Хорек в мышеловке - Мзареулов Константин - Страница 18

Сто миллионов жителей Островной Империи были втиснуты в систему Трех Кругов. Внешний, самый многочисленный Круг составляли подонки, чернь, быдло, дно. Эти озлобленные и безжалостные существа получали, как правило, лишь минимальное образование и жили в трущобах, где признавалась только грубая сила. Они ежесекундно готовы были унижать, бить, топтать и убивать ближнего, чтобы хоть немного приподняться над окружающими и оказаться под властью еще более сильного подонка. Здесь царили законы и повадки крысиной стаи, согласно которым лучшие куски жратвы и лучшие самки беспрекословно достаются вожаку, обладающему самыми тяжелыми кулаками или самым длинным клинком. Вырваться из замкнутого круга насилия и нищеты можно было единственным способом – в рядах имперской армии, направлявшей агрессивность черни на внешнего врага. Именно из самых здоровых особей дна комплектовались войсковые контингенты до младших офицеров включительно.

Ко второму Кругу относились те, кого на Архипелаге называли гражданами, то бишь средний класс, обыватели. Условия жизни у них были получше, нежели на дне, граждане имели достаточно свободный доступ к образованию, культуре, источникам информации. Яростная борьба за существование имела место и в этой среде, однако конкуренция не принимала экстремальных форм. Гражданам доверялась квалифицированная работа, включая интеллектуальные сферы деятельности. Из числа граждан выходили старшие командиры флота и армии, руководители спецслужб, крупные коммерсанты, администраторы, деятели искусства и науки. Среднему слою, в отличие от черни, разрешалось знать о структуре каст, и граждане буквально молились на систему Трех Кругов, защищавшую их от обитателей дна.

Наконец, были патриции, составлявшие Внутренний, он же Высший Круг – элита, сливки общества, соль и сахар Саракша. Гиганты духа и мысли, счастливые и беззаботные, они проводили время в праздниках и развлечениях, смакуя лучшие плоды цивилизации. Гениальные ученые, великие художники, непобедимые военачальники, прекрасные женщины. Они не знали болезней, их жизнь была погоней за удовольствиями. Чем бы ни занимались патриции, это дело превращалось в сложную игру, победа в которой и являлась для них высшим наслаждением.

Самое же поразительное, что столь антагонистичные касты вовсе не враждовали, а вполне мирно уживались на каждом острове и даже в пределах каждого города. И еще ни разу даже самый безжалостный убийца из числа подонков не поднимал руку на беззащитного, слабого телом и не способного постоять за себя гражданина или патриция. И ни один гражданин не возмутился несправедливостью кастового деления, обрекающего большинство сограждан на скотское прозябание в беспросветном круговороте жестокости…

– Вы чего-то не договариваете, – с отвращением сказал Максим. – Такое противоестественное общество не может существовать. Три колеса не могут вращаться на одной оси без трения.

– Как ты глуп! – патриций жизнерадостно рассмеялся. – Есть разные способы, чтобы заставить таких, как ты, подчиниться правилам игры, которые устраивают нас.

– Это излучение, как на континенте?

– Ты слишком догадлив, – саракшианец продолжал веселиться. – Излучение, но не такое грубое, каким поливают своих рабов континентальные варвары. Ничего, скоро это излучение смоет все твои сомнения.

– Вот, значит, почему ты не побоялся остаться наедине со мной, – Максим совсем успокоился, выяснив, что у саракшианца нет при себе никакого супероружия. – Ваши излучатели внушают императив о неприкосновенности патрициев… Но как же те полтора процента, на которых излучение не действует в принципе?

– Кажется, таких убивают при рождении, – рассеянно отозвался абориген, но потом опомнился и вскричал, уставившись на собеседника ошалелыми глазами: – Откуда тебе известно об этих процентах?!

Спустя две минуты, оказавшись в кабине взлетающего на орбиту шаттла, гордый самоуверенный патриций визжал от ужаса и валялся в ногах землян, умоляя посланцев Центрального Светильника не предавать его мучительной смерти…

…Неожиданные звуки заставили очнуться, и Максим с легким удивлением обнаружил, что снова сидит в кабине малотоннажного звездолета. Оказывается, его сладостные воспоминания были грубо оборваны видеосигналом – диспетчерская служба Северного полушария дала добро на старт.

