Белларион (др. изд.) - Sabatini Rafael - Страница 34

Он поднялся, давая понять, что обсуждение закончено.

— Идемте. Детали каждый из вас сам уяснит на месте. Мы оставим здесь осадные орудия и всю поклажу, чтобы ничто не стесняло нас. Скорость — это сейчас главное.

Однако их очевидное презрение ничуть не смутило Беллариона.

— На месте Буонтерцо я разослал бы разведчиков вдоль всей гряды холмов от Ривергаро до Траво. Догадавшись о ваших намерениях по вашим действиям, я первым делом напал бы на войска Карманьолы и, опрокинув их, вернулся бы обратно, чтобы успеть встретить вашу атаку. Так что разделение наших сил может вместо предполагаемого успеха закончиться катастрофой.

И вновь в комнате воцарилось изумленное молчание, когда этот не нюхавший пороху мальчишка представил свое мнение на суд бывалых солдат.

— Слава Богу, что не вы командуете войсками Буонтерцо, иначе мы были бы обречены на поражение, — едко заметил Карманьола, и грубый смех, которым были встречены его слова, заставил наконец Беллариона замолчать.

В тот же вечер обе части армии двинулись в путь, оставив в Сан-Николо даже пушки, которые, по мнению Фачино, вряд ли потребуются во время задуманной ими операции. Незадолго до полуночи Карманьола занял позиции примерно в миле от Аггацано, а Фачино остановился у Траво, намереваясь с первыми лучами солнца подняться по склонам холмов наверх и оттуда атаковать Буонтерцо.

Было велено устроить привал, и сам Фачино обрадовался возможности перехватить несколько часов сна перед боем в наспех поставленной для него палатке.

Однако Белларион, возбужденный перспективой завтрашнего сражения и терзаемый дурными предчувствиями, не мог даже сомкнуть глаз. Он беспокойно расхаживал взад и вперед по берегу реки, сильно обмелевшей после недавней засухи, но вскоре его одиночество было нарушено появлением Вернера фон Штоффеля.

— Я один сегодня не смеялся над вами, — напомнил ему швейцарец.

— Мне следовало поблагодарить вас за эту любезность, — мрачно ответил Белларион.

— Дело отнюдь не в любезности.

Горячий патриот и способный солдат, Штоффель своим элегантным видом и худощавой фигурой производил скорее впечатление придворного, несколько жеманного и щепетильного, чем мужественного и неустрашимого вояки. Он был среднего роста, его оливкового цвета лицо всегда было тщательно выбрито, у него был красивый прямой нос и темные задумчивые глаза под черными прямыми бровями, и во всем его внешнем облике было что-то располагающее к нему с первого взгляда.

— Вы высказали предположение, которое нельзя было сбрасывать со счетов, — после короткой паузы закончил он.

— Я знаю, почему они поступили так. Но пусть я никогда в своей жизни не участвовал в сражении, — с оттенком горечи в голосе проговорил Белларион, — но разве это требуется для того, чтобы понимать, что плоха та стратегия, которая не учитывает все возможные движения противника?

— Тем более что тот ход, на который вы обратили внимание, является достаточно очевидным.

Белларион пристально взглянул на швейцарца.

— Если вы были согласны с моим мнением, почему вы тогда не поддержали меня, Штоффель?

— Карманьола, де Кадиллак и даже Кенигсхофен имеют репутацию опытных солдат, а я всего лишь командир маленького отряда швейцарской пехоты, который исполняет распоряжения, отдаваемые другими. Я молчу, пока меня не спрашивают, и поэтому даже не посоветовал Фачино исправить свое упущение, выставив посты на холмах. Он слишком переоценивает уязвимость позиции Буонтерцо.

— Поэтому вы и пришли ко мне, — улыбнулся Белларион. — Вы хотите, чтобы я передал Фачино ваше предложение.

— Мне кажется, это было бы разумно.

Белларион задумался.

— Я думаю, мы поступим иначе, — сказал он наконец. — Мы можем сами подняться наверх и увидеть все своими глазами.

