Александр Великий - Догерти Пол - Страница 5

По Плутарху, зачатие и рождение Александра Олимпиада окутала тайной, намекающей на божественное участие. Накануне той ночи, когда невесту с женихом закрыли в брачном покое, Олимпиаде привиделось, что раздался удар грома и молния ударила ей в чрево и от этого удара вспыхнул сильный огонь; языки пламени побежали во всех направлениям и затем угасли. Спустя некоторое время после свадьбы Филиппу приснилось, что он запечатал чрево жены; на печати, как ему показалось, был вырезан лев. Предсказатели были настроены скептически и посеяли в душе Филиппа сомнения. Они истолковали этот сон в том смысле, что Филиппу следует строже охранять свои супружеские права, и посоветовали ему приглядывать за поведением жены. Аристандр из Тельмесса осмеял эти слухи. Человек этот впоследствии при покровительстве Олимпиады стал официальным предсказателем Александра и сумел сколотить себе состояние. По словам Аристандра, сон Филиппа доказывал, что царь не мог запечатать ничего пустого: Олимпиада беременна сыном, который будет обладать отважным львиным характером. Когда царские врачи подтвердили беременность, Филипп был немало поражен, однако, по словам того же Плутарха, старый циник все еще испытывал сомнения. Он стал шпионить за женой и однажды, подглядывая в щель двери, ужаснулся, увидев змея, спавшего вместе с Олимпиадой. Весьма понятно, что увлечение жены ручными змеями охладило страсть Филиппа к Олимпиаде, он уже не так охотно проводил время в ее объятиях. Плутарх добавляет, что за кощунственное подглядывание Филипп был наказан Амоном[9] и потерял глаз, который прижимал к замочной скважине: при осаде Мефоны ему проткнули этот глаз копьем. Некоторые из этих историй, без сомнения, вымышлены, однако многие из них основаны на фактическом материале. Рассказы эти окутывают Олимпиаду, ее взаимоотношения с Филиппом и происхождение Александра флером спиритической и сексуальной интриги.

Прославляя происхождение сына, Олимпиада одновременно заронила подозрения в душу Филиппа. Он, должно быть, не слишком верил в свое отцовство, сомневаясь в верности супруги. То, как сама Олимпиада рассказывала об этом событии, делу отнюдь не помогало. Согласно Плутарху, публично Олимпиада опровергала ходившие о ней сплетни и сетовала, что «Александр часто не различает мать и Геру». В то же время она потихоньку поощряла такие разговоры. В соответствии с другим рассказом в изложении Плутарха, рождение Александра летом 356 года до н. э. вызвало ужас за пределами Македонии. В тот самый день был сожжен храм Артемиды Эфесской. Сжег его сумасшедший, но льстец Гегесий[10] из Магнесии сказал, что произошло это потому, что богиня была в это время занята, помогая Александру появиться на свет. В городе Эфесе мага, поклонявшиеся персидскому богу Ахурамазде,[11] узнав о рождении Александра, бегали по городу, били себя по лицу и кричали, что этот день породил великое горе и бедствие: явился бич божий, и он уничтожит Азию.

Ранние годы «бича божьего» не изобилуют подробностями. Кормилица его, Ланика, была сестрой Черного Клита, начальника царской охраны, первый учитель, Леонид, – родственником Олимпиады, старым солдатом сурового нрава. В соответствии с отчетом, данным Александром царице Аде из Карий, кормил его Леонид скудно, муштровал нещадно, проверял, не положила ли мать ему украдкой какие-нибудь лакомства. Суровую дисциплину Леонида до какой-то степени компенсировал дядька Александра, Лисимах. Он льстил мальчику, поддерживал его фантазии насчет Ахилла. Самого себя Лисимах называл Фениксом (имя учителя Ахилла), Филипп в его интерпретации превратился в Пелея, отца Ахилла, ну а в Александре, конечно же, живет дух Ахилла.

