Фантастика. Общий курс - Мзареулов Константин - Страница 36

Близки по духу и ставшие христоматийными произведения зарубежных современников Гоголя. Шагреневая кожа из одноименного романа О. Бальзака, выполнив очередное желание своего владельца, сокращается в размерах, уменьшая тем самым число оставшихся дней его жизни. Этот стремительно тающий клочок эпителия – тоже аллегория. Шагреневая кожа – символ жизни, которая дается человеку лишь однажды и слишком коротка, чтобы можно было растратить ее на удовлетворение мелких прихотей. «Портрет Дориана Грея» в повести О. Уайльда превращается в зеркало души героя. Погрязнув в пороках и низменных страстях, Дориан Грей остается молодым, однако на холсте изображение юного красавчика приобретает демонические черты. И лишь когда в Дориане просыпается совесть, и он обрывает свое нечестивое существование, лицо на картине вновь становится прекрасным, но перед портретом остывает труп отвратительного старого сатира. Дориан Грей нашел в себе силы смертью искупить нравственные долги… Условно-аллегоричен и марктвеновский Янки из Коннектикута, которого полученный в пьяной драке удар по голове перебросил через столетия в эпоху короля Артура. Неумно было бы полагать, что роман написан ради насмешек над технологической отсталостью кельтской Британии. Наоборот, сатирическое перо М. Твена неотразимо жалит пороки современного ему общества: бескультурие, чванство элиты, равнодушие властей к нуждам народа, политическое интриганство, суеверия, косность. И никакой технологический прогресс, если он не подкреплен духовным богатством, не способен возвысить человека над скотским состоянием.

Блестящий представитель условной фантастики в отечественной литературе XX века Александр Грин создал чудесный, буквально зримый мир с городами Лисс, Зурбаган, Гель-Гью, Сан-Риоль – мир отважных мечтателей и прекрасных женщин. «Бегущая по волнам» – роман о мечте и верности, воплощенных в легенде о Фрези Грант, это роман о Прекрасном, что противостоит суете мещанского болота. Прелестный образ Бегущей, как символ неодолимой тяги к свободе и счастью, приходит на помощь в трудную минуту, дарит силу преодолеть страшные испытания, ведет к свету по темной дороге. Фрези Грант, воплощение романтической мечты, не боится «ступить ногами на бездну… она видит то, что не видят другие. И то, что она видит, – дано всем; возьмите его!»

Судьба носителей Необычайного в затхлом царстве посредственностей (вспомним по аналогии символику уэллсовской «Пищи богов») стала темой романа «Блистающий мир». Друд, наделенный способностью летать, опасен для государства, поскольку дарит людям надежду на освобождение от оков установленного порядка; он ненавистен для обывателей, поскольку слишком выделяется из серой толпы. Отказавшись служить военной машине и поражать сверху вражеские крепости (в ином качестве он никому не нужен), Друд обречен. Ту же мечту о свободной личности А.С. Грин воплотил в повестях «Золотая цепь» и «Дорога никуда». Несколько особняком стоит в его творчестве рассказ «Оформитель»: здесь талант художника совершил чудо – ожила восковая фигура очаровательной молодой женщины, однако гениальный мастер напуган могуществом своего искусства.

Свою лепту в УФ внес даже такой признанный мэтр НФ, как А. Азимов. Герои рассказа «Что если…» – молодые, нежно влюбленные супруги, встречают в пустом вагоне пригородного поезда странного старичка, который таинственным образом открывает несостоявшийся вариант их судьбы. Они могли бы встретиться слишком поздно, могли иметь других спутников жизни, но в итоге все равно соединились бы – ведь истинная любовь обязательно должно свести людей, если они созданы друг для друга… Оригинален замысел повести Д.Б. Пристли «Дженни Вильерс». В кулуарах старинного театрального здания в английской провинции накануне премьеры нового спектакля воцарился пессимизм: драматургу, режиссеру и артистам кажется, что их искусство никому не нужно, что театр обречен на забвение и упадок. На помощь приходит чудо: они видят события, случившие ся в этих стенах столетием раньше – оказывается и тогда уже всерьез поговаривали о неминуемой смерти театрального искусства. Но те мрачные прогнозы не сбылись, и сердца сегодняшних служителей Мельпомены наполняются оптимизмом, тем более, что и вековой давности несчастная любовь примадонны не повторилась в современности. Молодая актриса наших дней не погибает, напротив, она встречает любимого. Театр будет жить – ведь новый день всегда лучше минувшего. И воодушевленный драматург переписывает последний акт своей пьесы, чтобы персонажи не были «разделены стеклянными перегородками», но отыскали пути к взаимопониманию.

