Робинзон Крузо (перевод К. Чуковского) - Дефо Даниэль - Страница 13

Корыто было легче сделать, чем лопату. Но все вместе — корыто, лопата и бесплодные попытки сделать тачку — отняло у меня по меньшей мере четыре дня, за исключением тех утренних часов, когда я уходил на охоту с ружьём. Вообще редкий день я не выходил на охоту, и почти не было случая, чтобы я не принёс какой-нибудь дичи.

23 ноября. Закончил работу над лопатой и корытом. Как только эти вещи были готовы, принялся опять копать пещеру. Копал весь день, насколько хватало сил. Мне нужно было очень просторное помещение, которое в одно и то же время могло бы служить погребом, складочным местом для вещей, кладовой, кухней и столовой.

10 декабря. Так я проработал ровно восемнадцать дней и уже считал свою работу законченной, как вдруг сегодня с одного края обвалилась земля. Должно быть, я сделал пещеру слишком широкой. Обвал был так велик, что я испугался: будь я в это время в пещере, мне уже наверное не понадобился бы могильщик. Этот горестный случай наделал мне много хлопот: надо будет выносить из пещеры всю обвалившуюся землю, а главное — придётся теперь подпереть свод, иначе никогда нельзя быть уверенным, что обвал не повторится.

11 декабря. С нынешнего дня принялся за работу. Пока поставил две сваи и на каждой по две доски крест-накрест.

77 декабря. Окончательно укрепил первые две сваи и поставил ещё несколько, тоже с досками наверху, как и первые две. Теперь уж никакой обвал мне не страшен. Сваи я поставил рядами, так что они будут заодно, служить в моём погребе перегородкой. Эта работа заняла у меня всю неделю. С этого дня по 20 декабря прилаживал в погребе полки, вбивал в перегородку гвозди и развешивал все вещи, какие можно повесить.

20 декабря. Перенёс в пещеру всю утварь и разложил все по местам. Теперь хозяйство у меня в полном порядке. Сделал ещё один стул и прибил несколько маленьких полочек для провизии — вышло нечто вроде буфета. Досок остаётся у меня очень мало.

24 декабря. Всю ночь и весь день шёл проливной дождь. Не выходил из дому.

26 декабря. Дождь перестал. Наступила ясная погода. Стало гораздо прохладнее.

27 декабря. Подстрелил двух козлят: одного убил, другого ранил в ногу, так что он не мог убежать; поймал его и привёл домой на верёвке. Дома осмотрел его ногу: она была перебита; я забинтовал её.

Примечание. Я выходил этого козлёнка: сломанная нога срослась, и он стал отлично бегать. Но от меня не убежал: я так долго возился с ним, что он ко мне привык и не хотел уходить. Он пасся на лужайке, неподалёку от палатки. Глядя на него, я подумал, что хорошо было бы завести домашний скот, чтобы подготовить себе пропитание к тому времени, когда у меня выйдут заряды и порох.

28, 29, 30 и 31 декабря. Сильная жара при полном безветрии. Выходил из дому только по вечерам на охоту. Окончательно привёл в порядок все своё хозяйство.

1 января 1660 года. Жара не спадает, и всё же сегодня я дважды ходил на охоту: рано утром и вечером. В полдень отдыхал. Вечером прошёл по долине в глубь острова и видел много коз, но они так пугливы, что нельзя подойти к ним близко. Хочу попробовать охотиться на них с собакой.

2 января. Сегодня взял с собою собаку и натравил её на коз, но опыт не удался: все стадо повернулось навстречу собаке. Она, должно быть, отлично поняла угрожавшую ей опасность, так как убежала прочь и ни за что не хотела приблизиться к ним.

3 января. Решил сделать ограду и насыпать вокруг неё земляной вал, так как все ещё боюсь неожиданного нападения врагов. Попытаюсь сделать этот вал возможно толще и крепче…

Моя ограда уже описана на предыдущих страницах, и потому я опускаю всё, что говорится о ней у меня в дневнике.

Вместе с тем я продолжал между делом ежедневно бродить по острову, отыскивая дичь, если, конечно, погода была не слишком плоха. Во время этих скитаний я сделал много полезных открытий. Я, например, наткнулся на особую породу голубей, которые вьют гнёзда не на деревьях, как наши дикие голуби, а в расселинах скал, так что человеку гораздо легче добраться до них.

