Звездные корсары - Мзареулов Константин - Страница 2

«Японский, наверное», – подумал старик. Кузьма Петрович проникся величайшим почтением к японским товарам лет семь-восемь назад, когда Иван, младший сынок, приехав в отпуск с афганской войны, привез отцу заморскую диковинку – кассетный видеомагнитофон «Панасоник».

– Не поможете освежевать? – осведомился Шестоперов. – Скоро совсем стемнеет.

– Охотно…

В том, как отвечал мужик в фиолетовом костюме, почудилось что-то странное, но старый полковник не стал над этим задумываться – время поджимало. Даже зимой свинина портится быстро: пара-тройка часов, и мясо начнет зеленеть… Кузьма Петрович привычно вспорол трофейной финкой кабанье брюхо, осторожно перерезал пищевод и двенадцатиперстную кишку. Затем, подогнув зверю ноги, они поставили тушу разрезанным брюхом вниз. Кишечник и желудок вывалились на снег, обильнее потекла кровь.

– Ох, память стариковская! – спохватился вдруг Шестоперов. – Полчаса стоим рядом, а не познакомились…

Он представился. В ответ новый приятель, не поднимая головы, произнес что-то не совсем разборчивое – то ли Мирон, то ли Мерян. Скорее все-таки Мирон, решил Шестоперов, потому как на армянина лесной знакомец похож не был – больно светловолосый.

Когда Кузьма Петрович покончил с неаппетитной процедурой свежевания, солнце окончательно скрылось за лесом. Отставной оружейник с сомнением поглядел на молча стоявшего рядом Мирона.

– Неудобно, признаюсь, вас обременять, – сконфуженно начал он, – вы и так оказали немалую услугу…

– Понимаю, папаша. – Мирон рассмеялся, и смех его прозвучал немного неестественно. – Наверное, надо подбросить добычу к вашему жилищу?

– Скажете тоже, «к жилищу»… – теперь хохотнул уже Шестоперов. – До машины дотащить надо. Это километра два. Ну, от силы, три…

Он осекся, потому что внезапно сообразил, в чем заключалась необычность речи Мирона. Странный человек говорил, не раскрывая рта и не шевеля губами. Только дважды разжал челюсти: когда имя свое буркнул, и потом – когда смеялся.

– Слушай, сынок, как это у тебя получается? – спросил Шестоперов почему-то шепотом. – Ты кто?

– В каком смысле? – опять-таки закрытым ртом произнес таинственный обладатель фиолетового костюма.

Кузьма Петрович объяснил свое недоумение. На лице «Мирона» появилась досадливая гримаса, он сокрушенно вздохнул и махнул рукой.

– Проклятье! – раздался его голос, хотя губы по-прежнему оставались плотно сжатыми. – Я, понимаете ли, не профессиональный разведчик, вот и попался на мелочи.

– Все разведчики попадаются на мелочах, – строгим голосом поведал полковник, мигом припомнив недолгую службу в СМЕРШе. Покрепче сжав цевье штуцера, он осведомился: – На чью разведку работаешь?

Испытующе глядя на собеседника, «фиолетовый» поморщился и сказал:

– Вынужден сознаться, папаша… я – не с вашей планеты. Надеюсь, это обстоятельство не слишком вас обеспокоит.

Растерянный Кузьма Петрович мысленно согласился, что в таком разрезе многое становится понятным. И разговоры при сжатых губах, и пистолет, стреляющий необычными вспышками…

– Ясно… – Шестоперов старался не выдать растерянности, но вряд ли это у него получалось. – А то – разведчик… Я чуть было… Телепат, значит?

– Почти. У меня прибор для чтения и передачи мыслей.

– Исследуете нашу Землю или еще какие причины сюда привели?

Инопланетянин замялся, словно не понял вопрос, потом протелепатировал:

– Значит, вы свою планету Землей называете… Да, вообще-то, можно сказать, что исследуем. Я – биолог и врач экспедиции. – Он покачал головой, улыбнулся. – Вышел из катера, чтобы собрать образцы флоры и фауны, а этот образец фауны почему-то решил меня атаковать. Глупо получилось, у меня лучемет застрял в кобуре, никак не мог вытащить. Хорошо, что вы рядом оказались.

