Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией] - Нагорный Алексей Петрович - Страница 46

…Пришел поезд. Из третьего вагона вылетела улыбающаяся Маруська. Витька повис у нее на шее. Потом Маруська расцеловалась с Машей, а Коле пожала руку и сказала:

— Знаешь, кто выступал? Сам Калинин! Знаешь, что сказал? Главное, говорит, свято блюсти революционную законность. И черепок знаниями наполнять! Я к нему в перерыве подошла, говорю — а мы все на вашем станке в «Старом арсенале» работали! Вы, спрашивает, давно в милиции? Говорю: с первого дня. Он — веришь — при всех меня чмокнул и говорит: это очень хорошо, что в нашей милиции работают женщины! Потому что присутствие женщины всегда смягчает нравы и облагораживает окружающих, делает их гуманнее. А советская милиция должна быть прежде всего гуманной, потому что она — детище самой гуманной революции всех времен и народов!

— Хорошо сказал, — согласился Коля. — Только вот Кузьмичев считает, что твое присутствие в управлении как раз мешает. И знаешь, почему? Другой раз на допросе надо бы и матом завернуть, а нельзя. Хоть ты и опер, а все — женщина.

— Кузьмичев ваш — дрянь, — непримиримо сказала Маша. — Карьерист.

— Думаю, что он посложнее, — нахмурилась Маруська. — Ладно, поехали домой, братки. Кстати тебе, Коля, самый горячий привет от Трепанова, Никифорова и Афиногена. Между прочим, ухаживал за мной… — Она улыбнулась.

— Афиноген? — удивился Коля. — Вроде бы он женщинами никогда не интересовался.

— Не-е… — Маруська покраснела. — Никифоров. Но я ему прямо сказала: однолюбка я. Все понял, отстал. И тут, говорит, этот Кондратьев мне дорогу перешел!

— Пирог я сделала, — вздохнула Маша. — Поедемте, засохнет. С картошкой пирог, редкость…

— Ну, вот, — расстроилась Маруська. — Кажись, я тебя обидела. Ты извини. Я, Маша, человек открытый, говорю, что думаю. Шутила я, конечно. Но ваша любовь для меня — святая, ты это знай. А насчет пирога — в другой раз. Меня ждут в управлении. Витька, поедешь домой к тете Маше. Коля, ты со мной?

— С тобой, — Коля посмотрел на Витьку, подумал: «Сейчас скажет что-нибудь такое… нехорошее».

— Поеду, — сказал Витька. — Мы вас подождем.

— Подождем, — улыбнулась Маша. — Пасьянс разложим, я тебе про Смольный расскажу…

— Не-е… — Витька отмахнулся. — Пасьянс — это буржуазное.

Они ушли. Коля и Маруська сели на «пятерку». Трамвай загромыхал по Невскому.

— Ну как? — спросил Коля. — Какая обстановка?

— Голод, Коля, — тихо сказала Маруська. — Сотни тысяч умирают от голода. Уголовщина дала такую вспышку — никто и думать не мог. Страшно делается.

— Думаешь, не выдержим?

— Нет. Так не думаю. — Маруська посмотрела ему в глаза. — Только будет нам очень трудно и плохо, Коля. Всей стране. — Она нахмурилась. — Ничего… Поборемся. Главная задача сейчас — справиться с бандитизмом.

— Это мы понимаем. — Коля улыбнулся. — А я вот учиться надумал. За этот год одолею историю Соловьева. А на следующий — прочитаю всего Маркса!

Маруська посмотрела на него с уважением.

— А что. Ты упрямый, усидчивый. У тебя получится. А я вот никак не могу. Нет у меня задатков к этому делу.

— Неправда это, — Коля покачал головой. — Задатки у всех есть. Только один стремится, а другой топчется, вот и все. Ты вот что учти: придет такое время — и оно не за горами, — когда одним горлом не возьмешь. Знания потребуются, поняла?

— Все поняла, а читать не люблю, — грустно улыбнулась Маруська.

— Я тебя втяну, — сказал Коля. — Я как понимаю? Есть профессия: оперативный работник уголовного розыска. В чем она состоит? Применяя научно-технические и психологические методы розыска, проникать в самое нутро преступного мира и разлагать его. Пресекать возможные преступления. А уже совершенные — безотказно раскрывать! Что для этого надо? Опыт, знания, человечность. Правильно я говорю?

— Ох, Коля, — сказала Маруська не то в шутку, не то серьезно. — Будешь ты еще всеми нами командовать. И не здесь, в Петрограде. В Москве ты будешь. Народным комиссаром внутренних дел, попомни мое слово!

— Да будет изгиляться-то, — обиделся Коля. — Я тебе душу открываю, а ты…

— А я тебе о своей мечте говорю. И считай, что ты этой моей мечты очень даже достоин!

— Ладно, — покраснел Коля. — Уж я твое доверие постараюсь оправдать. Шутница.

…Вышли у Большой Морской, свернули направо, к арке Главного штаба. Впереди, на фоне Зимнего, выкрашенного в красно-бурый цвет, четким силуэтом рисовалась Александровская колонна.

Стремительно уходил в высокое бледно-голубое небо четырехконечный латинский крест.

— Знаешь, кто этот крест держит? — спросил Коля.

— Ангел? — удивилась Маруська.

— Царь, — сказал Коля. — Александр Первый. Я в одной книжке прочитал. Я думал, что памятники только вождям и царям делали, а все эти статуи для красоты ставили.

— Чудак ты! — вздохнула Маруська. — Бесхитростный ты какой-то, даже обидно за тебя.

Миновали своды арки. Коля замедлил шаг:

— Витьку я на этом самом месте нашел… Вырос парень. Совсем взрослый стал. Говорит «дядя Коля», «тетя Маруся», а уж ему впору меня просто Колей называть.

— Отец ему нужен, — вздохнула Маруська. — Ох, как нужен ему отец!

— Ну, ты уж так говоришь, словно от замужества навсегда отказалась! — улыбнулся Коля. — Девка ты что надо и человек хороший, так что я считаю, у тебя все «на мази!»

— Нет, Коля… Не будет у меня никакой «мази». Никогда. И не говори ты со мной об этом больше. — Она с тоской посмотрела на него. — Ни в жизнь не говори!

— Ладно. — Коля растерянно погладил ее по руке. — Извини меня. Я хотел как лучше.

…У Бушмакина шло совещание. Здесь были все старые друзья Коли: чернявый балагур Вася, с которым он познакомился на «Старом Арсенале», «вечный студент» Никита, в углу молчаливо сидел Гриша. Было много и новых сотрудников.

Увидев Маруську, Бушмакин широко улыбнулся, жестом пригласил сесть, привычно пригладил сильно поредевшие волосы, сказал негромко:

— Замечаю я, что в головах некоторых наших товарищей сплошная каша. Они не понимают причин нынешней вспышки бандитизма. Макаров, например, до того договорился, что бандитизм синематографом объясняет.