К 'последнему' морю (др. изд.) - Ян Василий Григорьевич - Страница 14

Дафни, подобрав под себя ноги, опустилась рядом с ЮлдузХатун, сложила руки на коленях и скромно опусти. глаза.

Лекарь принялся за работу. В бронзовой чашке, на углях костра, затрещали девять орешков. Они затем были растерты в маленькой медной ступке. Высыпаны в чашку с водой. Костяная ложечка долго размешивала лекарство.

- Это зелье ты сама попробуешь, первая! - свирепо прохрипел хан Орду.

- Но и ты попробуешь тоже, со мной вместе! - воркующим голосом пропела Дафни.

Лекарь дал отпить из чашки гречанке. Потом, сопя, отпил хан Орду. Причмокивая, он сказал:

- Очень горько!

Лекарь нагнулся к лежавшему неподвижно Бату-хану. Повернул его беспомощную голову с закатившимися полузакрытыми глазами. Долго бился он, пока удалось раздвинуть крепко сжатые зубы, а Дафни влила в рот лекарство, растекавшееся по щеке.

Все ждали, впиваясь взглядами в суровое лицо Бату-хана.

Дафни уверенно сказала:

- Теперь он будет спать. Блуждавшая в заоблачном мире душа джихангира вернется в свое тело...

Гречанка метнула загадочный, чарующий взгляд зеленых глаз на хана Орду и, вздохнув, снова их опустила.

Орду завозился, оправляя пояс, и вложил в ножны блестящий кинжал.

Снаружи донеслись женские причитания и плач.

- Эй-вах! Беда! Какая великая беда! - простонал Орду, схватившись за голову. - Это идут "украшения вселенной", прекрасные жены джихангира!.. Они своими жалобами и плачем снова погубят моего брата!..

Глава четвертая. "УКРАШЕНИЯ ВСЕЛЕННОЙ"

В шатер вошли три молодые женщины в пышных цветных шелковых одеждах, в златотканых шапочках, каждая из которых была украшена длинным драгоценным пером белой цапли. Они наполнили шатер громкими стонами, жалобным всхлипыванием и причитали, стараясь перекричать друг друга:

- Наш обожаемый повелитель умирает! Мы останемся сиротами! Кто станет о нас заботиться!.. Не покидай нас!

- Молчать! - заревел свирепо Орду. - Или сидите тихо, или я вас прикажу завернуть в ковры и отправить к вашим родителям.

Три жены затихли и, переглядываясь, уселись в сторону, изредка всхлипывая. Все молчали. Негритенок, обняв колени руками, уже спал. Царевна Дафни, грациозно облокотившись на свой ковровый мешок, как будто дремала. Изредка она приоткрывала один глаз и наблюдала, что происходит в шатре. Хан Орду лег на бок и захрапел. За ним, с тонким присвистом, захрапел арабский лекарь. Нукер у входа дремал стоя, опираясь на копье.

Тогда три жены стали подползать к Юлдуз-Хатун. Слышались их голоса:

- Ты думаешь, что ты, Юлдуз-Хатун (госпожа)? Ты тварь подлого происхождения навсегда останешься Юлдуз-каракыз (черная девка)!

- Разве мы не знаем, что ты выделываешь тайком?

- Ты всегда делаешь подлости!

- Ты обманываешь нашего доблестного повелителя с обласканным и возвеличенным простым нукером, по имени Мусук...

- Он так же подл и коварен, как кошка (мусук). Он не знает благодарности и преданности!

- Джихангир болен потому, что ты его отравила?

Юлдуз-Хатун, точно защищаясь от ударов, плотнее закуталась с головой в черное покрывало и молчала.

- Ты давно околдовала джихангира, ты опасная змея!

- Уходи отсюда, пока мы тебя не задушили! Это наша забота, старших жен, находиться около повелителя.

- Мы его вылечим нашими молитвами, мы ему откроем правду!

Внезапно шубы отлетели в сторону. Бату-хан резко поднялся и выпрямился. Три жены припали к его ногам.

- Наконец ты очнулся, ослепительный! Ты будешь снова сверкать, наш алмазный, драгоценный повелитель, и теперь навсегда останешься с нами!

Бату-хан заговорил громко, твердым, звучным голосом:

- Нукер, кто из высоких темников этой ночью в дозоре?

Тот, очнувшись, ответил:

- Внимание и повиновение! Они в соседнем шатре: Бурундай, Курмиши и старый Нарин-Кэхэн.

- Пришли их сюда. Скажи также Субудай-багатуру, брату Шейбани и хану Мункэ, чтобы поспешили ко мне. Я созываю военный совет.

