Побег из сказки - Набокова Юлия - Страница 48

– А в чем хохма? – осторожно спросил Оливье.

– В том, что по утрам мы хмурые, сонные, с кругами под глазами и опухшим лицом! – выдала женские секреты Гликерия.

– Правда? – расстроился маркиз. Видимо, подобное официальное заявление шло вразрез с его идеализированными представлениями о прекрасных дамах.– И Кларисса тоже?

– Откуда я знаю! Я же ее спросонья не видела,– пожала плечами Глаша.– Хотя, может, твоя Кларисса уже изобрела аналог антижабина и успешно использует его по утрам.

Судя по прояснившемуся лицу Оливье, он искренне на это надеялся.

– А если нет,– утешила его Глаша,– то подкинем идею бабульке – пусть изобретет. А что принца-то того – расколдовали поцелуем? – вспомнила она.

– А ты откуда знаешь? – удивился Оливье.

– Вот прикол – не брешут сказки,– не меньше изумилась девушка.– А как насчет Красной Шапочки, Белоснежки, Синей Бороды и Спящей Красавицы?

– Красавицы? – радостно откликнулась бабулька, выходя из-за шкафа с чашкой отвара в руках.– Да для того, чтоб превратить девицу в красавицу, у меня целый шкаф настоек и притираний имеется. Показать?

– Не стоит, бабуля! – вскрикнул Оливье.

– Обязательно! – повысила голос Глаша.

– Ты чего, с ума сошла? – сквозь зубы процедил маркиз.

– А чего? Мне интересно,– тихонько возразила девушка.– Вдруг у нее и антижабин имеется?

– И кого я буду потом предъявлять правителю вампиров – лягушку или свинюшку? – шепотом воззвал к ее разуму спутник.

– Вот-вот, тебя только это волнует – как бы меня в товарном виде прямиком к вампиру в зубы сдать,– упрекнула его Глаша.– Не извольте беспокоиться, маркиз, я только взгляну одним глазком, а трогать ничего не буду.

И она поспешила ознакомиться с содержимым «шкафчика красоты», который распахнула перед ней добродушная старушка.

У Ларисы аж лоб под чалмой взмок. Теоретически она могла воспользоваться заклинанием-копиркой и сотворить тысячу копий пятидесятирублевки. Практически это весьма трудоемкий процесс и отнимет у нее уйму сил, так что может не остаться даже на создание элементарного морока. А фактически в коллегии ее за это по головке не погладят. Подделка денежных знаков уголовно наказуема и в простом кодексе, и в магическом. И как она, балда, раньше не догадалась, что первым делом жадная до олигархов Арина запросит денег и несметных богатств?

Решение пришло внезапно. Точная копия отнимает много сил, а вот если воспользоваться карикатурной магией, которую на первом курсе изобрели двое ее шутников-сокурсников, энергетических потерь – по минимуму, так как хулиганская магия замешана на простейших мороках, зато эффект – оглушительный. Если, конечно, Арина понимает шутки.

Лариса кивнула седой старческой головой, пробормотала: «Слушаю и повинуюсь», выдернула волосок из бороды (почтенный Саид Бананович, собравшийся выпить стакан кефира у себя на кухне, дернулся так, что расплескал половину напитка), разорвала надвое, подбросила вверх, и через мгновение комнату накрыл дождь разноцветных бумажек.

Купюры кружились по комнате – синие, зеленые, желтые, розовые, красные, оранжевые, голубые.

«Неужели старик и евро с долларами наколдовал?» – ликуя, подумала Арина, хватая бумажки и собирая целую пригоршню дензнаков разных цветов. Ликование прошло в тот момент, когда «прекрасная пери» пригляделась к валюте повнимательней. С сине-желто-красных банкнот на нее смотрели ее собственные фотографии – вот овальный портрет Арины в стиле доллара, вот Арина на коне, как маршал Жуков на Красной площади, вот Арина на троне. Отдельной серией шли изображения Арины в восточном стиле: портрет Арины в парандже, портрет в полный рост– Арина в газовых шароварах, Арина танцует на барабане, Арина на верблюде, Арина с ястребом, Арина со слоном. Фоном служило стандартное оформление пятидесятирублевых купюр, номинал не изменился, даже водяные знаки (Арина проверила!) были на месте, вот только изображали они какие-то восточные письмена и верблюжий профиль, да кроме привычного голубого цвета пятидесятирублевки были окрашены во все цвета радуги. Пока Нарышкина ошарашенно взирала на свои лики на чудных дензнаках, Гасаныч довольно поглаживал бороду в сторонке.

