Речные заводи (том 2) - Най-ань Ши - Страница 117

Фамилия этого человека была Янь, и в семье он был первым сыном. Настоящее его имя было Цин. Ну, а среди населения столицы он был известен под прозвищем «Янь Цин», что значит – Мот. Надо вам сказать, что этот Янь Цин был одним из самых близких людей Лу Цзюнь-и. Выйдя вперед, он приветствовал своего господина и вместе с Ли Гу встал рядом с ним. Ли Гу оказался по левую сторону, Янь Цин – по правую.

– Недавно я решил погадать о своей судьбе, – обратился Лу Цзюнь-и ко всем собравшимся. – И вот мне предсказали, что в ближайшие сто дней со мной случится несчастье и я должен погибнуть. Есть один лишь способ избежать этого бедствия – это уехать на юго-восток за тысячу ли отсюда. И вот когда я стал думать, куда бы мне отправиться, то вспомнил, что в области Тайань, на великой восточной горе Тайшань, находится монастырь Тяньцижэнь, духи которого ведают рождением, смертью и бедствиями всех людей Поднебесной. Отправившись туда, я, во-первых, смогу принести жертву для искупления своих грехов, во-вторых, избежать грозящей мне беды, и, наконец, в-третьих, предприму кое-что по части торговли, а кроме того, осмотрю страну и народ. Тебя, Ли Гу, я попрошу подобрать десять больших подвод и погрузить на них товар для провинции Шаньдун. Когда все будет готово, мы отправимся вместе с тобой. А Янь Цин на это время останется здесь и будет управлять всеми делами. Сегодня же передай ему все, так как чрез три дня я хочу двинуться в путь.

– Уважаемый хозяин, – сказал на это Ли Гу, – вы совершаете ошибку. Не зря пословица говорит:

Не обращайте лучше внимания на глупые речи какого-то предсказателя и оставайтесь дома. Ничего с вами не случится!

– Нет, – возразил Лу Цзюнь-и. – Судьба моя предопределена, и ты мне не перечь! Если со мной действительно случится несчастье, то потом поздно будет раскаиваться.

– Дорогой господин мой, – вставил свое слово и Янь Цин. – Выслушайте мои неразумные слова. Путь, по которому вы хотите ехать в Тайань провинции Шаньдун, проходит как раз мимо лагеря разбойников в Ляншаньбо. Сейчас там Сун Цзян собрал большую шайку, которая грабит и разбойничает. Правительственные войска не могут даже приблизиться к ним. Если вы, почтенный хозяин, твердо решили совершить обряд жертвоприношения, обождите немного, пока станет спокойнее, и тогда поедете. Не верьте глупым разговорам гадальщика. Уж не разбойник ли из Ляншаньбо приходил сюда под видом предсказателя для того, чтобы смутить ваш покой. Жаль, что в тот день меня не было дома. Если бы я находился здесь, то сразу же уличил бы этого монаха, и, ручаюсь, тогда было бы над чем посмеяться!

– Не говори глупостей, – рассердился Лу Цзюнь-и. – Кто бы осмелился обмануть меня! Что значат эти разбойники из Ляншаньбо? Для меня они просто поросль! Да я сам охотно отправлюсь туда, чтобы выловить их и показать миру, как искусно я владею оружием. Лишь тогда я смогу считать себя настоящим воином!

Не успел он еще всего сказать, как из-за ширмы вышла его жена и тоже стала отговаривать его.

– Дорогой муж, – обратилась она к нему, – я долго слушала твои речи. Еще в старое время люди говорили: «Нигде не может быть хорошо так, как дома». Стоит ли обращать внимание на глупые предсказания какого-то гадальщика и из-за этого бросать такое огромное дело, как у тебя, из одного лишь страха лезть в пекло к самому дракону или в логово тигра?! Оставайся-ка лучше дома, отгони от себя всякие думы и заботы, устрой себе отдельное помещение, уединись там и предавайся высоким размышлениям. Тогда ничего решительно с тобой не случится…

– Ну что вы, женщины, понимаете! – возразил ей Лу Цзюнь-и. – Раз я твердо решил ехать, то лучше уж больше не говорить об этом.

– Под вашим высоким покровительством мне удалось немного выучиться военному мастерству, – снова заговорил Янь Цин. – Я не хочу хвастаться, но думаю, что могу быть вам полезен в пути, дорогой хозяин. Если нам встретятся разбойники, то я ручаюсь, что человек пятьдесят из них уложу на месте. А управляющего Ли Гу вы оставьте здесь, пусть он ведет дела. Я же буду служить вам верой и правдой.