Напоминание о лучевом пистолете, действие которого старый полковник видел совсем недавно, окончательно убедило Кузьму Петровича, что перед ним настоящий пришелец из космоса. То ли многочисленные фильмы и романы о подобного рода встречах сыграли свою роль, то ли от природы Шестоперову достались крепкие нервы, но только потрясение оказалось не столь сильным, как можно было ожидать. На смену ошеломлению пришло любопытство, и он принялся расспрашивать звездного гостя: откуда, мол, с какими целями и на каком корабле прибыла на Землю экспедиция пришельцев.

Оказалось, что звездолет «Лабиринт», на котором служил бортовым врачом Ушафиан Миран, прилетел с планеты Ратул, располагавшейся в соседней спиральной ветви Млечного Пути. Цель рейда ограничивалась общей разведкой данного галактического сектора, то есть официальный контакт с обитателями этой части Галактики на ближайшее время не планировался. «Лабиринт» обследовал несколько десятков звездных систем и уже готовился стартовать восвояси.

Вопросов у Шестоперова было еще великое множество, но он сумел взять себя в руки и сказал деликатно:

– Ну-с, любезный, не стану вас задерживать. Жаль, конечно, что больше не увидимся, но, быть может, внуки мои к вам слетают.

– Рано прощаетесь, – доктор Миран замахал руками. – Я ведь обещал подбросить. Сейчас быстренько довезу вас на катере.

Пресловутый катер – диск, накрытый полусферой – стоял неподалеку за деревьями. Высотой он был, как прикинул Кузьма Петрович, в два человеческих роста, а диаметром – метров десять. Иллюминаторов на корпусе старик не разглядел. Припорошенный снегом космический аппарат был почти незаметен, особенно в сумерках.

– Летающая тарелка, – понимающе проговорил Шестоперов. – Много таких машин над Землей носится…

Миран неожиданно разволновался и стал выяснять, почему землянин убежден, что над его планетой летают аппараты именно такого типа. Немного ошарашенный неожиданным натиском Шестоперов сослался на туманные сообщения прессы и энтузиастов из числа уфологов-самоучек. Если верить всем этим россказням, то летающая посуда встречалась самых разных форм и размеров – от нескольких метров до километра.

– Ваши наблюдатели разглядели на корпусах этих кораблей какие-либо опознавательные знаки? – напористо допытывался житель планеты Ратул. – Например, такие…

Он направил фонарик на борт катера, и в круге света стала видна эмблема – восьмиконечная звезда, с каждого из лучей которой срывались извилистые молнии. Не дождавшись вразумительного ответа, Миран фыркнул, открыл люк катера и пригласил Шестоперова пройти в пост управления. При этом не забыл мысленно объяснить: мол, что добычу лучше бы оставить прямо в тамбуре, чтобы не заляпать кровью жилые отсеки.

Шестоперов примерился схватить кабана за копыто, чтобы затащить в корабль, но инопланетянин махнул рукой: оставь, дескать. Из переборки тамбура вылезла механическая рука с клешней на конце, подняла тушу, занесла внутрь и опустила на пол.

– Идите за мной, – сказал Миран. – Разберемся с «тарелками».

Рубка оказалась тесноватым – со среднюю комнату хрущевской планировки – и скудно обставленным помещением. Интерьер ограничивался тремя креслами и пультом. Показав землянину на крайнее слева сиденье, Миран пристроился рядом, потыкал указательным пальцем в кнопки, и прямо в воздухе перед ними загорелись объемные картинки.

Уже знакомая старику восьмилучевая звезда с молниями. Два изогнутых меча – изумрудного и рубинового цвета, скрестившихся на фоне золотистого звездного диска. Квадрат, разделенный на три полоски – бирюзовую, оранжевую и черную.

Было еще с десяток голограмм, изображавших всевозможные эмблемы: круги, ромбы, треугольники, стилизованные звезды и галактические спирали, а также кошмарных зверей, сжимавших в когтях холодное оружие.

– Какие из этих знаков замечены на так называемых «летающих тарелках»? – строгим голосом осведомился космический врач.

Пришлось признаться, что земляне ухитрились за целых полвека не получить ни одной удачной фотографии инопланетных космолетов, не говоря уж о рисунках на обшивке. Как ни странно, но такой ответ, похоже, успокоил Мирана. Во всяком случае, следующая его мысленная тирада «прозвучала» вполне благодушно: