Хорек в мышеловке - Мзареулов Константин - Страница 6

– Сподобились, мальчики. В игру вступила Вышестоящая Организация… Знакомьтесь, это наши коллеги из…– он странно оскалился. – Из института теоретических проблем социальной прогностики. Перед вами Тирекс, он же директор ИТПСП Андрей Дювивье. Можете любить и жаловать, хотя сам он этого добиться не способен. Ни от кого.

Старший из теоретиков прогностики приветливо кивнул и весело сказал:

– Я тоже рад тебя видеть. – Пожав руки комконовцам, Дювивье продолжил, хлопнув по плечу Тахи Орка: – Наш старший инспектор, то есть научный сотрудник Вальтер Лайнус.

– Проще говоря, Тахорг, – сказал Тахи Орк. – Кажется, коллега Мак меня не узнает. Помните, мы вместе работали в резидентуре на Саракше?

– Помню, – буркнул Каммерер. – И, признаться, удивлен, что в штате земного институте состоит ксеногуманоид.

Старики переглянулись и вдруг захохотали так громко, что Сандро с Гришей даже прервали сеанс врачевания, недоуменно разглядывая веселящееся начальство. Кое-как подавив приступ смеха, Тирекс проговорил:

– Успокойся, парень, инопланетяне в моем хозяйстве не могут работать по определению.

Тут Максим наконец сообразил, в чем дело, и сконфуженно пробормотал:

– Сколько же землян побывало тогда на Саракше…

– Много, – сказал Экселенц. – Намного больше, чем ты можешь предположить. Мы пропустили через Саракш и Гиганду почти весь личный состав Комитета. Но больше всего наших работало, конечно, на Саракше.

– Да, Саракш сильно изменил всех нас. – В голосе Тирекса лязгнула ностальгия. – И ставший привычным возглас «массаракш!» – это просто мелочь. Мы переняли у Неизвестных Отцов принцип анонимности руководства, и отточенную систему служебных псевдонимов.

– И еще Саракш заразил нас «черной» поэзией, – добавил Экселенц. – Ну, молодежь, что сказал бы Верблибен по поводу такого вот безобразия?

Он обвел руками музейный зал. Клавдий с готовностью продекламировал:

Подвластны лишь любви и смерти

Все возрасты и думы все на свете.

– Да, насчет смерти вы очень уместно напомнили, – Тирекс покосился в сторону Глумовой и покачал головой. – И насчет любви тоже… Ладно, Павлик, расскажи нам, что тут произошло.

Экселенц скучным голосом предложил просмотреть видеозапись, которую вели расставленные в зале скрытые камеры, а затем приступить к форсированному допросу Гурона. Его прервал возмущенный вопль Глумовой:

– Объяснит мне кто-нибудь, что случилось с Левой?

Она словно очнулась после ступора и двинулась на оперативников, потрясая кулачками. Теперь, когда жизни Абалкина вроде бы ничего не угрожало, ситуация на глазах теряла недавнюю остроту и все сильнее напоминала дешевый фарс. Каммерер невольно заулыбался, наблюдая комичную воинственность этой хрупкой дамы.

Впрочем, оставались непонятными пикантные обстоятельства, которые немного смущали Максима. Шеф отдела ЧР не мог уразуметь, что здесь делают сотрудники Института прогностики и почему Экселенц словно побаивается их. Во всяком случае, глава КОМКОНа-2 явно уступил лидерство Тирексу. И уж совсем неясно было, с какой радости старый дьявол назвал прогностическое ведомство «вышестоящей организацией»…

– Не волнуйся, девочка, здесь не произошло ничего страшного, – примирительно сказал Тирекс, мягко отстраняя Глумову. – Ваш приятель не захотел послушать доброго совета, а потому пришлось его остановить.

– Но в Леву стреляли! – она поделилась этим тонким наблюдением, сделав очень большие глаза.

– Мы заметили, – Тирекс пожал плечами. – Дело житейское, в меня тоже не раз стреляли… Смерть бродит по пятам за каждым, как говаривал тот же Верблибен.

Его нарочито рассудительный тон произвел неожиданную реакцию. Угадав плохо скрытую издевку, Глумова рассвирепела.

– Вы все – преступники! – яростно закричала она. – Что он вам сделал, почему вы так его ненавидите?! Вам мало, что сломали человеку жизнь, вы не успокоитесь, пока до смерти не убьете!

