О чае, о кофе, о любви...(СИ) - "Урфин Джюс" - Страница 5

– У тебя прям бенефис какой-то, принц ты наш Датский.

Предательница.

Я булькаю, как перекипевший чайник, подмечая любое мелкое движение Гамлета. Хочется гаркнуть и вылиться язвительным потоком неудовольствия так, что скулы сводит. А он шустро, с какой-то ненормальной абсолютной отточенностью движений, мечется от кофемашины к плите. Творец, мать его.

Срываю фартук и ушиваюсь в подсобку. Пнув пару раз мебель, шиплю от боли. Так мне и надо. Пометавшись еще минут пять по крохотной комнатке, наконец, выплываю к барной стойке. И застываю. У стойки с довольной улыбкой чеширского кота сидит Егор и машинально топит островок взбитых сливок в кофе. Я дергаюсь навстречу и влетаю в прострацию, зависнув в золоте его глаз. Я никогда не видел таких глаз. Желтые… нет, истинно золотые, как роскошный императорский чай.

– Привет, чайных дел мастер. Как же тебе дышится? – улыбается док.

Дышится? Дышится… Я с трудом проталкиваю глоток воздуха и отмираю. Спрятать бы задрожавшие руки и отмотать пленку ровно до того момента, когда я еще не втиснул ему рекламку кофейни. «Зачем мне это? Я не хочу! Не хочу!» – яростно стучат молоточки в висках предвестниками паники. Но док не оставляет мне шанса, он протягивает руку и легко касается лба. И я, словно взбесившийся сенсорный экран, бестолково реагирую сразу всеми функциями. Док, покрутившись на стуле, командует:

– Отомри! Боишься врачей? Не боись, я без уколов.

– Я… я сейчас.

Заметавшись между стойкой и плитой под гробовое молчание Марты, возникшей рядом, я пытаюсь найти себя в привычных действиях. Высокая прозрачная чашка, ложку коричневых ароматных шариков туда и залить негорячей водой, слить, дав чаю вздохнуть, и залить еще раз. Хватит. Накрыть сферой и… не могу. Если я подниму чашку, то расплещу чай, раскрывая свою внутреннюю истерику. Я с мольбой смотрю на Марту, та, поджав губы, ставит чай перед доком. Он заинтересованно наблюдает за танцем чаинок, давая мне время.

– Я зря пришел? – Егор, видимо, не имеет привычки ходить вокруг да около.

– Что ты… – разрываюсь я между желанием испариться и вцепиться в него мертвой хваткой.

– Жеееень… – Марта с грацией синего кита втискивается в наш состоящий из полувопросов диалог. – Это что еще за скорая помощь?

– Это Егор, – я выкручиваю в руках салфетку до состояния полной непригодности. – Он врач. В больнице тогда помог… – косноязычие сдает меня с потрохами.

Егор лучится теплой улыбкой, вызывая у меня сильнейшую сердечную аритмию.

– Это хорошо, что врач, лечиться нашему Женечке надо. Совсем на всю голову плохой стал… – бубнит Марта, оттирая меня в сторону подсобки. – Очумел, да? – шипит она уже мне.– Да что с тобой происходит? У него же на лбу написано, натурален как стопроцентный хлопок. Куда ты со своим латексом? М?

Функции моего организма продолжают сходить с ума: я успеваю мучительно залиться волной первоклассного румянца, вспотеть, потом так же стремительно побледнеть и под конец меня уже трясет. Я выглядываю из-за плеча Марты, надеясь, что в моей голове созреет хоть какая-то благопристойная отмазка этому разыгравшемуся фарсу. Но отмазываться уже не нужно. На стойке стоит нетронутая чашка, и чаинки печально опускаются на дно, ибо тот, для кого они танцевали, исчез. Заскулить и рвануть следом! Я найду его. Как собака возьму след и найду!

Марта встряхивает меня за шиворот:

– Вруби мозги! Я тебя умоляю!

Вот тут-то я точно жалею, что эти самые мозги у меня есть. И они, повинуясь команде, «врубаются», подкидывая мне сотни цепких, словно семена чертополоха, мыслишек, которые намертво впиваются в воздушный шлейф моей мечты, раздражая и царапая сознание.

– Спасибо, – киваю я Марте. – Что-то на меня накатило.

Отвернувшись, я принимаюсь полировать и без того сияющие чистотой чашки. Хочется выть. Тонко. Надломленно. Безнадежно. Обычный день, обычные лица, привычная суета… А я впервые чувствую, насколько глубока пропасть между мной и «нормальными» людьми. Почему? Почему саунтреком к моему внутреннему армагеддону звучит ничем не примечательная повседневность? Хоть бы какая мало-мальская катастрофа. Хоть что-то созвучное бы…

– Эй! – выдергивает меня из небытия недовольный окрик. – Жень! Я превратился в невидимку? Налей мне кофе с коньяком.

