Зачарованный мир - Мзареулов Константин - Страница 30

Однажды, три с лишним года назад, Агарей Хашбази-Ганлы уже совершал подобное путешествие за море. И цель была похожей – остановить натиск магрибских наймитов. В тот раз Силы Зла избрали своей целью маленькую Бактрию, где обманутые племена кушанов подняли мятеж и убивали без разбору всех, на кого указывали посланцы Магриба. Тогда вождь хабурских племен Байрак Парчам вызвал на помощь армию Белой Рыси и нашествие Мрака удалось задержать. В кровопролитных сражениях вокруг Хабура, Сарыгара и Шайтанда, на перевале Шаланг и в долине Шести Львов рыссы истребили бесчисленные полчища мятежников, однако кушанские фанатики продолжали сражаться, посылая на убой даже четырнадцатилетних мальчишек.

Мало-помалу среди уставших от нескончаемой войны венедов и сколотов начались разговоры: пора, мол, кончать эту бойню… Поддавшись давлению Магриба, трусливый древлеборский князь настоял на выводе рысских войск из Бактрии. Вскоре Бактрию захватила Орда, и теперь этот суровый, но прекрасный край превратился в страну призраков – сюэни безжалостно подавили сопротивление свободолюбивых кушанов, истребили непокорных, сожгли кишлаки, отравили колодцы, засыпали песком оросительные каналы, перерезали скот.

Затем Тангри-Хан покорил богатейшие царства Хиндустана, потом настал черед Алпамыша и Каракыза – и война вплотную подступила к берегам Гиркана. Уже этой весной передовые тумены Орды вторглись в Бикестан и Парфию, но далеко не продвинулись и после первых успехов отступили – силы сюэней были на исходе. Следовало ожидать, что нашествие возобновится осенью или в конце лета, когда спадет жара.

Воздушное путешествие, утомлявшее монотонностью, приближалось к концу. Впереди заблестели медные купола храмов, шпили минаретов, чуть позже показались белые кружева дворцов, темно-серые камни крепостных стен. Это был Джангышлак – форпост Бикестана на скрещении караванных и морских дорог, цветущий оазис посреди пустыни.

Пристроив дракона в специальное – для таких вот «скакунов» – стойло караван-сарая, Сумукдиар поспешил на городской базар.

Вокруг бурлила суетливая повседневность вечного праздника, составлявшая главную линию жизни этого богатого купеческого города. Стражники и перекупщики, мастеровые и ростовщики, воры и проститутки, бродячие актеры и наемники-авантюристы, – самый разный люд непрерывно толпился на рынках, площадях, улицах, в притонах и кабаках.

Пренебрежительно игнорируя настырных торговцев, предлагавших самый разный товар – от винограда и шашлыка до слонов и невольниц, – гирканец протиснулся на главную площадь, где сходились Регистанская и Кожевенная улицы, и невольно замер, охваченный экстазом восхищения перед величественным архитектурным комплексом погребального ансамбля.

Над монументальным восьмигранником основания возвышались циклопические кубические порталы, увенчанные огромными рубчатыми куполами. Стены и колонны, выстроенные из белого, зеленого, черного и красного мрамора, были украшены золотыми и серебряными миндалевидными медальонами и геометрическими орнаментами. Окна прикрывались наборными решетками – панджарами, на каменных плитах стен извивались рельефные золотые надписи, повествующие о горькой участи Живого Шаха – Шах-Зинда.

Вязь древнего алфавита напоминала потомкам о славе Афрасиаба, гордого и могущественного повелителя процветавшей тысячу лет назад страны Маверранахр. Великий шах неустанно боролся против Сил Зла, за что и был предательски убит. Коварный демон, подкравшись к Афрасиабу во время молитвы, подлым ударом обезглавил монарха. Ахурамазда, однако, заступился за верного воина Сил Света и даровал шаху спасение: взяв в руки свою отрубленную голову, Афрасиаб спустился в глубокий колодец, где до сей поры живет в райских кущах подземного мира. А над входом в колодец воздвигнуто ступенчатое надгробье, облицованное изумительными изразцами и хранящее гробницу, обитую серебром и украшенную драгоценными камнями.

