Белларион (др. изд.) - Sabatini Rafael - Страница 47

Стояло ослепительное утро; гроза так и не разразилась, и воздух был чист и прозрачен. В такое утро жизнь кажется прекрасной, и, возможно, поэтому мессер Беппо улыбался, уверенно входя в домик в Павоне, где находилась штаб-квартира Фачино.

Кондотьер сидел за обедом с тремя своими офицерами и графиней Беатриче и вопросительно взглянул на вновь прибывшего, когда тот подошел к незанятому месту у стола.

— Ты опаздываешь, Белларион. Мы заждались от тебя известий. Была ли ночью попытка провести обоз сквозь кордоны или нет?

— Была, — ответил Белларион.

— Удалось ли задержать его?

— Конечно. Однако все мулы и все припасы благополучно достигли Алессандрии.

Пять пар глаз изумленно уставились на него.

— Как же так? — усмехнулся Карманьола. — Несмотря на то, что вы задержали их?

Белларион поднял на него свои покрасневшие, слегка припухшие от бессонницы глаза.

— Да, несмотря на это, — согласился он, усаживаясь на свою табуретку. — И я лично отвел обоз в Алессандрию.

— Вы хотите сказать, что были в Алессандрии?

— В самой цитадели; и даже позавтракал в компании с тираном Лоди.

— Мы требуем объяснений, Белларион! — вскричал Фачино.

Беллариона не пришлось упрашивать дважды.

Глава XV. ДИВЕРСИЯ

О том, что произошло дальше, нетрудно догадаться. Ночью Виньяте и шестьсот его солдат попали в засаду неподалеку от Павоне, и после получасовой отчаянной схватки уцелевшие стали бросать оружие и сдаваться в плен. Белларион, облаченный в подаренные Бусико великолепные доспехи, но без шлема, к которому так и не смог привыкнуть, держался в стороне от общей свалки, испытывая глубокое отвращение к личному участию в рукопашном бою, в чем впоследствии его не раз упрекали современники.

Впрочем, один удар, который с полным основанием можно было назвать решающим, ему все же пришлось нанести.

Ближе к концу схватки, когда ее исход уже не вызывал никаких сомнений, закованный в доспехи рыцарь, чье поднятое забрало придавало ему вид какой-то фантастической птицы, яростно устремился на обступивших его врагов. Ему удалось вырваться из окружения, и никто, кроме слоняющегося неподалеку Беллариона, не преграждал ему путь к спасению. Будь на то его воля, Белларион и пальцем бы не пошевельнул, чтобы помешать ему улизнуть, но этот рыцарь поскакал — и надо сказать, весьма опрометчиво — прямо на него с копьем наперевес, так что Белларион едва успел подать свою лошадь в сторону, уклоняясь от удара. Затем он привстал на стременах и, когда этот неудержимый боец промчался рядом, ударил булавой, которой он владел прекрасно, прямо по поднятому забралу.

Белларион спешился и, подойдя к всаднику, которого только что выбил из седла, снял с него шлем, чтобы свежий воздух привел его в чувство. По законам рыцарства этот человек считался теперь пленником Беллариона.

Под охраной двух бургундцев его привели в Павоне, в штаб-квартиру Фачино, и там, разглядев при свете его смуглое, искаженное яростью лицо, Белларион не смог удержаться от смеха.

— Грязный, алчный пес! — завопил его пленник. — Ты продался тому, кто дал тебе больше! Если бы я знал, что это был ты, я предпочел бы умереть с перерезанной глоткой, чем попасть в твои грязные руки.

Его слова привлекли внимание Фачино и Карманьолы, только что вошедшего к нему с докладом о результатах схватки. Они обернулись к пленнику, и к своему удивлению, узнали в нем Виньяте, тирана Лоди.

— Вы что-то путаете, синьор, — отвечал тем временем ему Белларион.

— За все время своей службы у синьора Фачино я никогда и никому не продавался.

Виньяте ошалело уставился на него, не в силах поверить, что кто-то мог решиться на такой отчаянный риск.

— Так это был обман? — чуть не шепотом проговорил он. — И ты не Фарфалла?

— Мое имя — Белларион.

— Это имя мошенника, подлого и низкого предателя, который хитростью втерся ко мне в доверие. — Он взглянул за спину Беллариона, на улыбающегося Фачино. — Ты так воюешь теперь, Фачино?

