Экстремальные услуги - Мзареулов Константин - Страница 18

Пока они склочничают, я просчитываю варианты и решаю рискнуть. Поняв, что «Паровоз» снова направился к воронке, Омар бросает на меня тоскливый взгляд. Я жизнерадостно говорю:

– Ерунда, не переживай. Всего-то и нужно – пройти одну шестую ламорра и дернуть посильнее.

– Оптимист-самоубийца, – стонет боцман. – Из-за тебя погибну, не успев ни семьей обзавестись, ни славой насладиться.

– Заткнись, – ласково советую я. – О семье раньше надо было думать.

Внутри ЧД уже началась настоящая цветомузыка. Цветовая гамма канала плывет, формы структур ощутимо меняются. Желтый язык, удерживавший баржу, успел стать фиолетовым и подозрительно шевелится, одновременно приобретая голубоватый оттенок. Не дискотека, конечно, оранжевое смещение всего 9-10 минут. Это, скорее, вечер бальных танцев.

Не мешкая подвожу «Паровоз» к гигантскому мертвому кораблю и выстреливаю все захваты, какие у нас имеются – магнитные и гравитационные. Теперь, чтобы расцепить оба космолета, потребовалась бы совершенно невероятная силища.

Приближается самая ответственная фаза, когда нельзя управлять кораблем, лишь глядя на мониторы и лениво передвигая рычажки пульта. Я надеваю шлем виртуального обзора и украшаю пальцы сенсорными колечками. Теперь, чтобы включить или вырубить нужную группу гравигенных движков, мне достаточно отдать мысленный приказ или просто пошевелить нужным пальчиком.

Я поочередно запускаю носовые и кормовые двигатели: импульс – вперед, импульс – назад. Сто килотонн массы послушно раскачиваются.

– Кажется, ходит почти свободно, – с придыханием говорит Омар, радостно округлив глаза, но тут же охает: – Шеф, смещение – меньше семи!

Не реагируя на этот панический писк, я даю задний ход и медленно веду груз к выходу. Корпус баржи наполовину выходит из ловушки, но потом снова застревает. А на дисплее появляются пугающие цифры: 6.29 минуты.

– Омар, реверс!

Боцман у меня молодец. Четко сработал, нажимая нужные сенсоры. Сопла кормовых двигателей развернулись, так что теперь почти все дюзы смотрят вперед. Это наш последний шанс.

Я запускаю форсаж, и страшный толчок выдергивает аварийную посудину из каверны. Дюзы продолжают извергать плазму, и мы хорошим ходом двинулись навстречу нормальному пространству.

Радость длится недолго. Возле самой воронки, когда оранжевое смещение внезапно обрушилось до 4.4 минуты, скорость вдруг начинает падать. Даже полной тяги «Паровоза» не хватает, чтобы протащить такую массу через гравитационную подушку разволновавшейся ЧД-воронки.

– Чавкает, проклятая, как у давешних девок промеж ног, – метко подмечает Омар.

– Уймись! – зашипел я. – Потом вспомнишь.

Когда-то считалось, что вырваться из черной дыры, перед тяготением которой бессилен даже свет, невозможно. Формально это правильно – даже самые быстрые корабли, развивающие скорость в три процента световой, не способны преодолеть кривизну континуума в зоне воронки. Но существуют различные уловки, чтобы обойти жесткий закон природы.

Если нет сил взобраться на слишком высокую гору, следует проложить через нее тоннель. Ракетные двигатели «Паровоза» надрываются на полной тяге, а тем временем гравигены понемногу распрямляют искривленное пространство, и мы шаг за шагом проталкиваемся к выходу. Однако убийственно медленно. Воронка же, не на шутку разбушевавшись, принимается пульсировать, словно охваченная спазмами прямая кишка Оранжевое смещение вплотную приблизилось к смертельному двухминутному порогу, стенки канала сдвигаются и расходятся, грозя раздавить нас очередным сжатием. Окраска окружающей нас субстанции уже не перетекает, но изменяется судорожными рывками.

Мне уже четыре раза доводилось видеть эту цветомузыкальную симфонию смерти. Зрелище, конечно, потрясающее, только ну его в ЧД!..

