Золото императора династии Цзинь (СИ) - Гусев Анатолий Алексеевич - Страница 43

- Мы? Да Господь с тобой! Как это было? Что взяли?

- Как? Ударили вон Яшу прикладом по голове и лошадь увели!

- Это не хунхузы. Зачем хунхузам одна лошадь? Они бы всех лошадей забрали, а вас бы перебили. Скорее всего, это промышленник.

- Промышленник?

- Шибко худой человек – сказал Исула

- Да – продолжил Наум. - Есть такие люди худые. Всем промышляют. И охотой и грабежом и воровством. В основном – грабежом.

- Шибко худые люди! – опять сказал Исула.

- Промышленники поодиночке ходят, в стаи редко собираются - продолжил Наум. - А вот хунхузы, те завсегда в компании.

- А худой – это плохой что ли? – спросил Ганин.

- Ну да? – удивлённо сказал Наум.

- Это они у туземцев научились? – спросил Ганин. - И казаки так говорили.

- Нет. Наоборот – сказал Уваров. – У меня знакомый машинист есть, так он жаловался, что ему паровоз худой достался.

- Это что – улыбнулся Дудек. – Мне один матрос жаловался, что и корабль у них худой, и капитан худой и команда худая и вообще всё худо.

- Ах, молодость – сказал Наум и тоже улыбнулся.

- Это всё прекрасно – сказал Суздальцев. – Но надо решить, что делать. Нам лучше вернутся, Наум Сергеевич.

- Думаю, да. Тут до поворота вёрст пять-шесть, наверное.

- Меньше чем полдня идти – сказал Исула.

- Да – сказал Наум и объяснил: - Мы все здесь расстояние временем меряем. Оно и правильно. Тайга-матушка! По реке на оморочке (это лодка туземная) до куда-то - день пути, а пешком – два! Ну и зачем вёрсты? Вот и думай! Или в горах? Где-то можно пройти расстояние за день, а где-то такое же расстояние за два дня. Тайга! А если вам до Серебрянки идти по той тропе, на которой вы сейчас стоите, то это лишние три-четыре дня пути.

Удэгеец покивал головой, соглашаясь с товарищем.

- Лучше вернутся – подытожил Наум.

- А не могли ли вы пойти к нам проводниками? – спросил Суздальцев, затем посмотрел на своих и добавил – Надеюсь, никто не против?

Все с ним согласились.

- Денег у нас, правда, нет.

- Да они нам не шибко-то и нужны – успокоил Суздальцева Наум.

- И это прекрасно! А вот свои карабины отдали бы, они нам будут не нужны.

- А сейчас они вам зачем? – поинтересовался Наум. – Вы охотитесь?

- Нет. Это для обороны – ответил Дудек и тут же похвастался «смит и вессоном» - И вот ещё.

- И зачем он?

- Как зачем? – удивился Дудек. - От диких зверей, от плохих людей.

- С плохим человеком вы уже встретились. Помог револьвер-то? Вот то-то! Для охоты он не годится. Медведь от вас сам уйдёт, не любит он с людьми встречаться. Тигр если решит напасть, то нападёт со спины. Так что эта штука вам без надобности, только лишняя тяжесть, разве что только меж собой перестрелку устроить.

- Ну, вы скажете, Наум Сергеевич – обиделся Дудек.

- Лучше на «ты» и просто Наум. Здесь так принято.

- Хорошо, Наум. Ну, так что? Вы со своим другом согласны?

- Карабины, они, конечно, пригодились бы. С патронами, надеюсь?

- Разумеется. Все семь карабинов отдадим. И все патроны.

- Да куда там семь! Мы своё оружие любим. И нож, и винтовку, и ловушки, и капканы. Мы с ними разговариваем, как с людьми, и заботимся о них. Что б ни подвели. И они нас не подводят. От них наша жизнь зависит. Здешние туземцы всё одушевляют. И я, грешный, привык. Наши ружья нам хорошо служили, ни разу не подводили, опять же. Как мы их бросим? Несколько лет назад Исула разбил свою берданку – как он горевал по ней! Оплакивал. И похоронил её как человека. И мне со своим винчестером расставаться больно будет. Хотя, конечно, трёхлинейка получше будет.

- Родне раздадите.

- Разве что родне.

- А зачем Исуле лук, если у него винтовка есть?

- Как зачем? Зверей стрелять.

- А из винчестера нельзя?

- Можно. Только патроны к нему на деревьях не растут, их покупать надо. А стрелы он сам сделать может. Ладно, проводим вас до моря, до речки Серебрянка. Да, Исула?

