Возвращение в Полночь - Мзареулов Константин - Страница 11

– Через неделю Главный подпишет новый закон – срок призыва снизится до шестнадцати лет. Сам думай.

– Мы думали, мальчик закончит гимназию, поступит в колледж…

– Поможем, приятель, мы же не звери, – офицер подмигнул. – Пусть мальчик учится… У папаши деньги есть?

– Найдем.

– Принесешь пять сотен баксов – получит твой сын отсрочку до июля.

«То есть, до начала экзаменов, – понял Марат. – Потом придется платить еще раз, иначе не видать мальчику высшего образования. Ловко все продумали, подонки…»

Он твердо знал: детей в армию отдавать нельзя. Казарма губила молодых даже в мирные дни, а уж регулярно вспыхивавшие конфликты между орбитальными городами уносили жизни десятками и сотнями. Поэтому Марат был готов отдать последнее, лишь бы его сыновья не загремели на фронт. Разве что попозже, когда окончат колледж и получат звание поручика запаса. Офицер все-таки чуть дальше от смерти ходит.

Думали, есть еще время, старшему в армию только через год идти, успеет в вуз поступить, ан, нет. Властям Гермессиона вновь потребовалось много свежего пушечного мяса.

Домашний компьютер оказался занят. Дети нашли среди привезенных с Земли дисков каталоги товаров – поквартальный фирмы «Северное сияние» и элитарный ежегодник «Золотой лист». Теперь они разглядывали голограммы и шумно решали: какая из этих машин лучше? Обоим шалопаям сильно нравился восьмидверный бронированный лимузин главного представителя сверхцивилизации Чауц кланта Одальфта Кухирдана.

Вероника ворчала: дескать, нечего слюни пускать на роскошь, которой нам никогда не видать. Еще и анекдот припомнила бородатый:

– Вылезают из мусорной кучи два червя, и младший хнычет: «Почему вокруг все такое красивое, а мы в дерьме живем?» Старший ему в ответ: «Это наша родина, сынок».

От анекдота у мужчин сразу упало настроение.

– Жить не хочется, – не по годам серьезно признался Альберт.

– Хочется или не хочется, а надо, – Марат грозно повысил голос. – Готовься к экзаменам.

– Бежать отсюда надо, – вставила Вероника.

– Куда бежать?

Жена напористо заявила:

– Меркурий принимает всех.

– Думай, когда болтаешь, – зашипел он. – Год в ослабленной гравитации, а потом ни на одну планету ступить не сможешь! Я уже про радиацию молчу.

– Есть Луна, Ганимед, Европа, Тритон…

– Спасибо! Мы с тобой как-нибудь здесь дотянем. Лет за десять скопим денег, чтобы хоть дети смогли на Землю вернуться.

Земля была мечтой. Планета обетованная, куда стремились миллионы несчастных, чьи предки некогда покинули колыбель человечества. Когда-то таким предметом вожделений были соседний город, имперская столица, другой континент, богатый золотом полуостров, тот же Гермессион. Полвека назад люди тысячами набивались в трюмы космолетов, отправляясь колонизировать иные планеты или завербовавшись работать в орбитальных поселениях. Теперь хлынул обратный поток, только нелегко было попасть на Землю.

Старая планета строго поддерживала численность населения на уровне около десятка миллиардов, допуская не больше полумиллиона иммигрантов в год. Земле были нужны не голодные рты – только толковые головы и умелые руки. Сначала докажи, что способен работать, что нужен Земле, что не станешь нахлебником – лишь после этого получишь вид на жительство, дающий право претендовать – и то через семь лет – на полное гражданство.

Когда-то считалось, что на Земле останется лишь безмозглое быдло, генетический мусор, а лучшие, самые умные, энергичные и честолюбивые разлетятся по космическим поселениям. Только писатели-фантасты патриархального атомного века словно мордой в унитаз угадали.

Умные как раз-таки предпочли остаться в земной тесноте, а вот уголовники, непризнанные гении, люмпены-бедолаги и прочие романтики, оказавшись в скорлупках космических городов, встретили двух страшнейших врагов рода человеческого – невесомость и радиацию. Вращение цилиндрических кабин создавало лишь видимость нормальной гравитации, а оборудовать гравитаторами все жилые отсеки показалось хозяевам нерентабельным. Даже систематические изнуряющие упражнения в спортивно-тренажерных блоках не спасали от деформации скелетов. Радиация же калечила по-другому: ломала генную структуру, вызывала мутации, убивала ускоренной старостью.

