Здесь вам не причинят никакого вреда - Жвалевский Андрей Валентинович - Страница 11

– Ну что за фокусы, Элен? – мать девочки садится напротив. Полуденное солнце светит ей в спину, так что лица матери почти не видно.

Девочка выпячивает нижнюю губу.

– Хочешь, чтобы, он совсем остыл? Чтобы стал совсем невкусным?

– Он уже совсем невкусный, – говорит девочка и бросает ложку на стол. – Не хочу супу.

Мать хмурится на дочь, потом заглядывает в вазу с конфетами.

– Ну конечно! Ты опять ела конфеты перед обедом! Перебила аппетит. Разве я тебе не запретила есть сладкое перед едой?

– Конфеты вку-у-усные, – начинает ныть Элен.– А суп проти-и-ивный…

– Значит, так. Если ты сейчас же не доешь суп, придет дядя полицейский и заберет тебя в тюрьму. Слышишь? – мать несколько раз топает под столом ногой. – Он уже стучит в дверь. Я иду открывать.

– Мама! – глаза девочки расширяются. – Ты отдашь меня полицейскому?

– Как же я тебя не отдам полицейскому, если он действует по закону? По закону всех девочек, которые не едят суп, забирают в тюрьму. Я тебе ничем помочь не смогу.

Элен хватается за ложку.

– «Пугающий Холодильник», – читала Мари с архивной карточки. – «Неподвижный. Технологический. Глотатель. Парализует жертву урчанием…»

Она подняла глаза на Георга.

– Так я и думал, – с довольно мрачным видом (одновременно мрачным и довольным) произнес инструктор. – Никакого системного подхода. Ты знаешь, сколько здесь карточек?

– Много.

– А знаешь, чему равно это «много»? 20 167 штук. Или 19 785. Или около того. Если брать их наугад, как ты, и на каждую тратить пять минут… Сколько получится?

Мари полюбовалась изображением черного холодильника. И без умножения было ясно, что работы ей тут на несколько месяцев.

– Засовывай свой Холодильник на место, – приказал Георг, – и начинай думать головой.

Полицейский отхлебнул еще пару раз, после чего не выдержал:

– Не про меня думай, и не гадости всякие, а про то, как правильно искать информацию.

«Сейчас мне будет стыдно», – подумала Мари, жалобно вздохнула и посмотрела на инструктора своим фирменным взглядом недоумевающего олененка. От этого взгляда самый матерый волчище забыл бы о злодейских планах и вывез Мари из дремучего леса на серой спине.

– Вот несчастье на мою голову! – в сердцах воскликнул Георг. – Мы полицейские или мы в детском саду? Все же классифицировано, разнесено по видам, подписано! Ну смотри, этот ряд – условно вымершие кошмары, о них можно сразу забыть…

– Условно вымершие?

– Поясняю на примере. – Георг выдвинул один из ящиков, выхватил карточку и прочел: – «Летающий портшез. Подвижный. Устаревший. Раздробитель. Зажевывает полы камзола до полного удушения жертвы». Понятно, почему вымер?

– Не совсем. А что такое «портшез»?

– Вот потому и вымер. Как люди будут бояться каких-то портшезов, если они не знают, что это такое? Вот если портшезы вдруг снова получат распространение, тогда другое дело. История, знаешь ли, движется по спирали… Да-да, по спирали, нечего на меня смотреть так удивленно. И чему вас только в Школе учили…

– Древним расам, – начала перечислять Мари, – вампирам, инопланетянам, рукопашному бою…

– Понятно. То есть непонятно, как ты вообще прошла проверку. Твой кошмар был антропоморфным, предметообразным или не пойми что?

– Первый или второй?

– Первый – мелочь, он нас не интересует. Второй был антропоморфным?

– То есть был ли он похож на человека? Да нисколечко! У него был совершенно нечеловеческий взгляд!

– При чем тут взгляд? Сколько у него было тел?

– Одно.

– Голов?

– Одна.

– Рук? Ног?

– По две. Но это все равно был не человек! Это было… чудище!

– Эх, девочка, плохо ты знаешь людей. Значит, твой был антропоморфным. Средний шкаф. Дальше. Кошмар подвижный?

– Да. Рот открывал.