Однажды я вынул из гнезда птенцов и принёс их домой, чтобы выкормить и приручить. Я много возился с ними, но, как только они возмужали и у них окрепли крылья, они улетели один за другим. Впрочем, может быть, это произошло оттого, что у меня не было для них подходящего корма.

После этого случая я нередко брал птенцов из гнёзд, так как они были очень вкусны и из них можно было приготовить отличный обед.

За это время я сделал большие успехи в столярном искусстве и не хуже заправского столяра стал действовать топором и рубанком.

Но всё же были такие вещи, которые мне так и не удалось смастерить. Например, бочонки. У меня было, как я уже говорил, два или три бочонка с корабля, которые могли служить мне образцами, но сколько я ни бился, у меня ничего не вышло, хотя я потратил на эту попытку несколько недель. Я не мог ни вставить дно, ни сколотить дощечки настолько плотно, чтобы они не пропускали воды. Так я и бросил эту затею.

Очень трудно было обходиться без свечей. Бывало, как только стемнеет (а смеркалось около семи часов), я был вынужден ложиться в постель. Я часто вспоминал про тот кусок воска, из которого мы с Ксури делали свечи во время наших странствий у берегов Африки. Но воска у меня не было, и единственное, что я мог придумать, это воспользоваться жиром тех коз, которых я убивал на охоте. И я действительно устроил себе светильник из козьего жира: плошку вылепил собственноручно из глины и обжёг её хорошенько на солнце, а для фитиля взял пеньку из старой верёвки. Светильник горел очень тускло, гораздо хуже, чем восковая свеча. К тому же он часто мигал и гас.

Как-то раз, когда я был занят всеми этими делами по устройству моего хозяйства, я шарил у себя в складе, отыскивая какую-то нужную вещь, и мне попался небольшой мешок с ячменём; это был тот самый ячмень, который мы везли на корабле для наших гусей и кур. Все зерно, какое ещё оставалось в мешке, было изъедено крысами; по крайней мере, когда я глянул в него, мне показалось, что там одна труха. Так как мешок был мне нужен для пороха, я вынес его во дворик и вытряхнул на землю невдалеке от пещеры.

Это было незадолго до того, как начались проливные дожди, о которых я уже упоминал в дневнике. Я давно забыл про этот случай, не помнил даже, на каком месте я вытряхнул мешок.

Но вот прошло около месяца, и я увидел под горой, у самой пещеры, несколько зелёных ростков, только что выбившихся из земли. Сначала я думал, что это какая-нибудь туземная травка, которой я раньше не приметил. Но прошло несколько дней, и я с удивлением увидел, что зелёные стебельки (их было штук десять — двенадцать, не больше) заколосились и вскоре оказались колосьями обыкновенного ячменя, какой растёт у нас в Англии. Невозможно передать, до чего взволновало меня это открытие. От радости у меня помутился рассудок, и я в первую минуту подумал, что произошло чудо: ячмень вырос сам собой, без семян, чтобы поддержать мою жизнь в ужасной пустыне!

Эта нелепая мысль растрогала меня, и я заплакал от умиления. И «чудо» на этом не кончилось: вскоре между колосьями ячменя показались стебельки другого растения, а именно риса; я их легко распознал, так как, живя в Африке, часто видел рис на полях.

Я не только был уверен, что этот рис и этот ячмень посланы мне самим господом богом, который заботится о моём пропитании, но не сомневался и в том, что на острове для меня припасено ещё много таких же колосьев. Я обшарил все закоулки моего острова, заглядывая под каждую кочку, под каждый пригорок, но нигде не нашёл ни риса, ни ячменя.

Только тогда наконец я вспомнил про мешок с птичьим кормом, который я вытряхнул на землю подле своей пещеры.

В том мешке были зерна, из которых и выросли эти колосья. «Чудо» объяснилось очень просто!

Вы можете себе представить, как тщательно я собирал колосья, когда они созрели (это случилось в конце июля). Я подобрал с земли все зёрнышки до одного и спрятал их в сухом надёжном месте. Весь урожай первого года я решил оставить на посев: я надеялся, что со временем у меня накопится такой запас зерна, что его будет хватать и на семена и на хлеб.