Я с удивлением гляжу на Артема. Небрежная щетина, собранный кое-как хвост, заплывшие глаза и покрасневший нос. Боги тоже болеют?

– Хер ли приперся? – Марта моментально нарисовывается рядом. – Ты что, простыл? – без перехода продолжает она. – Чего не лежишь дома, бацилла? Жень, какой коньяк? Ошалел? Сделай ему чай с лимоном и медом.

– Я за лекарством вышел. Жень, я же тебе сказал – кофе с коньяком. Нафига мне твой чай?

– Ну да, ну да, брутальные мачо пьют исключительно черный кофе с коньяком, – фыркает Марта.

– «Мачо» в переводе с испанского «бык», подразумевается глупое, но сексуально активное животное. А я думаю о себе немножечко лучше, с твоего позволения.

– Какая точная характеристика, однако, – Марта забирает чашку с кофе. – А что, добрые феи не могут принести тебе лекарство, поставить градусник и сварить куриный бульон? В крайнем случае, все это заказать и оплатить?

– Все сам, все сам. Прекрасным феям нужен праздник жизни, а не серые будни.

Устал я греться у чужого огня,

Но где же сердце, что полюбит меня?

Живу без ласки, боль свою затая,

Всегда быть в маске – судьба моя,

– дурашливо затягивает Марта.

Артем усмехается, пряча улыбку в навязанной чашке чая с лимоном и медом. Я и Гамлет ошалело наблюдаем эту интермедию. Когда Марта все же выставляет Артема из кофейни, как-то уж слишком ласково подкалывая, Гамлет переводит на меня растерянный взгляд и многозначительно произносит:

– Что-то мне кажется, не было там никаких хризантем. Стопроцентный куст.

А что я? Я хотел катастрофы. Вот она, кажется, грянула. Причем еще вчера.

========== Вопрос цены или цена вопроса? ==========

– Ну, скажи уже!– не выдерживает Марта моего молчания и грохает поднос с грязными чашками в раковину.

– Не бей посуду.

– Жень!

– Что тебе сказать, Марта? Мне остается только тебя цитировать. «Вруби мозги», – тяну я противно-гнусавым голоском. – И, правда, у кого-то же они должны работать.

– Я не строю иллюзий, Жек. Подумаешь, уступила девушка своим слабостям один раз.

– С Артемом.

– Тшшш, – шипит Марта. – Все самое лучшее детям. А Артем, как не крути, стоит своих денег.

– Ты ему что, заплатила?!

– А ты у нас наивная маргаритка? Думаешь, я бы опустилась до того, чтобы поклянчить у него чуть-чуть любви?

Я затыкаюсь и смотрю в темные глаза Марты. Ну и где в них хоть капля презрительной циничности? Где?! Мать твою! Почему там охуительное море боли?! Не слишком ли дорого?

– Давно?– с жестокостью инквизитора лезу я в самую душу Марты.

– Один раз всего и было.

– Марта! Не еби мне мозг! Давно ты втрескалась?

– Да пошел ты! – и сверху на кучу чашек летит скомканный фартук.

Приплыли.

Я в полной прострации на автомате домываю чашки, а в голове безумным бразильским карнавалом выплясывает выцыганенное у Марты признание. Ох и прав был Гамлет – стопроцентный куст был в той кофейной гуще.

Утро добрым не бывает. Никогда.

Марты нет. Я преграждаю путь Гамлету в дверях кофейни:

– У меня есть один животрепещущий вопрос, принц Датский. Ты зачем Артему слабительное подсунул?

Гамлет, озадачено почесав в затылке, выдает:

– А почему я, Жень?

И действительно, почему? Отзеркалив жест парня, я пропускаю его к стойке. Не ревность ли Марты подсуетилась? Да и стоит ли это сейчас выяснять?

Марта так и не появляется. Ни на следующий день, ни неделю спустя. И я, уже перестав булькать праведным гневом и перепробовав все формы обид, всерьез озадачиваюсь и отправляюсь на поиски этой особы. Дверь остается глуха к моим потугам достучаться, телефон вещает о недоступности абонента, общие друзья беспомощно разводят руками. Вот только не надо заставлять меня нервничать еще больше, я осознал всю сучность женской составляющей твоей души и готов просить у нее о снисхождении. Где ж ты есть, Марта?