- Внимание и повиновение! - ответил нукер и вышел. На его место встал другой вошедший нукер. Хан Орду очнулся и поводил налитыми кровью глазами, еще не соображая, что произошло.

Бату-хан, оттолкнув ногой цеплявшихся жен, шатаясь, подошел к Орду, сел рядом и обнял его.

- Мой почтенный старший брат, ты примчался издалека, чтобы спасти меня и отогнать злых духов болезни. Ты всегда; был мудрым старшим братом, моим верным защитником и спасителем. Я твоя жертва, я твой нукер.

Неуклюжий толстый Орду прижимался к Бату-хану, лизал его щеки* и шептал в ухо:

- Я знаю, что тебе суждены великие победы... Я примчался, чтобы убрать камни с твоего пути и отогнать желтоухих, завистливых предателей!

Юлдуз-Хатун подбросила сухих веток в костер. Тени забегали по стенам шатра.

Вошли три темника, еще заспанные, вытирая рукавами рты: высокий, тощий и желтый, как луковичная шелуха, Бурундай; широкий, коренастый, с длинными лошадиными зубами Курмиши, и старый, сморщенный, как гриб, Нарин-Кэхэн, с согнутой спиной и шаркающими слабыми ногами. За ними ввалился грузный, волочивший ногу, одноглазый полководец, знаменитый Субудай-багатур.

Бату-хан выжидал, пока прибывшие пали ниц и выпрямились, сидя на пятках. Затем заговорил торжественным голосом:

- Мои верные слуги, темники Бурундай, Курмиши и Нарин-Кэхэн! В походе на урусов и в боях с кипчакскими войсками вы оказали сотни услуг. Вы не знали отступлений, вы приносили победы. Я давно хотел наградить вас достойно. Храбрый темник Бурундай, победитель в битве с урусами при реке Сить, тебе я уступаю драгоценность, одну из моих семи блистающих звезд - жену Ерке-Хара-Нюдюн ("Власть черных глаз")! Тебе, верный сотник Курмиши, я дарю другое сокровище - А-ля-Миндасун ("Шаловливую нитку"). Я знаю, что ты будешь эту нитку крепко держать в зубах, - тебя на ласку не обманешь, на хитрость не возьмешь! А тебе, почтенный сподвижник моего деда, великого воителя, храбрый Нарин-Кэхэн, - тебе я дарю эту самую молодую красавицу Набчи ("Сладость жизни"). Ты будешь с ней наслаждаться в благоденствии и радости...

Три темника пали ниц, а жены стали отчаянно плакать и молить:

- Не отдавай нас! Не отпускай нас от себя! Прости наши ошибки, вызванные любовью к тебе, наш светлый повелитель!

- Вы будете жить спокойно и счастливо у заботливых мужей. А здесь вы болтали, как сороки... Вы говорили слова нестираемые, как царапины соколиных когтей... Уходите!

- У нас не будет счастья без тебя! Верни нас! Не отдавай!

Бату-хан махнул рукой.

- Нельзя схватить рукой сказанное слово, нельзя метнуть утерянный аркан! Темники, уведите ваших жен! Сейчас здесь будет военный совет, а на нем не могут присутствовать жены темников. Скорее!

Три темника грубо ухватили женщин и поволокли из шатра. Хан Орду сказал:

- Нукер! Отведи рыжую лисицу и мальчика к ближайшему юртчи.* Пусть он их допросит. Потом я сам буду говорить с ними. А ты, румийская царевна, получишь обещанный косяк отборных кобылиц.

- И свободу и девяносто девять подарков? - пристально глядя в глаза Орду, сказала Дафни. - Хан Орду двух слов говорит.

- Свою судьбу ты узнаешь потом, а пока будешь жить соседней юрте.

Нукер с гречанкой, рыжим лекарем и негритенком вышли. Батухан опустился на подушки и стал смеяться сухим деревянным смехом. Его лицо, всегда суровое и непроницаемое, избороздилось складками. Довольный, он взглянул маленькую жену Юлдуз-Хатун, сидевшую у стенки. Она испуганно смотрела ясными, недоумевающими глазами на своего господина. Бату-хан снова нахмурился и сказал:

- Для того чтобы верно управлять, нужно все знать. За эти тяжелые дни моей болезни, когда все думали, что я ничего не слышу, я узнал многое и понял, как следует повести войска на запад, на "вечерние страны", до "последнего моря", где каждый день тает солнце, и на все земли опустить могучую лапу монгольского степного беркута...

Глава пятая. АРАБСКИЙ ПОСОЛ У ТАТАРСКОГО ХАНА