Экселенц, которого события последних дней неуклонно превращали в комок оголенных нервов, тоже не выдержал и взорвался, как давеча, когда выяснял отношения со старым психопатом Бромбергом. Старик буквально зашипел – совсем как потревоженная в разгар течки самка пандорского ракопаука:

– Никто не собирался убивать вашего дружка! Остался бы он целехонек, если бы не применил оружие первым…– Сикорский умолк, затем, махнув рукой, скомандовал: – Гриша, Клавдий, несите раненого в машину и – к нам, в Комиссию.

– Не к вам, а к нам, – неожиданно вмешался Тирекс. – У тебя скоро начнется паломничество. Все, кому не лень, полезут с добрыми намерениями.

Задумчиво потирая лысину, Экселенц согласился:

– Да, пожалуй, лучше к тебе…

– Никуда вы его не повезете! – снова закипела Глумова. – Я не позволю банде бездушных садистов забрать…

Кажется, Майя собиралась излить на них всю бездну своего гнева, однако Тирекс, свирепо прищурившись, оборвал ее вопли:

– А я припоминаю, как лет восемнадцать назад на планете Ковчег одна сопливая неврастеничка, желая привлечь к собственной персоне внимание начальника экспедиции, включила сигнальный прожектор. Экзальтированная девица даже не задумалась, что, улаживая свою личную жизнь, она едва не уничтожила древнейшую цивилизацию Галактики. Это я к вопросу о том, кто здесь преступник…– он кивнул Тахоргу и негромко приказал: – Исполняйте.

Тахорг нажал нужные сенсоры на пульте дистанционного управления, и носилки, на которых лежал спеленутый эластичными лентами Гурон, зависли в метре над полом. Молодые оперативники, взявшись за угловые петли, потащили летающее ложе к выходу. Уже возле самых дверей Тахорг небрежно бросил через плечо:

– Между прочим, Майя Тойвовна, мы так и не смогли установить, кто же доводится отцом вашему сыну…

Женщина вздрогнула, опустила голову, бросив изподлобья взгляд, в котором светились обида и растерянность. Ничего не ответив, она медленно опустилась на заднее сиденье парового автомобиля псевдогоминидов Тагоры и демонстративно отвернула голову от обидчиков.

Удовлетворенно подняв брови, Тирекс попросил Каммерера, на правах старого знакомого, увезти женщину домой. «И постарайтесь поговорить с ней по душам», – шепнул он доверительно. Тут в экспозиционный зал ворвался упитанный дяденька, зычно потребовавший объяснить, что здесь происходит. Несмотря на растрепанный вид – дяденьку явно подняли из койки, и он одевался второпях – Максим узнал директора музея внеземных культур Гранта Хочикяна.

– Происходит восстановление административного порядка, – вежливо сообщил Экселенц. – В вашем хозяйстве черт-те что творилось.

Директор взмахнул руками, покачал головой и не без вызова осведомился:

– Ну и как, восстановили?

– Почти, – кивнул Экселенц.

– Тогда попрошу немедленно покинуть помещение. Доступ посетителей в музей будет открыт завтра же. И можете не сомневаться – я обязательно проинформирую власти Города и Планеты об учиненных вами непотребствах… Майя Тойвовна, прошу в мой кабинет. Расскажете, что натворили здесь эти невежды.

Хочикян презрительно мотнул головой, указывая посторонним на выход, и при этом зацепился взглядом за контейнер с детонаторами. Директор был так возмущен, что поначалу утратил дар речи, однако указанный дар быстро вернулся к владельцу, и почтенный Грант Арамисович поднял жуткий хай. Кажется, его интересовало, каким образом в зале традиционных технологий очутился бесценный экспонат 15/156А, коему положено находиться в спецсекторе предметов неустановленного назначения.

Похоже, музейный бонза осточертел не только Максиму, но и старшим товарищам. Зловеще улыбаясь, Тирекс произнес:

– Уважаемый коллега прав лишь отчасти. Упомянутый экспонат вообще не должен находиться в этом музее, а потому будет изъят на предмет эвакуации.

Директора МВК чуть не хватил родимчик, и он принялся перечислять грозные законодательные акты, согласно которым ни один экспонат не может быть изъят из какого-либо музея. Не дослушав эту лекцию, Экселенц изобразил скучающую гримасу и проговорил, стараясь не быть слишком невежливым: