Сцены из жизни богемы - Мюрже Анри - Страница 65

Родольф прождал около четверти часа. Когда практикант вернулся, он взял Родольфа за руку и сказал:

— Друг мой, считайте, что известие, которое вы получили неделю тому назад, было верным.

— Что вы! — воскликнул Родольф и прислонился к колонне. — Мими…

— Сегодня утром, в четыре часа.

— Отведите меня в морг, — сказал Родольф, — я хочу увидеть ее.

— Ее там уже нет, — ответил практикант.

И, кивнув на большой фургон, стоявший во дворе возле здания с надписью «Морг», он добавил:

— Она там.

То был фургон, в котором отвозят покойников, тела которых никто не потребовал, — для погребения в общей могиле.

— Прощайте, — сказал Родольф практиканту.

— Проводить вас? — предложил тот.

— Нет, — ответил Родольф. — Мне хочется побыть одному.

XXIII

ЮНОСТЬ МИМОЛЁТНА

Через год после смерти Мими Родольф и Марсель, по-прежнему жившие вместе, шумно праздновали свое вступление в свет. Марсель в конце концов проник в Салон, где выставил две картины, причем одну из них приобрел богатый англичанин, бывший любовник Мюзетты. Благодаря этой продаже, а также деньгам, полученным за картину, заказанную правительством, Марсель частично расплатился с давнишними долгами. Он прилично обставил свою квартиру, обзавелся настоящей мастерской. Почти в то же время и Шонар с Родольфом предстали перед публикой, одобрение которой приносит славу и благополучие, — один — с тетрадью романсов, которые исполнялись повсюду и положили начало его известности, другой — с книгой, приковавшей к себе внимание критики на целый месяц. Что касается Барбемюша, то он давно отрекся от богемы. Гюстав Коллин получил наследство, выгодно женился и теперь задавал вечера, услаждая гостей музыкой и роскошными ужинами.

Как— то вечером, когда Родольф сидел в своем кресле, вытянув ноги на своем ковре, к нему вошел Марсель, у художника был взволнованный вид.

— Ты и представить себе не можешь, что сейчас произошло! — он.

— Никак не могу, — ответил поэт. — Знаю только, что я заходил к тебе, знаю, что ты был дома и меня не впустили.

— Да. Я слышал, как кто-то стучался. Но угадай, с кем я был.

— Откуда же мне знать?

— С Мюзеттой! Она свалилась ко мне вчера как снег на голову.

— Мюзетта? Ты опять встретился с Мюзеттой? — спросил Родольф огорченным тоном.

— Не беспокойся, враждебные действия не возобновлялись. Мюзетта пришла провести у меня свою богемную последнюю ночь.

— Как так?

— Она выходит замуж.

— Скажи пожалуйста! — воскликнул Родольф. — За кого же? Бог ты мой!

— За почтового чиновника, который был опекуном ее последнего любовника. Странный, по-видимому, тип… Мюзетта заявила ему: «Милостивый государь, прежде чем окончательно дать вам согласие и отправиться в мэрию, я требую неделю полной свободы. Мне надо уладить кое-какие личные дела, я хочу выпить последний бокал шампанского, протанцевать последнюю кадриль и поцеловать моего любовника Марселя, который, по слухам, теперь живет не хуже других». И милое создание целую неделю разыскивало меня. Так вот она заявилась ко мне вчера, как раз в то время, когда я думал о ней. Ах, друг мой, в общем, мы провели очень грустную ночь, это уже совсем, совсем не то. Это была как бы скверная копия с шедевра. По поводу этого последнего прощания я даже сочинил небольшой «плач», который и пропою тебе, если хочешь.

— Ну что, теперь ты мне веришь? — Марсель, пропев последние строки. — Моя любовь к Мюзетте окончательно умерла, и я даже ее отпел, — добавил он с иронией.

— Бедный друг мой! У тебя разум борется с сердцем, смотри, как бы сердце не было убито.

— Оно уже убито, — отвечал художник. — Мы люди конченые, старина. Мы умерли и похоронены. Юность мимолетна! Где ты ужинаешь сегодня? Хочешь, пойдем поужинаем, как бывало, за двенадцать су в ресторане на улице Дюфур, где подают на деревенских фаянсовых тарелках и где мы после обеда вставали совсем голодные, — предложил Родольф.

— Ну, уж нет! — возразил Марсель. — Я готов созерцать прошлое, но только сквозь бутылку хорошего вина, сидя в удобном кресле. Что поделаешь, я уже развратился. Теперь у меня самый изощренный вкус.