Белая змея извивалась, словно в муках, в то время как остальные лишь ненадолго поднимались, но в основном оставались неподвижны.

Пурпурная змея посмотрела на Олловейна сверху вниз. Узкие щели зрачков расширились, и мастер меча вдруг увидел стальное зимнее небо. На покрытой льдом равнине собралось большое войско. Тысячи тролльских солдат стучали булавами в щиты, возглашая боевые кличи. На длинных шестах тролли несли знамена из эльфийской кожи. Словно падающая птица, устремился Олловейн к темным воротам. Они открылись неподалеку от черного обелиска, возвышающегося над ледяной равниной. Здесь лед был красным от крови. Старая скрюченная троллиха тяжело опиралась на костяную палку. Во время битвы за Филанган Олловейн видел ее среди атакующих. Ее имя знали даже эльфы. Сканга, источник всех бед! Это она вернула из изгнания народ троллей. Не король, а эта старая карга была той силой, которая направляла серокожих и повелевала армиями этих созданий, ведя их по светящимся тропам альвов.

И старуха, словно почувствовав его мысли, вдруг резко подняла голову и уставилась на Олловейна слепыми белыми глазами.

— Возвращайся! — приказал эльфу знакомый голос.

Что-то коснулось руки мастера меча. Колдовское оцепенение спало. Танцующий Клинок оглушенно покачал головой. Мышцы его застыли от холода; иней покрыл льняной доспех, будто Олловейн действительно побывал в далеком Снайвамарке.

— Идем. — Эмерелль взяла эльфа за руку, вывела из змеиного круга.

Змеиные головы соприкоснулись. Тела оживших рептилий образовали высокую арку, похожую на зеркало темноты. Из этого мрака доносились звуки, похожие на барабанный бой. Нет… то был грохот булав о щиты. Войско троллей на марше.

Словно зачарованный, смотрел Олловейн в черноту. Светящаяся золотом тропа убегала в Ничто, пространство между мирами. Снайвамарк находился в более чем двух тысячах миль от Сердца Страны, но для всех, кто обладал достаточным мужеством, чтобы ступить на тропы альвов, это расстояние сокращалось до пары сотен шагов.

Олловейн взглянул на свою королеву. Эмерелль считалась самой могущественной волшебницей Альвенмарка. Казалось, даже в отчаянном положении ее не оставляет мужество. Как никто другой, воплощала она в этот миг два качества, отличавшие его народ от остальных детей альвов: гордость и красоту.

Князья Альвенмарка считали Эмерелль холодной и неприступной. Олловейн пожалел, что они не видят королеву сейчас. В ее глазах горели упорство и страсть, и искра этого огня передалась ему. Дело эльфийской владычицы могло казаться безнадежным, но последняя битва еще не состоялась!

Олловейн обнажил меч и спустился по ступенькам к мозаике, обводя взглядом змеиные головы. Больше двух троллей не могли выйти из врат одновременно, поскольку серокожие были слишком громоздки и неуклюжи. На пороге этого мира один-единственный воин мог долго продержаться против целой армии. Однако Танцующий Клинок понимал, что ему не выиграть этот бой. Его жизнь зависела от ловкости, с которой он будет уходить от яростных ударов булавой. Но эльф был пленником этого порога, ибо он ни на миг не имел права отступить перед атакующими врагами. Если он уступит порог, то в зал вольется поток серокожих и все будет потеряно.

Олловейн улыбнулся. В смерти не было ничего ужасного. Напротив: сразиться в последнем великом бою было предназначением его души. После этого цикл смертей и рождений будет прерван. Он уйдет в лунный свет, чтобы соединиться с Линдвин. Мастер меча почувствовал облегчение. Больше не было будущего, способного напугать его.

— Беги, повелительница, у тебя есть сила для этого. Троллям не править Альвенмарком. Это немыслимо! Однажды ты победишь.

— Отойди в сторону. — Эмерелль говорила тихо, и в голосе ее не было резкости.

Олловейн неохотно подчинился. Он с беспокойством смотрел в темноту. Что-то шевелилось неподалеку от золотой тропы. Кто-то наблюдал за королевой? Что это, шорох? На миг мастеру меча показалось, что вдалеке раздается грохот булав, но затем снова воцарилась тишина.

— Ты чувствуешь сотрясение троп альвов? Они идут. Это как тогда, в Вахан-Калиде…

Королева вступила в змеиный круг и опустилась на колени на пороге врат. Осторожно сняла через голову тонкий кожаный ремешок, зажала камень в кулаке. И застыла, глубоко погрузившись в раздумья.

Олловейн обеспокоенно поглядел на ворота. До появления троллей оставалось всего несколько мгновений. Эмерелль нельзя оставаться в замке.

— Повелительница… — Эльф мягко коснулся ее плеча.

Королева подняла голову и взглянула на своего мастера. Во взгляде ее карих, обычно теплых глаз теперь разверзлись темные пропасти. Олловейн знал Эмерелль на протяжении многих веков, но никогда прежде не видел в ней такой ненависти. Даже тогда, когда она приказала убить пленных тролльских князей на Шалин Фалахе, белом мосту, королева принимала решение в холодном спокойствии. А теперь в ее взгляде отражалась чистая ненависть.

— Сканга полагает, что мы будем бежать. Но она достигла последнего предела. Отсюда нет пути назад, и я не потерплю более, чтобы тролли разрушали все прекрасное в нашем мире. Пусть их души поглотит тьма!

Эмерелль перехватила камень альвов и со скрипом провела черту на одном из змеиных тел в мозаике. А потом произнесла единственное слово. Олловейн не знал языка, на котором говорила королева, но для того, чтобы понять значение слова, в знании не было нужды. То слово было подобно удару ножа.

Путь в темноту

Ветер терзал лицо, вгрызался в ее старые кости. Суставы руки скрипнули, когда Сканга подняла кусок плоти, еще несколько мгновений назад бывший эльфийским сердцем. Войско, собравшееся вокруг невысокого ледяного холма, должно было видеть, что заклинание плетется на крови.

Тролльская шаманка была слепа. Такова была цена, которую Сканга заплатила давным-давно за посвящение в глубокие мистерии магии. Но несмотря на то что глаза ее представляли собой лишь бледный студень, она отчетливо воспринимала происходящее. Она чувствовала, как теплая эльфийская кровь течет по ее рукам, наслаждалась прикосновением ледяного ветра к коже, из-за которого от крови поднимался пар. Жертвоприношение удалось, оно послужило своей цели. Вокруг нее стояли тысячи воинов, но не слышно было ни единого звука. Лишь шум ветра. Он заставлял трепетать знамена из эльфийской кожи и стучать вырезанные из костей амулеты, которые многие воины привязывали к оружию кожаными ремешками.

Сканга поглядела на мертвого эльфа у своих ног. В тот далекий день, когда она принесла свое зрение в жертву магическому дару, троллиха боялась, что навеки погрузится во тьму. Ее наставница не объяснила, что произойдет (страх и неизвестность были частью жертвы), не стала помогать воспитаннице ступить на путь, по которому сама она шла уже много веков. Она мучила Скангу, чтобы укрепить душу, так она говорила. Но шаманка давно уже была уверена, что Мата Нат делала это только ради удовольствия. Она была пронизана тьмой. Черной, словно кора, была ее магия. Глупые эльфы считают наделенные душой древние деревья мудрыми мирными созданиями. Да ушастые понятия не имеют, каковы они!