Привычно подтвердив программу полета, он сел поудобнее и расслабился. Далеко внизу под переборками рявкнул, набирая мощность, главный генератор. Корабль завибрировал, преодолевая бездну парсеков, к горлу подступил обжигающий комок тошноты. Затем серая пелена покинула обзорный экран, открыв панораму изменившихся созвездий. Максим вернулся в обычное пространство – к исполнению непосредственных обязанностей.

Взгляд на обстановку. Красный гигант в центре системы, голубой субкарлик на эллиптической орбите. Курсопрокладчик выделил вторую планету меньшей звезды – вероятно, это и был Тамир. Дистанция – четверть световой минуты. Максим тронул клавишу, подтверждая курс. Панорама развернулась – «Барракуда» обратилась носом к Тамиру и начала набирать ход. Автоматика сообщила, что при стандартном десятикратном ускорении корабль выйдет к планете через полтора часа.

Перегрузка совершенно не чувствовалась, поскольку антигравитаторы прекрасно справлялись с дурацкими эффектами классической механики. Кораблем управлял киберпилот, вмешательство человека не требовалось, взять что-нибудь почитать он не догадался, заняться было нечем. Какое-то время Максим бесцельно разглядывал звезды, потом решил послушать эфир.

Из динамика вырвались возбужденные вопли: похоже, переругивались одновременно пять или шесть радиостанций. Кто-то приказывал кому-то немедленно брать обратный курс, предупреждая о нехороших последствиях в случае неповиновения, на что предупреждаемый отвечал не совсем корректными отказами. При этом невозвращенец страшно возмущался, что его обманули, впрыснув не те лекарства. Впрочем, точную картину происходящего составить было сложно: все переговоры велись в радиодиапазоне, а участников бурной дискуссии разделяли солидные расстояния, и потому ответы долетали до «Барракуды» раньше тех команд, на которые отвечал неизвестный, который не желал возвращаться на космодром.

Заинтригованный шеф отдела ЧР включил широкополосный сканер, после чего обстановка в пространстве несколько прояснилась. Со стороны Тамира двигался с предельным ускорением легкий разведчик (идентификатор, пококетничав, выдал название – «Кобра»). Следом, отставая мегаметров на четырнадцать с небольшим, разгонялся вчерашний приятель «Трицератопс». Динамик пролаял осипшим голосом:

– Гурон, прекрати валять дурака, у тебя отключен эпсилон-привод. Внешние люки тоже заблокированы, так что за борт не выпрыгнешь.

«Веселые у них тут дела творятся, – подумал Максим. – Как же эти лопухи его упустили? Дураку же понятно было, что Абалкин при первой возможности попытается бежать из-под стражи». Он запрограммировал киберпилоту новый курс – наперерез «Кобре».

На Тамире наконец заметили его появление, и посоветовали не вмешиваться. В переводе это означало, что сейчас база перехватит беглеца на дистанционное управление. Так и случилось – разведчик стал быстро сбрасывать скорость. «Трицератопс» тоже притормаживал, явно готовясь взять «Кобру» на абордаж.

Динамик сказал голосом Абалкина:

– Хотите исследовать мой труп? Не дождетесь…– последовала пауза, заполненная звуками тяжелого дыхания. – Я слишком слаб, мало осталось. Все равно конец без детонатора. Передайте Майке, что я не сержусь на нее…

– Лева, успокойся, – крикнул Максим. – Мы сделаем все, чтобы спасти тебя.

Ответа не последовало. Три корабля медленно сблизились.

«Вот так же имперский фрегат подходил к нашей субмарине», – подумал вдруг Максим. Он уже различал на экране бортовую раскраску остановленного разведчика, к которому плавно подтягивался огромный корпус боевого корабля. Когда между ними оставалось не больше километра, «Кобра» вдруг превратилась в разбухающий шар плазмы.