Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией] - Нагорный Алексей Петрович - Страница 41

— Слушай, Никифорыч, не первый день знакомы, — остановил его Амир. — Говори прямо, зачем пришел?

— Зачем пришел — уже сказал, — улыбнулся Никифоров. — Прощай.

— Не могу поверить… — растерялся Амир. — Я ведь завязал. Неужто ты меня на дело навести пришел?

— Ты битый, умный. — Никифоров взялся за ручку двери. — Должен понимать больше, чем сказано. Кто Жичигиных-то убил?

— Кутьков… — Амир все еще не понимал.

— Ну вот! — обрадовался Никифоров. — Ты все и понял!

Амир задумался.

— Меня хотели пришить заезжие гастролеры, — тихо начал он. — Ты меня спас, собственной жизнью рискнул. Я с того времени другим человеком стал. Я, Никифорыч, все понял. Я добро помню и сделаю все, что надо. Иди и не сомневайся.

Никифоров ушел. Амир оделся, сунул в карман финку. Потом подумал и бросил ее в ящик буфета. Спустя двадцать минут он уже стоял перед вывеской трактира на Хитровом рынке; улыбающийся мужик в поддевке в левой руке держал штоф вина, а в правой — поднос с кругами колбасы. Витиеватая надпись гласила: «Вася, не жалей карман, будешь сыт и будешь пьян!» Амир толкнул дверь и вошел. Под потолком кольцами вился сизый махорочный дым, слышалось пьяное пение. Подскочил половой, но Амир не стал с ним разговаривать и спустился прямо в подвал. У двери на страже стоял чубатый парень с золотыми зубами. Он подозрительно посмотрел на Амира и загородил ему путь.

— Что, Бусой, все петуху хвоста вертишь? — Амир легко отстранил его и прошел в небольшое помещение со сводами. Там никого не было.

— А ты, я слыхал, большой скок подыбил, поделиться пришел? — заинтересованно спросил Бусой.

— Угадал, — снисходительно, как и полагалось отвечать тому, кто стоял значительно ниже на иерархической воровской лестнице, обронил Амир. — Кто внизу?

— Зайди, — Бусой почтительно распахнул дверь.

В следующей комнате стоял густой запах спирта. Шесть живописно одетых воров играли в «двадцать одно».

— Бог в помощь, — поздоровался Амир.

— Лучшим людям наше с кисточкой, — отозвался банкомет. — Что скажешь, уважаемый? Или дело есть?

— Есть, — сказал Амир. — Только мокрухой пахнет, а сам я на мокруху не иду, знаете…

— Знаем, — кивнул банкомет. — Возьми в долю, что надо, — сделаем.

— А ему можно верить? — спросил один из игроков. — Может, он ссучился! Может, его на правило поставить надо?

— Я те поставлю… — Банкомет смазал недоверчивого вора по лицу. — Ты, Корявый, баклан против Амира. За него кто хошь слово скажет!

— Любой жаронёт, Амир — никогда, — поддержал банкомета второй игрок. — Амир дербанит по справедливости… Давай, Амир, говори.

— Есть баба, рыжья у ей навалом, — сказал Амир. — Ейную кладку я надыбил. Можно взять. Почти верняк, но лучше, если сама покажет.

За дощатой стеной стоял Кутьков. Рядом с ним застыли несколько, бандитов. Все жадно слушали Амира — каждое его слово доносилось отчетливо.

— Я подъеду на лихаче, посадим бабу, увезем на хазу, там все скажет, — развивал свой план Амир.

— Ты хоть намекни, кто она? — осклабился банкомет.

— Мария, полюбовница жичигинская.

Кутьков отскочил от стены, забегал по комнате.

— То жизнь клади, то само на грабках виснет, — сказал он взволнованно. — А все ж есть чутье у Кутькова. Есть! У Машки рыжьё.

— Подозрительно, — сказал один из бандитов.

— Амиру не веришь? — резко спросил Кутьков. — Амир — мастер, он — свой в доску, он ссучиться не может!

— Сделай так, — посоветовал сообщник, — пусть Амир и кто с ним в доле, — работают. А как рыжьё возьмут, — мы им гоп-стоп сделаем и не вертухайся!

— Заметано, — сказал Кутьков.

Амир условился со своими сообщниками о месте встречи и ушел…

Вечером Трепанов вызвал Колю:

— Все готово, браток. Деньги спрятали, наши сообщают, что воры за Машей ведут наблюдение. Звонил Амир: сегодня ее возьмут. Какое у нее настроение?

— Я с ней еще не говорил, — признался Коля.

— Как? — опешил Трепанов. — Мы готовим операцию в полной надежде на тебя, а ты? Теперь поздно. Поздно!

— Сделаю все, что смогу, — угрюмо сказал Коля.

— Наблюдение и охрану мы ей обеспечим, — сказал Трепанов. — Но риск, конечно, есть, и немалый… Говорил и еще раз повторяю: скажи ей все честно! Я в нее почему-то верю.

«Верю, — повторил Коля по дороге домой. — Верю… А собственно почему это он ей так верит? Чем она завоевала доверие? Или сказал для красного словца? Нет, не похоже это на Трепанова… Раз верит — имеет основания. А какие? Что может думать о Маше посторонний человек? Взбалмошная, насмешница. Вон Никифоров считает, что она вообще чуть ли не контра. Но он ошибается, это факт! А может, Трепанов заметил в Маше то, что он, Коля, не увидел?»

— Маша, — сказал Коля прямо с порога. — Начальиик просит тебя помочь.

— Вам нужна уборщица? — насмешливо спросила Маша. — Или, может быть, кухарка? Или я буду грамотно переписывать ваши безграмотные документы? Что ты молчишь? Ты сражен моей догадливостью?

— Деньги, которые ты мне отдала… нам отдала, — деревянным голосом сказал Коля, — спрятаны на Калужской, двадцать шесть, квартира восемь… Там живет Николай Иванович Кузьмин, давний приятель твоего отца, он очень бедный, поэтому ты у него не жила.

— У отца никогда не было такого знакомого, — растерялась Маша.

— Был, — возразил Коля. — За тобой следят люди Кутькова. Они возьмут тебя и будут пытаться выяснить, где клад. Ты назовешь этот адрес. Остальное — наше дело.

Маша смотрела на него с ужасом:

— И ты предлагаешь мне, своей жене, идти почти на верную гибель?

— Да. Своей жене. Самому дорогому для меня человеку, которому верю, как себе. Просто Маше Вентуловой я бы этого не предложил.

— Очень тронута. Я прослезилась! — Маша постепенно повышала голос. — Может быть, у вас, в среде бомбистов и революционеров, такие номера и приняты, но я не из цирка. Убирайся вон! Ты мне омерзителен! Фанатик!

— Я случайно стал милиционером, — тихо сказал Коля. — Потом понял, что эта работа — мое призвание. Понял и другое: мне революция дала все. Если она потребует взамен мою жизнь — я отдам ее. Не имею права иначе.