Речные заводи (том 1) - Най-ань Ши - Страница 40

– Подать суп!

Они уже съели по чашке супа и выпили пять – семь чашек вина, когда вошел слуга и доложил, что прибыл наставник.

– Отлично! – воскликнул Чай Цзинь. – Пригласите его откушать с нами. Я рад, что вы познакомитесь. Принесите еще прибор! – приказал он слугам.

Линь Чун привстал и увидел, как в зал, горделиво выпятив грудь, вошел человек. Повязка на голове его была небрежно навязана. «Слуга назвал его наставником, – подумал Линь Чун, – очевидно, он учитель сановника».

Линь Чун поспешно поднялся, и, склонясь перед вошедшим, почтительно приветствовал его:

– Линь Чун имеет честь приветствовать вас.

Однако вошедший не ответил на приветствие и даже не взглянул на него. Лянь Чун же не решался поднять головы. Тогда Чаи Цзинь, указывая на гостя, обратился к наставнику Хуну:

– Этот господин – военный наставник восьмисоттысячного войска Восточной столицы по имени Линь Чун. Прошу вас быть знакомыми.

При этих словах Линь Чун, глядя на Хуна, пал ниц.

– Хватит кланяться, встань! – бросил наставник. На поклон он ответил пренебрежительно, едва кивнув головой.

Поведение Хуна очень не понравилось Чай Цзиню. Линь Чун же, дважды поклонившись до земли наставнику, поднялся и попросил Хуна занять почетное место, Хун не заставил себя упрашивать и без всяких церемоний уселся. Этот поступок еще более огорчил Чай Цзиня. Линь Чун занял место пониже; переместились так же и охранники. А Хун обратился к Чай Цзиню:

– Чего ради господин сановник решил устроить такой роскошный прием в честь сосланного преступника?

– Наш уважаемый гость, – отвечал Чай Цзинь, – не кто иной, как наставник восьмисоттысячного войска. Как можете вы, господин наставник, относиться к нему с таким пренебрежением?

– Господин мой, – возразил Хун, – ваше пристрастие к фехтованию привлекает сюда много военных, сосланных на поселение, здесь они ищут помощи. Все они выдают себя за наставников фехтования, и являются в ваше поместье выманить вина, пищи и денег. Почему, господин, вы так легко доверяетесь этим людям?

Линь Чун ничего не сказал на это, но Чай Цзинь возразил за него:

– Нельзя судить о людях с первого взгляда, и вам не следовало бы унижать его.

Слова сановника Чай Цзиня вывели Хуна из себя, и, вскочив из-за стола, он закричал:

– Я не верю ему! Пусть сразится со мной на палицах, и тогда мы посмотрим, наставник ли он!

– Вот это верно! – смеясь, согласился Чай Цзинь. – Что вы на это скажете, господин наставник?

– Я не осмелюсь вступить в такой поединок, – ответил Линь Чун.

Ответ этот сбил с толку Хуна, и он подумал: «Он не умеет фехтовать, он трусит!» – и стал еще решительнее настаивать на том, чтобы гость показал свое искусство.

Чай Цзиню очень хотелось посмотреть, на что способен Линь Чун, но еще больше хозяин желал, чтобы новый наставник победил Хуна и сбил с него спесь. Поэтому Чай Цзинь сказал:

– Пока что давайте выпьем, закусим и подождем, когда взойдет луна.

Когда они осушили пять или семь чашек вина, луна взошла и все вокруг залила своим светом; в зале стало светло, как днем. Тогда Чай Цзинь встал и промолвил:

– Теперь попросим наставников помериться силами.

Линь Чун призадумался: «Этот Хун – учитель самого сановника, и если я первым же ударом опрокину его, мне будет неудобно перед хозяином».

Заметив нерешительность Линь Чуна, Чай Цзинь обратился к нему со следующими словами:

– Наставник Хун прибыл сюда недавно. Здесь у него нет соперников. И я очень просил бы вас, господин Линь Чун, не отказываться от поединка. Кроме того, мне хотелось бы полюбоваться искусством обоих уважаемых наставников.

Все это Чай Цзинь сказал умышленно, так как опасался, что Линь Чун из уважения к нему не проявит в этом поединке всех своих способностей. Откровенное заявление хозяина полностью успокоило Линь Чуна. В это время Хун поднялся с места и стал выкрикивать:

– Ну-ка, попробуй со мной сразиться!