Удэгеец кивнул, не вынимая трубку изо рта, а Наум пожал Дудеку и Суздальцеву руку.

ГЛАВА 23. САХАЛИНСКИЙ ПРИЮТ.

Мазур шёл злой презлой. Он искренне считал, что ему очень не повезло, даже не смотря на то, что он остался жив и сохранил золотой слиток, винчестер, котомку и всё её содержимое. «Доберусь я до вас, дайте срок!» - со злостью думал он. Но постепенно долгая ходьба успокоила его и привела мысли в порядок. Он здраво рассудил, что с хунхузами ему связываться не стоит, лучше сразу нацелится на золотой караван этих олухов-геологов, или кто они там. Кто эти люди и откуда золото ему было не интересно. Его больше интересовало - не пострадал ли винчестер от купания в реке. К вечеру с горки он разглядел крыши Сахалинского приюта. Там его ждали отдых и девочки, а так же возможность собрать шайку таких же бродяг, как и он, потому что, как он решил, одному справится с этим делом, будет тяжело.

В приюте пахло рыбой и перегаром. Мазур вывалил всё содержание короба перед Сахалином, кроме слитка золото. Золото он решил приберечь.

- Хватит на водку, комнату и девочку?

Сахалин примерно прикинул стоимость вещей из короба Мазура и сказал:

- Хватит. Даже останется. Тебе китайскую водку или мой самогон.

- Твой самогон. Он у тебя, Ааре, чистый как слеза младенца! Сегодня гуляю – объяснил он свою щедрую расточительность.

Сахалин самодовольно улыбнулся:

- Тяжело пришлось?

- Да уж не без этого, Сахалин. Тайга!

- А девочку? Какую хочешь?

Девочек он содержал разных. Были у него и русские, в смысле европейской наружности, их национальной принадлежностью никто не интересовался, китаянки и местные туземки, которых он покупал или обменивал на что-нибудь ещё подростками у их родителей или хунхузов. Эти последние были самыми дешёвыми, потому, что были самыми грязными и не умели качественно обслужить гостей Сахалина и умирали они очень быстро от алкоголя и безысходности.

- Лучше туземку – сказал Мазур. – Болтать не будет. Я разговоры разговаривать как-то не настроен нынче.

- Как скажешь. Лишь бы улыбался.

- И деньги приносил. Кто у тебя гостит-то?

Сахалин понял, что у Мазура намечается какое-то дело, но спрашивать не стал, здесь это было не принято, захочет, сам расскажет.

- Ну, кто? Венька Горелый, Федька Грибан, Бешеный Мамед и Литвин. Всё. Может быть ещё, кто подойдёт. Смотря зачем?

- Да всё затем! Ладно. Завтра скажешь им, что я с ними переговорить хочу. Лады?

- Лады.

- Интересная компания у меня намечается: еврей, русский, кавказский татарин и литвин. Ну, показывай апартаменты, что ли.

Ночь прошла без происшествий, правда туземка вздумала было плакать, пришлось её успокоить кулаком, впрочем, большого ущерба он хозяину заведения не нанёс.

Утром четвёртка постояльцев сидела за общим столом с кружками пьяного кваса в руках, а винчестерами между колен и приветствовала появление Мазура криками восторга, скорее всего не совсем искреннего, но крайне заинтересованного.

Компания подобралась действительно пёстрая.

Вот сидит за столом тощий, смуглый, с хитрющими глазами и с чисто еврейской внешностью тридцатилетний мужик Вениамин Мундштайн, он же Венька Горелый, прозванный так за смуглость.

Рядом с ним Федька Грибан – зверовидной внешности мужчина, тоже где-то за тридцать лет, прозванный так за то, что как-то заплутав в тайге, вынужден был питаться одними грибами, которых он называл губами, как их называли у него на родине, в России в далёком и уже так хорошо забытом детстве.

Напротив Федьки сидит здоровенный чернобородый кавказец того же возраста Мамед Джафар оглы, прозванный Бешеным Абреком или просто Бешеным. Он кавказский татарин, то есть азербайджанец, но это название народа только недавно, в 1891 году было предложено для обозначения мусульманского населения Бакинской губернии и ещё не прижилось. Поэтому Мамед считал себя кубинцем, то есть уроженцем города Кубы, откуда несколько лет назад за убийство был отправлен на каторгу, на Сахалин, а после освобождения оказался в Дальневосточной тайге.