Речные заводи (том 2) - Най-ань Ши - Страница 14

Вначале Сун Цзян продолжал еще нести какую-то несуразицу, но потом боль, причиняемая ударами палок, стала невыносимой, и он признался:

– Я виновен в том, что в состоянии опьянения необдуманно написал мятежные строки. Других намерении у меня не было.

Начальник области приказал подробно записать показание Сун Цзяна, надеть на него колодки весом в двадцать пять цзиней, какие обычно надевают на преступников, приговоренных к смерти, и бросить его в тюрьму. Сун Цзян был до того избит, что не мог даже двигать ногами. Его заковали и препроводили в тюрьму, где поместили в камеру смертников.

Дай Цзун старался помочь своему другу всем, чем только мог, и приказал тюремным стражникам внимательно относиться к Сун Цзяну. Он сам готовил и приносил ему пищу, однако все это к нашему рассказу уже не относится.

Далее речь пойдет о том, как начальник области пригласил к себе домой Хуан Вэнь-бина и, пройдя с ним во внутренние покои, еще раз выразил ему свою благодарность и сказал:

– Если бы не ваш высокий ум и проницательность, господин тунпань, то этот мерзавец обманул бы меня.

– Ваша милость, вы не должны медлить с этим делом, – настаивал Хуан Вэнь-бин. – Напишите письмо и сейчас же отправьте его в столицу вашему уважаемому батюшке. Это важное государственное преступление. И, кстати, спросите, не доставить ли этого преступника живым в столицу. В этом случае они должны будут прислать за ним тюремную повозку. Если же не затребуют, из опасения, что он может сбежать по дороге, то вы казните его здесь, и этим предотвратите большие бедствия в будущем. Несомненно, сам император обрадуется, когда узнает об этом.

– Все, что вы говорите, господин тунпань, очень резонно, – сказал на это начальник Цай. – Я немедленно отправлю к батюшке гонца с письмом и напишу также о ваших, господин тунпань, заслугах и попрошу отца, чтобы он лично доложил о вас императору. Тогда вы в самом недалеком будущем получите высокое и почетное назначение и сможете наслаждаться славой и почестями.

– Вся моя жизнь зависит от вас, ваша милость, – сказал, низко кланяясь, Хуан Вэпь-бин. – За вашу доброту я буду вечно обязан вам.

Хуан Вэнь-бин поторопил начальника области написать письмо и приложить печать, а потом спросил:

– С кем же вы пошлете это письмо? Есть у вас доверенный человек?

– Я пошлю начальника тюрем Дай Цзуна, – сказал Цай Цзю. – С помощью какого-то волшебства он может пройти в день восемьсот ли. Завтра же он отправится с письмом в столицу и в каких-нибудь десять дней проделает путь туда и обратно.

– Ну, если он сможет так быстро доставить это письмо, то лучшего, конечно, и желать нельзя, – ответил на это Хуан Вэнь-бин.

В этот день начальник Цай Цзю устроил во внутренних покоях угощение в честь Хуан Вэнь-бина, и лишь на другой день тот распрощался и вернулся к себе в Увэйцзюнь.

Далее следует сказать о том, что начальник области Цай Цзю уложил драгоценные украшения в две корзиночки и опечатал их. На следующее утро он вызвал к себе на дом Дай Цзуна и сказал:

– Я приготовил подарки и письмо, которые хочу отправить в Восточную столицу советнику императора – моему отцу. Пятнадцатого числа шестого месяца день его рождения. Времени осталось мало, и только ты один можешь доставить посылку к сроку. Так что, будь любезен, не откажи взять на себя этот труд. Дождись ответа и сейчас же возвращайся обратно. Я щедро награжу тебя. По дороге нигде не задерживайся, чтобы не вышло каких-нибудь неприятностей.

Дай Цзун не мог не выполнить этого приказания. Ему оставалось только взять письмо и посылки. Поклонившись начальнику области, он пошел домой и, приготовившись в путь, заглянул в тюрьму попрощаться с Сун Цзяном и успокоить его.

– Дорогой брат, – сказал он, – начальник области посылает меня в столицу, но через десять дней я вернусь обратно. В доме советника императора я постараюсь познакомиться с нужными людьми, чтобы спасти вас от беды. В мое отсутствие у вас не будет недостатка в пище, так как я велел Ли Кую готовить и приносить вам еду. Уж потерпите несколько дней.