— Боже милосердный! — рассмеялся Фачино. — Вот уж не ожидал услышать болтовню о воинской чести из уст вероломного бандита! Зачти ему его нахальство, Белларион. Он твой пленник, но, будь он в моих руках, я бы взял за него никак не меньше пятидесяти тысяч дукатов. Пускай жители Лоди соберут деньги и узнают на собственной шкуре, каково благоволить к такому тирану.

Виньяте исподлобья взглянул на Фачино, и его глаза злобно сверкнули.

— Моли Бога, Фачино, чтобы тебе никогда не попасться мне в плен.

Белларион крепко взял его за плечо.

— Вы мне не нравитесь, мессер де Виньяте. Вы глупец, и мир только выиграет, если вы перестанете беспокоить его своим присутствием. И я могу оказаться не настолько скуп, чтобы ради выкупа, какой-то сотни тысяч дукатов, пренебречь своим долгом перед человечеством и не послать вашу голову миланскому герцогу, которого вы предали.

Виньяте замер, раскрыв рот от смеси удивления и испуга.

— Помолчите, прошу вас, — предупредил его Белларион. — То, что вы уже сказали, обошлось вам в лишние пятьдесят тысяч дукатов. Дерзость — непозволительная роскошь для пленника.

Он повернулся к стоявшим тут же бургундцам и сказал:

— Отведите его наверх, снимите доспехи и крепко свяжите.

— Но зачем же вести себя со мной так по-варварски? Я ведь сдался вам, поклялся, наконец!

— Поклялся! — рассмеялся ему в лицо Белларион. — Вы клялись и Джангалеаццо Висконти, но не успело остыть его тело, как вы повернули оружие против его сына. Я охотнее положусь на крепость веревки, чем на ваше слово, синьор.

Он сделал знак бургундцам, и его рука при этом слегка дрожала.

— Как только у такого Иуды язык повернулся назвать меня мошенником и предателем! — в сердцах проговорил Белларион, когда за Виньяте и бургундцами закрылась дверь.

Фачино и Карманьола понимающе переглянулись — им показалось, что Виньяте нащупал его болевую точку. Но они даже не подозревали, что он совершенно равнодушно отнесся бы к этим эпитетам, если бы в тот момент не вспомнил о других устах, которые с не меньшим презрением произносили их.

— Пусть тебя утешит выкуп, мой мальчик. Сто тысяч дукатов! Клянусь, тебя не упрекнешь в скромности, — рассмеялся Фачино. — Тебе чертовски повезло взять в плен Виньяте.

— Действительно, это большая удача, — грубовато согласился Карманьола и повернулся к Фачино: — Итак, синьор, все завершилось благополучно, и…

— Как, то есть, завершилось? — поспешил прервать его Белларион. — Все только начинается. И это была всего лишь прелюдия.

— Прелюдия к чему?

— К захвату Алессандрии, которая еще до рассвета будет нашей.

— Ты ничего не сказал нам об этом, — недовольно нахмурился Фачино.

— Мне казалось это само собой разумеющимся. Как вы думаете, для чего я соблазнил Виньяте совершить вылазку из Алессандрии с шестью сотнями солдат, надевших рубашки поверх доспехов, и обещал ему встречу еще с тремя сотнями бойцов, одетых подобным образом? Для того чтобы девятьсот или чуть больше всадников в рубашках поверх доспехов могли с триумфом въехать в предрассветных сумерках в Алессандрию, торжествующий гарнизон которой с радостью примет их.

— Как ты смог додуматься до этого? — изумленно произнес Фачино, когда наконец обрел способность говорить.

— А разве одно логически не вытекает из другого? Готовьтесь позавтракать сегодня в Алессандрии, синьор!

И Фачино, знаменитый кондотьер, с уважением посмотрел на этого зеленого новичка в военном деле.

— О Боже, мальчик мой! Ты далеко пойдешь. У Траво ты показал, на что способен в стратегии. Но это…

— Стоит ли сейчас рассыпать дифирамбы? note 88 — не дал ему закончить Белларион.

Вскоре вся кондотта была готова к выступлению, и Фачино велел Беллариону лично возглавить отряд «белорубашечников», как он назвал их. Однако Белларион предложил Карманьоле занять его место.