Шлем держит перед моими глазами нарисованную условными символами карту гравитационных полей, окружающих сцепившиеся мертвой хваткой космолеты. Увидев область, где гравитация скручивает континуум не слишком свирепо, я немедленно шевелю пальцами, посылая корабли в ту сторону. Увы, все старания вести «Паровоз» и «Звезду Австралии» по путям наименьшего сопротивления не приносят быстрого успеха. Свернутое пространство не желает выпускать мои корабли.

– Эх, запустить бы движки этого корыта, – со стоном говорит Омар Сипягин. – Шеф, у тебя есть идеи?

– Обрубить концы и бежать, – бурчу я, тоскливо глядя на приборы.

– Мысль! – радостно восклицает боцман.

На самом деле я вовсе не собираюсь бросать груз Конечно, отцепленная «Звезда Австралии» будет немедленно раздавлена штормом и перестанет загромождать судоходный фарватер… Таким образом, мы очистим ЧД-канал, выполнив главное условие контракта. Однако при этом «Экстремальные услуги» лишатся премии за спасение 117 килотонн корабельной массы, то есть чуть ли не четверти положенного вознаграждения. Этого мне совершенно не хочется.

Дьявольское везение улыбнулось в самый критический момент Очередная конвульсия расширила сечение канала, «Паровоз» рывком продвинулся сразу на 0.04 ламорра, я отчаянно вывел гравигены в запредельный режим, космолет прополз по инерции еще полторы сотые ламорра – и вдруг на голограмме появились звезды Мы вырвались из воронки. Малость удолбанные, но живые, почти невредимые и вдобавок вместе с грузом.

Даже проорать что-нибудь восторженное не было сил.

С властями планеты пришлось поторговаться, но в конце концов я получил все, что причиталось по множеству пунктов типового контракта, на которые Эрве сгоряча не обратил внимания. В общем, солидная сумма перекочевала на мой счет.

Дыролаз-механик Сипягин, получив премиальные, немедленно отправляется в торговый центр здешней столицы. Сначала накупит гору одежды и сувениров (он у нас пижон, обожает принарядиться и вечно обставляет свою квартирку разными инопланетными диковинками), а потом напьется вдрызг в каком-нибудь ресторане и, быть может, учинит драку. Любит Омарчик помахать здоровенными боцманскими кулаками.

В отличие от него, я не знаю, чем заняться. После недавних приключений аппетита нет, сил на разврат – тоже. Поэтому просто валяюсь на трехспальной кроватке, без интереса переключая каналы и закусывая соленьями, глушу перченый томатный сок, разбавленный очень приличной водочкой троянского разлива.

От такой житухи впору завыть, благо обе луны меланхолично светят на предрассветном небе. Так что весьма кстати оказался звонок из гарнизонного штаба: прилетевшая с Земли комиссия приглашает меня для беседы о нашей находке.

Я задерживаюсь всего на десять минут, чтобы выбрать, какой фасон придать костюму. Останавливаюсь на деловой тройке в стиле «супертехно» – без воротника и с дисплеями на манжетах. Один показывает время, другой крутит голографические клипы.

Уж до чего я, казалось бы, толстокож и ко всякому привычен, однако скрюченное в саркофаге тело чужака вызывает давно забытый трепет. Сердцебиение учащается, во рту пересыхает.

Время превратило инопланетянина в мумию, но очертания тела можно угадать. Я вижу труп гуманоида, кожа которого покрыта плотными чешуйками, вдоль хребта гребнем выпирают позвонки, а на ладонях – по четыре пальца. О голове и говорить не стоит – совершенно дикая конструкция с выступающими челюстями, плоским носом и тройкой тяжелых надбровных дуг, причем две крайние переходят в большие полукруги ушных раковин.

– Скорее всего, рептилия, – поясняет возглавляющий комиссию академик Панкратов, директор московского Института ксенологии. – Но он дышал воздухом, почти не отличающимся от земного, и кровь имел почти человеческую.

– Мы все одной крови, – острит генерал Ибрагим Фархэм, вице-директор ДВК, Департамента военной контрразведки.