Хорошо хоть Ирсановы вели родословную от специалистов высшего ранга, что позволило жить во внутренних, получше защищенных от излучений отсеках, оборудованных антигравами Великих Гостей. Проще говоря, Марат с Вероникой были здоровы, да и сыновья у них родились без серьезных изъянов. По меркам Гермессиона, это было очень немало.

Макс проскулил с надеждой в голосе:

– Некоторым же удалось пробиться. Вот, например, Луи Влодыко, рок-звезда с Тритона. Выпустил клип, снялся в фильме, понравился продюсерам, был приглашен в Голливуд и уже через полгода получил Золотую Карту.

– Так у него ж денег метеоры не клевали! – печально напомнил отец. – Если способен прокормиться, Годдкарту сразу дают. Только у нас на Земле ни жилья, ни работы, ни близкой родни. Никому мы там не нужны.

Прогнав детей от компьютера, он перекачал на винтфайлы, записанные за прошлые сутки, данные по колебаниям гравитонной плотности, видеосюжет о схватке с полароидами, маневры земных крейсеров. Может, когда-нибудь пригодится.

Весь вечер он пытался разобраться в механизме явления, именуемого эффектом Ирсанова-Ирсанова, но ничего не выходило. Даже новые данные – такой точности измерений удалось добиться впервые – не помогали. Компьютер рисовал графики зависимостей и подбирал формулы, но результаты вычислений слишком грубо совпадали с наблюдаемыми величинами. Словно в разные моменты гравитация подчинялась разным законам.

Потом Аль позвонил своей девочке, договорился о встрече и ушел. Чуть позже, собрав вещи, Макс отправился на тренировку в спортзал. Старшие, не сговариваясь, заперли дверь ячейки и кинулись в душевую.

С тех пор как дети подросли и стало невозможно укладывать их в кроватку после вечернего затемнения, Ирсановы забыли про регулярную личную жизнь. Какая может быть любовь, если за тонкой переборкой ворочаются любознательные отпрыски…

Они жили в индивидуальном двухсекционном отсеке с крохотным санузлом. Жилье, доставшееся по наследству от старших Ирсановых, было тесным всегда, а теперь, при взрослых детях, сделалось совершенно невыносимым.

Наспех выполнив супружеские обязанности, они вытянулись на узенькой койке. Вероника проворчала расслабленно:

– Ты же у нас великий ученый. Подай прошение – вдруг Земля пришлет нам визу.

– Ну, не великий, а крупный, – скромно потупился Марат, добавив уныло: – Я подавал в прошлом году…

– Почему я не знаю? – взорвалась жена и тут же с придыханием осведомилась: – И как?

– А никак. Я, когда был на Земле, позвонил в Бюро миграции, так они ответили, что вопросы такого рода рассматриваются до двух лет.

По этому поводу жена ничего определенного не сказала. Только выдала хорошо отрепетированный театральный вздох. А ведь еще год назад она даже слышать не желала про Землю, потому что боялась покидать ставшие родными и привычными замкнутые объемы орбитального города. Видать, сильно придавили обстоятельства, если даже домоседка Вероника считает Землю возможным вариантом.

Наутро в Гермессионе начался большой аврал. Собрав технический персонал, Голубович объявил без обиняков:

– Нужно изготовить атомное оружие и большой лазер. Урана у нас навалом, реактор тоже есть, а вы сделаете остальное.

– Где купить детали? – немедленно спросили из зала.

– Не ваша забота, – отрезал президент. – За деньги что угодно достанем.

Часть специалистов осторожно предупредила, что можно нарваться на большие неприятности.

– Я здесь никого не держу! – рявкнул Ахрем. В желудке Марата возникло неприятное ноющее ощущение. Он очень отчетливо представил, как земные крейсера мочалят Гермессион крупнокалиберными боеголовками. К прискорбию, власти не желали видеть опасность. Городские олигархи, закусив удила, готовились устроить большую заварушку. Привыкли, скоты, что все их капризы выполняются беспрекословно и что каждое случайно сказанное слово становится законом.