– Угодил? – радостно вскинулся он, когда девушка подняла на него очумевшие глаза.

– Ну ты, блин, волшебник,– потрясенно выдохнула она.– Почему они разноцветные и почему на них мои портреты?

– Разве плохо получилось? – обиделся старикан.– Многообразие цветов радует глаз, а что касается портретов – прекрасная пери достойна украшать собой лучшие полотна. О горе мне! – Он со всей силы хрястнул себя по лбу (Саид Бананович расплескал последние остатки кефира и оставил вставную челюсть на краешке стакана).– Ты гневаешься, что я избрал для изображения твоего лика недостойную бумагу?

– Да нет, почему же.– Арина гордо подбоченилась, перебирая пальцами хрустящие купюры.– Вот прикол получился! Буду теперь всем знакомым показывать!

На лицо Нарышкиной набежала тень, словно стирая с него маску, и в ту же минуту что-то в девушке неуловимо переменилось.

– Что опять не так, славная госпожа? – сокрушенно вскрикнул Гасаныч, аж подпрыгнув на месте.– Поведай мне свою печаль, и я буду рад помочь тебе.

Арина внимательно посмотрела на него, словно решаясь, стоит ли раскрывать этому странному чудаку свои девичьи тайны, после чего махнула рукой и хмуро сказала:

– У меня нет друзей.

– Как так! – вскричал пораженный джинн.– Разве властители могучих держав не выстраиваются в очередь, чтобы осчастливить себя мудрой беседой с прекрасной пери? Разве знатнейшие девушки твоей страны не почитают за честь быть приглашенными к твоему двору? Разве достойнейшие из жителей твоего города не знают о существовании такой благородной девы?

Ответом ему был горестный (с примесью обиды – «издевается, что ли?») вздох. Не выстраиваются. Не почитают. Не знают.

– Глупцы! Слепцы! – воскликнул Гасаныч и едва не стал рвать волосы на своей знатной бороде.– Они не знают, что потеряли, от чего отказываются. Я знаком с повелительницей меньше часа – и уже пребываю в полной усладе от ее мудрых речей, от ее превосходного воспитания, от ее безупречной красоты…

– Ой, да брось ты, Хоттабыч! – устало сказала Арина.

– Гасаныч,– мягко поправил старик.

– Ну прости, Гасаныч. Какая красота, какое воспитание? Я ведь даже десертную вилку толком в руках держать не умею! – чистосердечно призналась она.

– А что это? – живо заинтересовался джинн.

– Знаешь… – Арина окинула его взглядом, словно прикидывая, стоит ли ему объяснять, как выглядит десертная вилка и для чего ее придумали, как будто просчитывая последствия знакомства средневекового джинна с современным предметом сервировки. Видимо, последствия были представлены весьма разрушительными, потому что она сказала: – Лучше не спрашивай.

Гасаныч обиженно засопел, но долго молчать не смог и заявил:

– А насчет красоты ты, госпожа, не права. У тебя густые длинные косы, широкое лицо, толстый зад – ты просто верх совершенства!

– Издеваешься? – угрожающе произнесла Арина.

«Издеваюсь»,– виновато признала Лариса, продолжая играть роль чудаковатого джинна, у которого из дома разом съехали все родственники, захватив с собой даже кошек и хомячков. Но приходилось валять дурака, выражаться витиеватыми фразами и вживаться в образ джинна, родившегося в веке этак десятом, к тому же на Востоке, где свои представления о женской красоте, благосостоянии и мироустройстве. Зря, что ли, Настя вчера заставила ее проштудировать «Легенды о джиннах» и «Быт и нравы Востока», взятые в магической библиотеке? Волшебница весь вечер угробила на изучение макулатуры, да еще память усиливающим заклинанием подстраховала, и теперь старалась усердно применять полученные знания на практике. А уж тот факт, что на Востоке ценились женщины с длинными густыми волосами, широким, как луна, лицом, тяжелым тазом и полным телом, грех было не упомянуть. Жаль только, что Арина с полнотой подкачала, а то эффект был бы еще более впечатляющим.