И хотя надпись ничего не говорила о чарах, оберегающих покой Шах-Зинда, Сумукдиар знал, что вскрывать усыпальницу запрещено сверхъестественной волей. Дважды за минувшее тысячелетие пытались смертные заглянуть в колодец Афрасиаба, и оба раза вспыхивали жесточайшие войны… Впрочем, последняя война завершилась вполне благоприятно: Джуга-Шах наголову разгромил полчища магрибцев, так что целых полвека не осмеливался Мрак покинуть пределы Страны Черных Скал!

Не без труда оторвав взгляд от восхитительных строений, Сумукдиар зашагал дальше, и, не успели тени на солнечных часах отсчитать четыре минутных деления, как он оказался перед невзрачной саманной будкой. Полустертая надпись над входом, задернутом куском пестрого ситца, извещала, что здесь обосновался прославленный сарматский маг, прорицатель и чернокнижник Хазрат Мустафа. Хозяин заведения сидел на подушках в тени под навесом, разложив на ковре перед собой монументальных размеров фолианты, страницы которых были покрыты невнятными письменами на халдейско-мисирском диалекте.

Так называемый Мустафа очень ловко бормотал по-сарматски какие-то нелепицы, предвещая обвешанной жемчугами, рубинами и золотыми монистами толстушке беззаботную жизнь, темпераментных возлюбленных, а также верного и глупого, но ужасно богатого заморского супруга… Вот только сарматом он никогда не был, да и прорицателем заделался от силы два-три года назад. Звали этого человека Али-Азиз бен-Курбан, и в недавнем прошлом он служил в акабском Самшитовом замке. Опытнейший следователь Тайной Стражи вынужден был бежать за море после воцарения династии Ас-Кечан-Гюн и, как видно, завербовался в разведку Белой Рыси.

Али-Азиз тоже узнал Сумукдиара, прищурился, огладил бороду, быстро отпустил обрадованную посетительницу и выжидательно посмотрел на земляка. Они обменялись банальными фразами пароля, после чего резидент, кряхтя, собрал причиндалы и кивком пригласил гостя в дом. Когда двери были заперты, старые друзья крепко обнялись, долго вспоминали прежние времена и общих знакомых, потом по старому восточному обычаю занялись чаепитием.

– Какой у вас тут статус? – поинтересовался Сумук.

– Сложный, – хохотнул Али-Азиз. – И мухабарат, и приказ Тайных Дел считают меня своим резидентом.

– Не боитесь?

– Мне уже поздно бояться. – Лицо ветерана тайной службы стало суровым. – Бояться надо было десять лет назад, когда державу загубили!.. Ладно, тебя каким ветром сюда занесло? Ты вроде тоже на два фронта работаешь?

– Предпочитаю считать, что работаю на прежнюю родину…

Сумукдиар изложил задание. Старый разведчик долго качал головой, цокал языком, потом неуверенно поведал, что известен ему некий чиновник из военного ведомства, который за известную сумму может стать разговорчивым.

– Встретимся через три часа на этом же месте, – сказал Али-Азиз. – Погуляй пока, а я попытаюсь что-нибудь сделать.

Жаркий пыльный Джангышлак быстро наскучил гирканцу, поэтому Агарей решил скоротать остаток времени в какой-нибудь харчевне, коих имелось здесь бесчисленное множество. Заказав хозяину прославленный бикестанский плов с мелко нарубленной морковкой, кишмишем, чесноком и подливкой «гара» из жареной баранины, джадугяр уселся на ковре в углу. Неожиданно он почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд и, подняв глаза, обомлел.

Прямо напротив него, буквально в пяти шагах, сидел курбаши Кесменака Амади по прозвищу Горный Шакал – самый непримиримый вожак кушанских повстанцев. В свое время Сумукдиар долго и небезуспешно охотился за ним по всей Северной Бактрии, трижды истреблял его банду, однако неуловимый Шакал-Амади вновь собирал басмачей и продолжал нападения на рысские караваны.

Криво ухмыляясь, курбаши кивнул в знак того, что узнал старого врага, неторопливо поднялся и, держа в руках лепешку свежего хлеба, шагнул к агабеку. «Кто-то из нас должен умереть, – без всякого энтузиазма подумал Сумук. – Что ж, придется его убить…» Ясное дело: после этой схватки, даже оставшись в живых, он вынужден будет немедленно бежать из города, а задание останется невыполненным.