– Я не теряю надежды, дорогой брат, что вы спасете меня, – промолвил Сун Цзян.

Тут Дай Цзун вызвал Ли Куя и в присутствии Сун Цзяна обратился к нему с такими словами:

– Наш уважаемый брат по неосторожности написал мятежные стихи, и за это его посадили в тюрьму. Чем все это кончится, еще неизвестно. Сейчас меня посылают в Восточную столицу, но я скоро возвращусь. А пока поручаю тебе каждый день приносить еду нашему почтенному брату.

– А что же особенного в том, что он написал мятежные стихи? – удивился Ли Kyй. – Мало ли было случаев, когда мятежники становились сановниками! Будьте спокойны и отправляйтесь в Восточную столицу. А здесь, в тюрьме, пусть только кто-нибудь попробует тронуть его! Будут к нему относиться хорошо – все будет в порядке, а если нет, я рассеку его обидчика надвое своей секирой.

– Смотри же, брат, будь осторожен, – повторил перед уходом Дай Цзун, наставляя Ли Куя. – Не пей лишнего и не забывай приносить еду нашему почтенному брату. Напьешься, так он будет сидеть голодным.

– Дорогой брат, – отвечал па это Ли Куй, – вы можете идти со спокойной душой. Если же у вас есть еще хоть какое-то сомнение на этот счет, то даю слово, что с сегодняшнего дня и до самого вашего возвращения в рот не возьму вина! А потом уж наверстаю потерянное; пока буду неотлучно находиться при нашем уважаемом брате Сун Цзяне и во всем прислуживать ему.

– Ну, дорогой друг, если ты так твердо решил заботиться о нашем почтенном брате, то я очень доволен, – сказал Дай Цзун и в тот же день отправился в путь.

А Ли Куй действительно совсем бросил пить и все время находился в тюрьме, ухаживая за Сун Цзяном и ни на шаг не отходя от него.

Однако мы пока больше не будем об этом рассказывать, а вернемся лучше к Дай Цзуну. Придя домой, он сменил обмотки на ногах, надел пеньковые туфли на восьми завязках и желтую, цвета абрикоса, рубашку. Затем подпоясался и вложил в пояс табличку с обозначением своей фамилии и должности. Надев на голову новую повязку, он спрятал в сумку письмо и, завязав ее, взвалил на плечи корзиночки и тронулся в путь. На дороге за городом он вынул четыре бумажки с заклинаниями и привязал по две к каждой ноге, шепча при этом какие-то слова, и в тот же миг очутился далеко от Цзянчжоу.

Он шел безостановочно до самого вечера и заночевал на постоялом дворе. Здесь он снял с ног бумажки с заклинаниями, потом сжег жертвенные деньги из золоченой бумаги в честь духов дорог и лег спать. На следующее утро он встал, выпил, закусил и, выйдя из постоялого двора, снова подвязал к ногам бумажки с заклинаниями, подхватил корзиночки и пустился в дальнейший путь.

Дай Цзун шел так быстро, что в ушах у него свистел ветер, а ноги едва касались земли. По дороге он еще поел немного овощей и, когда наступил вечер, снова заночевал на постоялом дворе. Поднявшись перед рассветом, во время пятой стражи он с привязанными к ногам бумажками по холодку пошел дальше. Было уже часов десять утра, когда он прошел примерно триста ли, но ему так и не попался по дороге чистый трактирчик. Было начало шестого месяца, и Дай Цзун весь обливался потом от жары. Он уже стал опасаться, как бы с ним не случился солнечный удар. К тому же он сильно проголодался, и его нестерпимо мучила жажда. Но тут, на опушке леса, недалеко от озера, он увидел трактирчик.

Дай Цзун поспешил туда; это оказалось уютное и чистенькое помещение, где стояло штук двадцать красных столиков.

Дай Цзун вошел, опустил свою ношу на пол, развязал пояс, снял оранжевую, цвета абрикоса, рубашку, вспрыснул ее водой и повесил сушить на перила. Затем он расположился за столиком, и к нему подошел слуга.

– Сколько прикажете подать вина, господин служивый? И какого вы желаете мяса – свинину, баранину или говядину?

– Вина много не надо, – ответил Дай Цзун. – Принеси мне хорошую порцию риса.

– У нас есть и вино, и рис, и пампушки, а также лапша, – сказал слуга.