Пока они невинно развлекались, Олимпиада вынашивала коварные планы. По словам Плутарха, в 358 году до н. э., за год до свадьбы с Олимпиадой, Филипп женился на принцессе Филе из Лариссы. Фессалийка родила ему сына Арридея. Если верить Плутарху, «в детстве Арридей подавал надежды и отличался приятным нравом», пока Олимпиада не дала ему лекарство, которое, в соответствии с нашим источником, «ухудшило функции его организма и нанесло непоправимый ущерб разуму». Олимпиада считала Арридея возможным соперником Александра. Через шесть лет после смерти возлюбленного сына Олимпиада окончательно расправилась с несчастной жертвой: в 317 году до н. э. его казнили по распоряжению царицы.

Чтобы уменьшить пагубное влияние Олимпиады и одновременно дать сыну отличное образование, Филипп нанял ему лучшего педагога Греции. Афинские философы смотрели на Филиппа как на невежду и хама, не лучше относились и к его придворным, однако Филипп продолжил политику своих предшественников: он старался привлечь ко двору ученых и художников. Интеллектуалы великого города откровенно осмеивали это его стремление. «Неужто мы, греки, – восклицал оратор Фрасимах, – станем рабами варвара?» Демосфен был более снисходителен: «Филипп не грек и к грекам никакого отношения не имеет».

Филипп выдерживал эти оскорбления с каменным выражением лица, ему удалось уговорить одного из величайших философов – Аристотеля (тот был почти македонцем по происхождению – из Стагиры на полуострове Халкидика – и сыном придворного врача) заняться образованием Александра. Аристотель был блестящим ученым, но в то время глубоко разочарованным человеком, потому что не занимал достаточно высокого положения в знаменитой афинской школе. Ученый был настроен против Персии, для Филиппа это было важнее, чем классическое образование. Аристотель, как и Исократ, был уверен в превосходстве греческой культуры. Филипп основал академию в роще нимф около Миезы, месте, славившемся своей красотой и привлекавшем внимание путешественников еще и во времена Плутарха (137 г. до н. э.). Кроме Александра учились там и другие молодые люди. Несколько юношей, ставших Александру друзьями на всю жизнь, – Гефестион, Кассандр, Птолемей и другие – были студентами той же академии. Три года – с 343 по 340 год до н. э. – Александр жил и учился в сем идиллическом месте, называвшемся также Садами Мидаса, потому что, согласно легенде, Мидас удерживал здесь силена,[12] поил его вином, смешанным со священной водой, желая узнать тайну жизни. Затем Мидас в качестве выкупа отдал силена Дионису, а тот на радостях наделил Мидаса даром превращать все, к чему он прикасался, в золото.

В 340–339 гг. академическая жизнь Александра внезапно завершилась. Ему было шестнадцать, когда в отсутствие отца его назначили регентом и ему пришлось начать оборонительную кампанию против восставших племен медов. К 330 г., когда кампания закончилась, Александру исполнилось семнадцать. Он был образован и обладал не только боевым опытом, но и опытом управления государством. Александр является на политическую арену человеком взрослым – физически и духовно. Его характер сформировали не идеалистические представления и не романтические теории, а практический опыт, подлежащий анализу и оценке. То есть, как писал об этом географ Страбон, те вещи, чью истинность можно по крайней мере изучать, а после и проверить.

Внешность Александра производила сильное впечатление. Роста он был ниже среднего, знаем мы это потому, что, заняв дворец Дария после великой победы над персами, он уселся на царский трон и ноги его даже не доставали до скамеечки. Конфуз был исправлен: скамеечку моментально заменили столиком. Тело у Александра было мускулистым и подтянутым. Волосы были разделены пробором посередине, а лоб окружали завитки. Рыжевато-светлые локоны ниспадали сзади на шею, словно львиная грива. Кожа у него была светлая, щеки румяные, глаза разные: один серо-голубой, другой – карий. Зубы заостренные, нос прямой, губы полные, подбородок круглый. Лоб слегка выступал над глазами, голос – обычно высокий – при волнении становился хриплым. Походка – быстрая и нервная. Придворный скульптор Лисипп создал лучший, хотя и стилизованный, портрет. Александр предстает в излюбленной позе: легкий наклон шеи влево и устремленный вверх взгляд придают ему мечтательное, почти девическое выражение. Этой его манере часто подражали молодые придворные. Трудно сказать, был ли то врожденный дефект шеи и плеч Александра или просто привычка.