Зачарованный мир - Мзареулов Константин - Страница 41

– Вот о чем еще надо помнить, – заговорил Веромир. – Ну допустим, двинем мы армию в поход на сюэней, оголим гарнизоны в своих уделах… и тут эти предатели Ефимбор с Чорносвитом ударят нам в спину, сожгут и разграбят наши княжества, перебьют и угонят в полон горожан и мужиков.

– Надо помозговать, – согласился помрачневший Ползун. – Может, приказ Тайных Дел чего-нибудь учудит?

– Тяжелое дело, но мы попытаемся, – отозвался Златогор, и в голосе его не прозвучало даже намека на воодушевление. – Охрана у них надежная, на каждом углу сторожат маги из регентов Велеса.

– И последнее, – молвил Алберт. – Стальные латы, копья, мечи выкуем, мамонтов и драконов откормим. Но недостаточно этого! Маловато у нас орудий магического поражения. Скажи, Сумукдиар, ты здесь главный мастер по этой части.

Сумук сжато изложил все, что успел выяснить насчет волшебного оружия Орды, упомянул ваджру, тарандров, гадовранов, сказал про Иштари, которое повелевает грозными явлениями погоды, про Хызра добавил. Потом он предположил, что колесницы Индры вроде бы не достались Тангри-Хану, то есть магрибцы, вероятно, увезли эти средства воздушного нападения к себе, на запад Черной Земли.

В заключение гирканец вытащил золотую пластинку с записью допроса лазутчика Садуллы. Он прокрутил избранные места, где говорилось о том, что Тангри-Хан и Хызр имеют в Белой Рыси множество сильных сторонников и что некие правители Будинии намерены не пропустить рысскую армию против Орды. Поскольку в Будинии было всего два влиятельных княжества – Змиев и Тигрополь, а Веромир выступал за единство, имя предателя не вызывало сомнений – Чорносвит.

Все эти новости не больно обрадовали князей, и лица правителей остались угрюмыми. После тяжелой паузы Охрим сказал без особой надежды в голосе: мол, единственное спасение – в том оружии Демиурга, которым, по слухам, овладел к концу своего царствования Джуга-Шах. Хоть и не хотелось огорчать друзей еще больше, гирканец вынужден был открыть им неприятную истину: воспользоваться оружием Единого бога смогут лишь те народы, которые признали Господа.

– В чем загвоздка? – удивился Пушок. – Срубим старых идолов, понастроим церквей с крестами – вся недолга.

– Полегче на поворотах! – окрысился Борис– Ежели я закрываю глаза на проповеди ваших попов, это вовсе не значит, что я готов креститься. И другим не позволю! Ишь обрадовались: люди, значит, все равны – да пошли вы подальше с этим равенством! Сегодня о равенстве поют, а завтра меня за ересь пытать станут, костры инквизиторские разожгут – хрен вам, не нужна Турову такая вера!

Князь разволновался не на шутку, и Светобор поспешил успокоить его своим негромким увещевающим голосом:

– Да, такое случалось, но этого больше не будет. Демиург милосерден и дозволяет каждому смертному почитать Его в меру сил и разумения. Отныне мы намерены проповедовать новый вариант веры – Учение о Праведной Славе, ибо невозможна жестокость в добром деле. Нельзя загонять людей в Царство Божие кострами и дыбой, плетью и розгами. Убеждать людей будем, разъясняя истинность Великого Учения, но ни в коем случае не навязывать силой.

– А если не примкнут к вам? – осведомился Микола.

– Должны примкнуть, – с фанатичной убежденностью провозгласил Великий Волхв. – Мудрость Учения беспредельна и безгранична, и нет у честных людей иного выбора, кроме как подчиниться Крестному Знамени!

– То-то… – многозначительно и угрожающе молвил Саня Пушок.

А прямолинейный Сумукдиар привел наиболее веский, по его мнению, довод:

– И вообще в едином царстве может быть лишь один бог на небе и один царь на престоле. Иначе враги без особого труда отнимут у нас и державу, и землю, и волю, и самые наши жизни!

Он был удостоен благосклонно-одобряющего взгляда великого князя Царедарского.

Глава 8

ГОРЯЩАЯ ДУША МАГА

Снова повторилась волчьегорская картина. Покинув седло, он попал в крепкие руки Тайной Стражи. Точнее – в объятия сарханга Шамшиадада.

– С благополучным тебя возвращением! – радостно воскликнул Шамши. – Удачно ли слетал?