– Да я только потому и беру с собой Ли Гу, что сам плохо разбираюсь в торговле, – отвечал на это Лу Цзюнь-и. – А Ли Гу это дело знает и будет вместо меня вести торговлю. Тебя же я оставляю здесь для того, чтобы ты охранял мой дом. Конечно, всевозможные расчеты будут вести другие, а ты станешь главным хозяином.

– В последнее время у меня появились признаки болезни бери-бери, – сказал тогда Ли Гу, – и пускаться в такой дальний путь мне никак нельзя.

Услышав это, Лу Цзюнь-и рассвирепел и стал кричать:

– Недаром говорится: «Тысячу дней держат войско, чтобы использовать его в одном сражении». Впервые за все время ты понадобился мне для поездки и уже находишь всякие отговорки. Если еще хоть кто-нибудь станет возражать мне, тут же отведает моих кулаков!

Ли Гу был так перепуган, что мог лишь глядеть на хозяйку, которая плавно, словно пава, удалилась к себе во внутренние покои. Что же касается Янь Цина, так он и подавно не смел больше слова произнести.

Наконец, все разошлись. Ли Гу ничего не оставалось, как сдержать свой гнев и начать приготовления к отъезду. Он нанял десять подвод и пятьдесят мулов, которые должны были везти их, а также десять носильщиков, для того чтобы везти подводы. Затем на подводы нагрузил товар: все было как следует запаковано и увязано.

Закончив на третий день все необходимые приготовления, Лу Цзюнь-и совершил возжигание фимиама, а затем дал каждому из остающихся подробные наставления. В тот же вечер он вызвал Ли Гу и приказал ему взять еще двух служащих, вместе с ними закончить все необходимые приготовления и выезжать из города. После этого Ли Гу ушел.

Когда жена Лу Цзюнь-и увидела отъезжающие подводы, она с плачем ушла в дом.

На следующий день Лу Цзюнь-и встал в пятую стражу, помылся и оделся во все новое, затем он позавтракал, достал оружие, пошел во внутренние комнаты и совершил возжигание благовонных свечей перед таблицами своих предков. Уходя из дому, он наказывал жене:

– Хорошенько присматривай за домом. Самое большее через три месяца, а может быть и дней через пятьдесят, я вернусь.

– Береги себя в дороге, дорогой мой, – говорила ему жена. – Почаще пиши и скорее возвращайся! – тут она снова заплакала.

Янь Цин, прощаясь с хозяином, также не сдержал слез.

– Ну, Янь Цин, ты остаешься дома, смотри делай все как следует. По пустякам не шуми, – наставлял Лу Цзюнь-и Янь Цина.

– Раз вы уезжаете, хозяин, то как могу я допустить какую-нибудь небрежность! – отвечал ему на это Янь Цин.

И вот Лу Цзюнь-и взял свою палицу и отправился за город, где его встретил Ли Гу.

– Ты возьми себе двух помощников и отправляйся вперед, – приказал ему Лу Цзюнь-и. – А если встретишь хороший постоялый двор, то приготовь там еду. Когда подъедут подводы, возчики сразу же смогут поесть. Таким образом, мы не будем зря задерживаться в пути.

Ли Гу взял свою дубину и в сопровождении двух помощников направился вперед, а Лу Цзюнь-и с несколькими служащими пошел вслед за подводами, охраняя их. По дороге им попадались красивые высокие горы и прозрачные источники. Дорога открывалась широкая и ровная. Любуясь окружающей природой, Лу Цзюнь-и в душе был очень доволен и думал про себя:

«Если бы я остался дома, то разве увидел бы когда-нибудь подобные красоты?!»

Когда они прошли около сорока ли, их встретил Ли Гу. Здесь они пообедали, а Ли Гу снова пошел вперед. Так они прошли еще ли пятьдесят и снова подошли к постоялому двору, где их уже ждал Ли Гу, приготовивший еду для возчиков, а также место для подвод и отдыха людей.

Войдя на постоялый двор, Лу Цзюнь-и приставил к стене свой посох, повесил на крючок шляпу, снял с пояса кинжал переменил башмаки и чулки и сел за стол. Но рассказывать об этом подробно мы здесь не будем.