В советской литературе 60-х – 70-х годов в этом направлении более или менее успешно творили М. Анчаров, А. Житинский, А. Абрамов, В. Колупаев, Б. Рахманин. Характерно, что наиболее удачными оказывались те произведения УФ, авторы которых, не углубляясь в дебри абстракций, описывают хорошо знакомые им будничные или бытовые ситуации, органично связанные с местным или национальным колоритом.

Таков рассказ Бориса Рахманина «Привет Почтмейстеру!» о почтовом чиновнике, развозящем корреспонденцию между разными эпохами. Необычный род службы то и дело ставит Почтмейстера перед острыми и даже трагическими проблемами. Например, накануне атомной бомбардировки он привез в Хиросиму письмо из будущего – уцелевший после взрыва старый японец просит жену (которой предстоит погибнуть) немедленно уехать подальше от обреченного города. Но хозяин фабрики, конечно, не отпустит молодую работницу… Но вот ситуация, хорошо знакомая тем, кто жил в конце эпохи социализма: строители многоквартирного дома закладывают в стену цилиндр о посланием к будущим жильцам с наказом вскрыть через 50 или 100 лет – была некогда мода на такого рода «корреспонденции». Но Почтмейстер доставил строителям из будущего ответ, в котором жильцы перечисляют недоделки злополучного дома и пытаются пристыдить строителей, нахально отправивших потомкам назидательное письмо. Вроде бы подействовало: бракоделы потупились, в их душах просыпаются остатки совести, и появляется надежда, что дом будет сдан в божеском виде…

С другой стороны, отсутствие колорита, острых проблем современности, узнаваемых бытовых деталей (это же не космический «Хай Тек», где будничная узнаваемость неуместна!) резко снижают социальную актуальность произведения и тем самым убивают читательский интерес.

Действие рассказа Нины Катерли «Чудовище» происходит на абстрактной кухне, где никак не могут найти общий язык стереотипные персонажи – маски, обделенные не только знакомыми чертами, но даже не имеющие индивидуальных отличий. Не удивительно, что рассказ, задуманный, как притча, получился вялым, скучным, лишенным развязки и положеннной притче морали.

Специфичность происхождения фантастической компоненты этого течения диктует тематику и определенные сюжетные линии, поэтому диапазон жанровых возможностей УФ существенно ограничен по сравнению с НФ или фэнтэзи. УФ практически не обращается (да и в принципе не способна обратиться) к глобальным политическим, футурологическим или гносеологическим проблемам» Это течение исследует преимущественно нравственно-психологические аспекты повседневной жизни, заостряя внимание на вопросах взаимоотношений между личностью (в особенности неординарной) и обществом. На более узком художественном пространстве неизбежно появление, вторичных замыслов и откровенных заимствований.

Так повесть «Барьер» болгарского писателя Павла Вежинова выглядит бледным перепевом гриновского «Блистающего мира». Летающая девушка Доротея не находит понимания у окружающих, ее считают ненормальной (что, впрочем, не слишком далеко от истины), она глубоко несчастна и кончает самоубийством… Здесь мы в очередной раз сталкиваемся с распространенным явлением: любые повторы, любые заимствования существенно снижают художественное качество произведения. Если гриновский Друд стремился сделать светлее жизнь людей, то Доротея – просто слабое безвольное существо, неспособное сопротивляться обстоятельствам. Как следствие, Друд погиб в борьбе, а Доротея ушла из жизни, хотя не имела явных врагов.