– Нормально… – Джадугяр помотал головой, глубоко вдыхая пыльный душный воздух акабской полупустыни. – Надо будет серьезно поговорить с твоим дядюшкой.

– Да-да, он и сам собирался встретиться с тобой. Это срочно?

– Довольно-таки. Я был на Княжьем Вече в Турове.

Зрачки Шамшиадада расширились. Опомнившись от неожиданного известия, он забормотал в растерянности:

– Салгонадад сейчас во дворце эмира. Попробуем проникнуть туда. Но сначала нужно будет забросить в военное министерство привезенный тобою груз.

– Поехали, – решительно сказал Сумук.

В харби назиррийе их встретил маг-недоучка Нухбала, который держался еще напыщеннее, чем обычно. Приветствовал он гирканцев надменным невнятным бурчанием – с таким кислым видом, будто выполнял мучительную процедуру. Сначала маг-алверчи небрежно сосчитал лежавшие в корзине яйца, потом, насторожившись, пересчитал три раза, измерил одно за другим деревянным циркулем, после чего заметил, важно надувая губы:

– Ты увез двенадцать маленьких, а привез тринадцать больших. Как это объяснить?

Мысленно ругнув Златогора: не мог, что ли, точное число положить, – Сумукдиар флегматично отбрехался: мол, на то и возим их над морем, чтобы они увеличивались. Нухбала покивал с понимающим видом и сказал:

– Увеличение в размерах – это очевидный научный факт, но… – Голос его приобрел грозно-обличительную тональность: – Откуда ты взял лишнее яйцо?

– У тебя отрезал, кастрат ты недоношенный! – взорвался Сумукдиар. – Что ты вообще понимаешь в высшей магии, придурок! Пойми наконец, идиот, я лучше тебя владею чарами. Если появилось лишнее яйцо – значит, так и должно быть. Не веришь мне – спроси у кого угодно. Даже чабан из горного кишлака знает, что так бывает… Учиться надо было, а не покупать фирман о высшем магическом образовании!

Оскорбленный алверчи долго визжал и клялся отомстить за все обиды, однако при этом почему-то не стал хвататься за меч или волшебную палочку, а, напротив, забился в угол, укрывшись позади прочного шкафа. В ответ развеселившийся Сумукдиар принялся смачно расписывать, как превратит Нухбалу в жирную жабу, каковой тот по своей натуре и является. Шамши по долгу службы взялся их мирить и в конце концов кое-как утихомирил обоих, пригрозив подать рапорт по инстанции. В знак вечной дружбы выпили по кувшину мидийского розового портвейна и, все еще злые, разошлись. Нухбала поволок яйца в хлев, чтобы подложить драконихам-наседкам, а гирканцы отправились во дворец его величества эмира Уалкинасала Второго.

Попасть в тронный зал оказалось несложно: обед уже закончился, стража дремала, а придворные, нагрузившись по уши горячительными напитками, расселись на раскиданных по ковру подушках и обменивались мелкими гадостями, сводя старые счеты.

Среди вельмож, наряженных в богато расшитые цветастые халаты и нацепивших множество драгоценных украшений, резко выделялся один. Черная одежда, черный плащ, черная чалма с черным' же камнем во лбу, иссиня-черная борода с обильной проседью. На смуглом аскетичном лице фанатично горели черные глаза. Это был главный враг Сумукдиара – Черный Пророк, старший жрец храма Анхра-Майнъю, давно уже служивший не Ариману, а Иблису. Свое подлинное имя он скрывал с маниакальным упорством, искренне веря, будто это убережет его от враждебного колдовства – слабые маги вообще склонны к суевериям. Сумукдиар привычно оценил силу говве-а-джаду, заключенного в мутном темном хварно, и не смог удержать презрительной усмешки: главный регент Иблиса был очень посредственным магом, немногим сильнее простого деревенского колдуна. Опытный джадутяр без труда мог раздавить его легким ударом джамана. К сожалению, делать этого пока было нельзя. Хотя, наверное, следовало сделать!

Дворы восточных владык частенько приводили в бурный восторг иноземцев, главным образом за счет пышности убранства и яркой экзотики дивана – совета придворных мудрецов. Роскошные росписи стен, богатая утварь, вычурная мебель, горы сокровищ, искрометные пляски рабынь, горы деликатесов, винные реки, гаремы, евнухи, интриги, коварные маги, заумные и полные юмора диспуты ученых старцев – не мудрено, что подобные диковины покорили многих. Из всей этой экзотики в акабском дворце наличествовали только интриги, евнухи, а также кучка юродивых, которых здесь почему-то называли мудрецами.