Через час с небольшим они уже были на гребне главенствующей над окрестностями возвышенности и оставались там до тех пор, пока в холодном сером свете раннего утра не увидели всего лишь в двух милях к северу от себя, по направлению к Аггацано, всю армию Буонтерцо, уже построенную и готовящуюся начать движение вверх по склону холма, с вершины которого Штоффель и Белларион вели наблюдение. Намерения Буонтерцо не явились для них секретом, однако вместо того, чтобы, как предполагал Белларион, сперва двинуться против Карманьолы, а уже затем против Фачино, он решил сделать наоборот. Белларион сразу догадался о выгоде подобной смены приоритетов. Расположив свою армию на холме, Буонтерцо достигал колоссального тактического преимущества над Фачино и, разгромив последнего, успевал затем развернуться, обогнуть подошву холма и встретиться с Карманьолой на равнине.

Не тратя времени даром, наблюдатели что было духу устремились к своему лагерю и буквально ворвались в палатку, где безмятежно спал Фачино. Известия, которые они принесли с собой, заставили его мгновенно проснуться. Он тут же собрал старших командиров и велел немедленно построить войска и двигаться по речной долине, чтобы соединиться с Карманьолой.

— Этот путь уже окончательно отрезан, — спокойно произнес Белларион, когда все офицеры, кроме Штоффеля, отправились выполнять его распоряжения.

Фачино яростно напустился на него, спрашивая, какого черта он лезет не в свои дела и высказывает мнение, когда его не просят об этом.

— Если бы к моему последнему совету прислушались, мы не оказались бы сейчас в столь бедственном положении, — невозмутимо ответил Белларион.

— Бедственном?! — выпалил Фачино. — Кто сказал, что оно бедственное?

— Вы сами убедитесь в этом, если наберетесь терпения выслушать меня, — невозмутимо ответил Белларион и без тени смущения, словно опытный педагог объяснял урок студенту, принялся излагать свою точку зрения: — Буонтерцо удалось слишком глубоко вбить клин между вами и Карманьолой, чтобы вы успели соединиться. Менее чем через час он займет командные высоты, с которых будет контролировать каждое ваше движение. Он окажется в центре, откуда сможет ударить всеми силами по радиусу в любую точку окружности, где бы вы ни находились. И этот удар Буонтерцо нанесет вдвое превосходящими нас силами, и с такой позиции, что ему хватило бы и четверти имеющихся у него войск, чтобы обеспечить себе победу. Нынешнее положение нашей армии, один из флангов которой упирается в реку, весьма напоминает позицию австрийцев в сражении при Моргартене note 77, где они были наголову разгромлены швейцарцами.

Во время его лекции гнев и нетерпение Фачино постепенно уступили место удивлению и смятению, и он сам вряд ли отдавал себе отчет в том, что сильнее подействовало на него: то ли осознание сделанной им промашки, то ли критические замечания неоперившегося юнца, заметившего ее. Погрузившись в раздумья, он молчал и пытался взять себя в руки.

— Если бы меня послушали вчера… — вновь начал было Белларион, но Фачино грубо оборвал его.

— Замолчи! — рявкнул он. — Что сделано, то сделано, и нечего тут обсуждать!

Затем он повернулся к Штоффелю:

— Мы должны переправиться через реку, прежде чем Буонтерцо столкнет нас в нее. Я слышал, что чуть выше Траво есть брод.

— Но это только удалит нас от Карманьолы, — рискнул высказать свое мнение Штоффель.

— Разве я не знаю этого? — взревел Фачино, давая выход раздражению против себя самого и против всего мира. — Думаете, я ничего не понимаю? Немедленно отправьте всадника к Карманьоле с приказанием отступить и переправиться через реку ниже Ривергаро. Тогда он сможет вновь соединиться с нами.

— Это действительно будет возможно, — согласился швейцарец, — если Буонтерцо решит преследовать нас через брод и навязать нам сражение, полагаясь на свое превосходство в численности.

— Я на это и рассчитываю. Мы станем отступать перед ним до тех пор, пока Карманьола не переправится и вновь не окажется у него в тылу. Так нам удастся превратить поражение в победу.

— Но что, если он не последует за вами? — спросил Белларион, и Фачино вновь недовольно нахмурился, услышав очередное предположение этого молокососа. Но Белларион, не обращая внимания на его реакцию, продолжал: — Будь вы на месте Буонтерцо, неужели вы не предпочли бы остаться на своем берегу и двинуться вдоль реки, сохраняя за собой возможность разгромить противника по частям?