Все остальные встали я вслед за ним толпой вышли на площадку позади зала. Слуги принесли связку палиц и положили их на землю. Хун снял с себя одежду, подоткнул рубашку, выбрал палицу и, проделав несколько приемов, крикнул:

– А ну, начинай!

– Прошу вас, господин Линь Чун, – сказал Чай Цзинь, подбадривая его, – померяйтесь с ним силами.

– Надеюсь, господин сановник, вы не будете надо мной смеяться, – отвечал Линь Чун.

Затем он также выбрал себе палицу и обратился к Хуну:

– Прошу вас, наставник, поучить меня!

Тут Хун пришел в такую ярость, что, казалось, готов был живьем съесть Линь Чуна. А тот, взяв свое оружие, также проделал несколько боевых приемов. Со всего размаха Хун ударил палицей по земле и приготовился броситься на Линь Чуна. Так, при лунном свете, началась борьба между двумя наставниками.

На шестой схватке Линь Чун выскочил из круга и закричал:

– Передохнем немножко!

– Почему вы не хотите показать свое искусство? – спросил его Чан Цзинь.

– Я уже, можно сказать, проиграл! – сказал Линь Чун.

– Как могли вы проиграть, – протестовал Чай Цзинь, – когда настоящая борьба еще и не начиналась?

– Да ведь на мне канга, – заявил Лини Чун, – вот и давайте считать, что я проиграл.

– Как мог я забыть об этом? – сказал Чай Цзинь. – Ну, это дело поправимое, – добавил он, смеясь, и тут же послал слугу в дом принести десять лян серебра, что и было мгновенно исполнено.

Тогда, обращаясь к сопровождавшим Линь Чуна охранникам, Чай Цзинь сказал:

– Осмелюсь обратиться к вам с просьбой: снимите с наставника Линь Чуна кангу и не бойтесь, что у вас будут из-за этого какие-нибудь неприятности в Цанчжоу. Положитесь на меня, я все устрою. А пока прошу вас принять в подарок десять лян серебра.

Дун Чао и Сюэ Ба не решились отказать такому важному лицу. Им очень хотелось показать себя с хорошей стороны, да к тому же они не боялись, что Линь Чун убежит от них. Поэтому, получив серебро, охранники сняли печати и освободили Линь Чуна от колодок.

– А теперь, господа наставники, продолжайте ваше состязание, – сказал довольный Чай Цзинь.

Заметив, что Линь Чун хорошо владеет оружием, Хун струсил, но решил во что бы то ни стало одержать над ним верх. Он снова взял палицу и совсем уже было приготовился к бою, как вдруг Чай Цзинь крикнул:

– Обождите немного! – и тут же послал слугу за слитком серебра в двадцать пять лян весом. Серебро тут же принесли, и хозяин продолжал: – Ваше состязание, господа, является необычным, и его трудно сравнить с каким-либо другим. Так пусть это серебро будет наградой победителю.

С этими словами Чай положил слиток на землю.

Этим он хотел подбодрить Линь Чуна и заставить его проявить все свое искусство.

Между тем неприязнь Хуна к противнику все возрастала. А тут еще у него глаза разгорелись на серебро. Боясь, что пыл его пройдет, он начал проделывать палицей самые сложные выпады. Один из приемов назывался «поджечь факелом небо». Линь Чун же подумал: «Господин Чай желает, чтобы я победил Хуна». И, взяв палицу за середину, тоже начал выделывать ею сложнейшие приемы, один из которых назывался «искать змею в траве». В это время Хун крикнул:

– Давай, давай! – и выставил палицу вперед. Линь Чун немного отступил. Тогда Хун сделал шаг вперед и, подняв палицу, описал ею в воздухе дугу. Линь Чун, заметив, что его противник забыл порядок приемов, рывком выбросил свою палицу снизу вверх. Не успел Хун отразить удар, как Линь Чун одним прыжком перевернулся на месте и со всего размаха нанес ему удар в берцовую кость. Оружие вылетело из рук врага, а сам он с шумом повалился наземь.

Чай Цзинь пришел в восторг и приказал принести вина, чтобы выпить за победу Линь Чуна. Все были веселы и довольны.

Что же касается Хуна, то он не мог даже подняться с земли, и слуги со смехом помогли ему встать. Лицо его горело от стыда, и, еле передвигая ноги, он потихоньку удалился из поместья. А Чай Цзинь взял Линь Чуна за руку и повел в зал, чтобы продолжить пиршество. Хозяин велел принести вознаграждение, предназначенное для победителя, но Линь Чун ни за что не хотел взять его. Однако в конце концов он вынужден был принять этот дар.