– Рот они все открывать мастаки. У кого он есть, конечно. Раз, как ты говоришь, твой ужас из шкафа вылез, значит, подвижный. Вот если бы он пасть открыл и ждал, пока ты туда сама заберешься…

– Еще чего!

– …тогда был бы неподвижным. Неподвижные – верхняя треть среднего шкафа. Что осталось? Остались ящики 135-264. Видишь, как все просто.

Мари оглядела ящики 135-264. «Глотатели», «Душители», «Жеватели», «Давители», «Откусыватели», «Затягиватели», «Затаскиватели», «Засасыватели», «Выскакиватели», «Выпрыгиватели», «Щипатели», «Щекотатели»… Ей стало зябко.

– И чего ты ждешь? – спросил Георг. – Давай ищи.

– А нельзя еще точнее… классифицировать?

– Нельзя. Если бы ты не поторопилась, то можно было. По способу уничтожения жертвы.

– То есть вы предпочли бы, чтобы я дождалась, пока он начнет меня жевать, а я бы его определила как жевателя?

– Ну-у-у… В идеале да.

– У нас разные представления об идеале, – девушка отвернулась к шкафу и выдвинула ящик с номером 178.

Георг пошевелил усами и заметил:

– Ты бы лучше с глотателей начала. Ящики 135-152. Вряд ли у душителя были бы зубы.

Мари не отвечала.

– Хотя, – произнес полицейский, – в принципе, бывали случаи.

Ответом ему было упрямое сопение. Георг пожал плечами и отправился на кухню. Там он плеснул себе еще немного лечебного пива и неспешно стал им лечиться…

– Ну вот, молодец. Видишь, ничего сложного в том, чтобы съесть суп, нет. И стоило из-за этого так мать изводить, а, Элен? Вот тебе целых три конфеты, заслужила.

Девочка хватает конфеты, бежит к дивану, садится рядом с большим розовым слоном, включает телевизор. На экране тут же начинают скакать и верещать рисованные зверюшки.

– Элен, я ухожу. Ненадолго. Вернусь в шесть. Помнишь, сколько это? Когда большая стрелка будет показывать строго вверх, а маленькая – вниз.

Девочка кивает.

– Что ты не должна делать одна дома, повтори.

– В окно не высовываться, дверь никому не открывать.

– И?.. И не брать конфет из вазы. Ты меня поняла?

Девочка смотрит на маму, ее перепачканные шоколадом губы начинают дрожать.

– Конфеты вку-у-усные…

– Значит, так, – говорит мама.

Она берет вазу, ставит ее на верхнюю полку серванта, открывает ящик комода, достает ножницы, показывает дочке.

– Это заколдованные ножницы. Смотри, я их кладу рядом с вазой. Как только какая-нибудь непослушная девочка полезет за конфетами, ножницы – чик! – и отрежут ей пальчики.

Элен недоверчиво смотрит на маму, потом на полку.

Мама уходит, гремя дверным замком. Элен отворачивается к телевизору. У нее есть еще две конфеты.

…Георгу снился нестрашный кошмар. Ужасные твари летали, ползали и прыгали, пытаясь его напугать, а он совсем их не боялся. Наоборот, смелый полицейский ловил ужасы большой пивной кружкой и вытряхивал в архив-классификатор. Вот к нему приблизилась целая группа кошмаров, которые поддерживали увесистые нижние челюсти маленькими лапками.

– Жеватели, – представились они.

– Душители, – отрекомендовалась вторая группа, размахивая змеевидными конечностями.

– Глотатели! – прогорланили ужасы из третьей группы.

Кошмары уставились на Георга, ответного приветствия не дождались и принялись скандировать:

– Жеватели! Душители! Глотатели!

Кто-то положил щупальце на плечо Георгу.

Полицейский оглянулся. Антропоморфный ужас в облике симпатичной девушки склонил к нему лицо и спросил:

– А что, эти глотатели и душители на самом деле глотают и душат?

Инструктор открыл глаза. Помотал головой. Антропоморфный ужас принял облик курсанта Мари.

– Глотатели и душители, – терпеливо повторила она, – на самом деле глотают и душат?

– Нет, конечно.

– А почему тогда они так называются?

– Это просто их способ пугать.