История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 - Святополк-Мирский (Мирский) Дмитрий Петрович - Страница 21

основателем новой русской литературы и новой русской культуры

был великий человек, более крупный, чем каждый из них, – Михайло

Васильевич Ломоносов. Родился он между 1708 и 1715 гг. (о точной

дате его рождения существуют противоречивые версии) и был сыном

холмогорского «крестьянина» (Холмогоры находятся к югу от

Архангельска), который был не хлебопашцем, а рыбаком. Большую

часть своего детства Михайло провел с отцом на его лодке, в Белом

море и Ледовитом океане, где они рыбачили и порой доходили до

Мурманска и Новой Земли.

Мальчик рано научился славянской грамоте, отец не поощрял

неудержимую тягу сына к новым и новым знаниям, но зимой 1730–

1731 гг. сын покинул отчий дом и добрался до Москвы, где поступил

учиться в греко-латино-славянскую Академию. Материальной

поддержки от отца он не получал, но стоял на своем, побуждаемый

беспредельной страстью к учению. В 1736 г. он в числе двенадцати

студентов был послан в Германию для завершения образования. Он

отправился в Марбург, где изучал философию, физику и химию у

знаменитого Христиана Вольфа, а затем в Фрайбург, в Саксонии, где

изучал горное дело. Из Германии он и послал в Санкт-Петербургскую

Академию Оду на взятие Хотина (1739), первое русское

стихотворение, написанное по законам того, что стало нашим

классическим стихосложением. В 1741 г. Ломоносов возвратился в

Россию, в Петербург, где был назначен адъюнктом Академии наук по

физическим наукам. Связь его с Академией, фактическим главой

которой он стал в 1758 г., продолжалась до его смерти. С самого

начала Ломоносовпроявил необычайную работоспособность,

огромный интерес к делу и невероятные познания. Он работал

одновременно в самых разных и не связанных друг с другом

областях. Химия, физика, математика, горное дело, мозаики,

грамматика, риторика, поэзия и история были в числе главных его

занятий, и в каждой из этих областей, исключая историю и мозаику,

он создал труды непреходящей ценности. В то же время он работал

над реорганизацией Академии и активно боролся с «немецкой

партией», которая преследовала цель превратить русскую Академию

в уютное пристанище для безработных немецких грамотеев.

Истощенный своими бесчисленными обязанностями, бесконечной

борьбой с немцами и не сочувствующими ему министрами,

Ломоносов стал пить и в последние годы жизни казался тенью самого

себя. Он умер в 1765 г.

У Ломоносова было две страсти: патриотизм и любовь к науке.

Единственной его мечтой было создать русскую науку и русскую

литературу, которые могли бы достойно соперничать с западными.

Прямой, бескомпромиссный характер и непоколебимое чувство

собственного достоинства снискали ему всеобщее уважение в эпоху,

когда уважались только высокое происхождение и власть. Даже

самые надменные из елизаветинских придворных инстинктивно

чувствовали его превосходство и понимали, что задирать его не

следует. Враждебность к академическим немцам и патриотизм

никогда не мешали ему признавать достижения немецких ученых.

Когда физик Рихман погиб, проводя опыты с электричеством,

Ломоносов использовал все свое влияние, чтобы спасти от бедности

вдову и детей этого мученика науки. Письмо, которое он написал по

этому поводу министру Шувалову, – одно из благороднейших

выражений его веры в благородство науки. Ломоносов был ученый по

призванию. Его открытия в физике и химии очень важны, и сегодня

он считается предшественником современных методовфизической

химии. Но огромное разнообразие занятий помешало ему совершить

все, на что он был способен. В то время только самые передовые

умы, такие, как великий математик Эйлер, были в состоянии понять

его научный гений во всем объеме. Для большинства современников

он был прежде всего поэт и оратор. С тех пор положение

переменилось, и в конце XIX века стало принято восхвалять ученого

в ущерб поэту. Никто сейчас не усомнится, что это был великий

ученый, но в истории литературы нас занимает литератор и поэт

более, чем физик. И мы в состоянии оценить его справедливее, чем

это сделал XIX век.

В литературе Ломоносов был прежде всего законодателем. Он

установил нормы литературного языка и ввел новую систему

стихосложения, которая, несмотря на многочисленные

революционные попытки ее ниспровергнуть, по-прежнему управляет

большей частью русской поэзии. Церковно-славянский перестал быть

языком светской литературы еще до Ломоносова, но русский

литературный язык по-прежнему находился в состоянии

неупорядоченного хаоса. Он свободно черпал из запасов старшего

языка, ибо, чтобы стать литературным, не мог обойтись без его

богатого абстрактного и интеллектуального словаря и сложного

синтаксиса, который церковно-славянский взял у греческого. Но

слияние русского и славянского элемента было неполным и

неустановившимся. Задачей Ломоносова стало найти modus vivendi

(условия существования) для обоих и придать новому литературному

языку окончательную форму.

Лингвистическая реформа Ломоносова заключается в его

практике поэта и прозаика и в его законодательных сочинениях,

включающих Риторику, Российскую грамматику и замечательную

статью Предисловие о пользе книг церковных в российском языке .

Невозможно дать точное представление об этой реформе, не входя в

подробности, которые будут неуместны в истории литературы,

предназначенной для нерусского читателя. Достаточно будет сказать,

что Ломоносов взял все лучшее из огромного лексического и

грамматического богатства церковно-славянского, в известной мере

повторив то, что сделали с западными языками ученые-гуманисты,

обогатившие французский, итальянский и английский языки, вливая

в них латинскую кровь. Ломоносовское решение этой задачи

впоследствии подверглось изменениям, но основное осталось, и

русский язык Ломоносова значительно ближе к нашему, чем к языку

его ближайших предшественников. Важной чертой его языкового

законодательства является его учение – характерное для

классицизма – о трех стилях поэтического языка: высоком, среднем и

низком. Отличались они между собой главным образом по количеству

славянизмов. Когда для одного и того же понятия существуют два

слова – славянское и русское, – то для высокого стиля следует

предпочесть славянское, в то время как для низкого следует

употреблять только разговорные выражения.

Язык Ломоносова, без сомнения, устарел. Прежде всего это

произошло в результате развития языка разговорного: нередко

именно самые смелые ломоносовские народные речения и кажутся

нам наиболее устаревшими. Славянские дубликаты русских слов

тоже постепенно были отброшены, хотя в поэзии они надолго

пережили падение классицизма. Но более всего уста рел

ломоносовский синтаксис. К тому же из-за того, что Ломоносов, как

и Кантемир, иногда применяет свободу в расположении слов, которая

впоследствии была отменена, его синтаксис носит следы чрезмерного

влияния латинских и немецких конструкций. Отсюда его

приверженность к чрезмерно длинным периодам, и характерная

манера – кончать предложение глаголом. Тем не менее значение его

как законодателя и фактического основателя нового русского

литературного языка не может быть переоценено.

Метрическая реформа Ломоносова заключается во введении

вместо старого силлабического стихосложения системы, основанной

на равносложной акцентированной стопе.

Эта система в значительной мере есть усвоение просодии,

введенной в немецкий язык Опицом и усовершенствованной