Т. 05 Достаточно времени для любви - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 16

Зловещий знак — это я понял сразу. Если среди более миллиарда жителей в обществе, удовлетворенном и однородном, за два десятилетия не обнаруживается ни одного убийцы, это значит, что цивилизация смертельно больна, невзирая на то что кажется здоровой. Наступила вторая половина двадцатилетия, и подобным размышлениям я уделял все свободное время и все время спрашивал себя: а как бы поступил в подобном случае Лазарус Лонг?

В общем, я знал, как он поступал, — потому-то и задумал миграцию либо чтобы увести с планеты свой народ, либо чтобы убраться с нее самому, если желающих последовать за мной не обнаружится.

Читателю может показаться, что я искал насильственной смерти в каком-то мистическом духе; дескать «Король должен умереть». Вовсе нет. Повсюду и всегда меня окружает незаметная, но надежная охрана, в природу которой я не буду вдаваться. Впрочем, без всякой опаски могу упомянуть три главных предосторожности: мой облик публике неизвестен; я почти никогда не появляюсь на людях; а когда вынужден это делать — обхожусь без помпы. Ремесло правителя опасно — не может не быть опасным, — но я не собираюсь погибать. И суть «тревожного симптома» не в том, что я еще жив, а в том, что нет мертвых убийц. Выходит, меня перестали ненавидеть настолько, что не желают рисковать. Ужасно. Где же это я подвел их?

Когда клиника Говарда известила меня, что старейший очнулся (напомнив, что, с его точки зрения, прошла только ночь), я не только проявил бдительность, но, завершив все неотложные дела и отложив прочие, немедленно направился в клинику. Меня продезинфицировали… Нашел я его за кофе, старейший только что кончил завтракать.

Он поглядел на меня и улыбнулся:

— Привет, Айра.

— Доброе утро, дедушка.

Я уже готов был повторить трогательный спектакль, на который он согласился во время прошлого прощания… но ждал знаков, которые говорят «да» или «нет», раньше чем открывается рот. Среди Семей подобные обычаи нередки — но Лазарус, как всегда, вещь в себе. И я решительно направился к нему.

Он отвечал, чуть отодвинувшись — если бы я не следил, мог бы не заметить этого.

— Здесь чужие, сынок.

Я немедленно замолчал.

— Во всяком случае, мне они кажутся чужаками, — добавил он. — Я попытался познакомиться, только у нас выходит «твоя-моя не понимай» в сопровождении жестов. Но хорошо, когда рядом с тобой люди, а не эти зомби… объясняемся. Эй, дорогуша! Поди сюда, будь хорошей девочкой.

Он поманил к себе одного из техников-реювенализаторов; как обычно дежурили двое, в то утро это были женщина и мужчина. Было приятно, что мой приказ выполнен — женщина была со вкусом одета. Высокая блондинка, не лишенная привлекательности для тех, кто ценит высоких женщин (не сказал бы, что мне такие нравятся, ведь говорят, что твоя женщина должна помещаться у тебя на коленях… правда, в последнее время на эти занятия у меня что-то не хватает времени).

Она поплыла вперед и остановилась с улыбкой. На ней что-то там было — женская мода чересчур скоротечна, чтобы я мог за ней уследить, — к тому же тогда каждая женщина в Новом Риме старалась отличаться от остальных. Но как бы там ни было, что-то переливчато-голубое подходило к цвету глаз и облегала тело; общее впечатление было весьма удовлетворительным.

— Айра, это Иштар… Я правильно произнес на сей раз, дорогая?

— Да, старейший.

— А вот тот молодой человек — Галахад, хотите верьте, хотите нет. Айра, ты знаешь легенды Земли? Если бы он знал, что означает его имя, то сменил бы его. Это идеальный рыцарь, так ничего и не добившийся. Я пытаюсь вспомнить, почему лицо Иштар мне знакомо. Дорогая, а вы случайно не были когда-нибудь моей женой? Спроси ее, Айра, — может быть, она не поняла меня?

— Нет, старейший, никогда. Без всяких сомнений.

— Она поняла, — подтвердил я.

— Ну значит, то была ее бабушка… Симпатичная была баба, Айра. Но пыталась убить меня, пришлось с ней расстаться.

Старший техник быстро сказала несколько слов на галактическом. Я перевел: «Лазарус, она утверждает, что никогда не имела чести быть замужем за вами ни формально, ни по контракту, но готова к услугам — дело только за вами».

— Отлично! Соблазнительная… Действительно, вся в бабку. Примерно восемь-девять столетий назад — запутаешься с этими половинками веков — на этой самой планете. Спроси, не бабка ли ей Ариэль Барстоу.

Явно польщенная, Иштар разразилась потоком слов на галактическом. Выслушав ее, я перевел:

— Она утверждает, что Ариэль Барстоу была ее прапрапра-бабкой, и счастлива слышать, что вы подтверждаете родство… а также заявляет, что сочла бы за великую честь — не только для себя лично, но и для всех отпрысков и родных, — если бы вы сочли возможным обновить родословную, по контракту или без него. Конечно, после завершения реювенализации — она не желает торопить вас. Ну как, Лазарус? Если она уже превысила квоту на число отпрысков, я охотно предоставлю ей дополнительные права, чтобы ей не пришлось мигрировать.

— Черта лысого она меня не торопит. И ты тоже. Но она выражалась вежливо, а потому заслуживает вежливого ответа. Скажи ей, что я польщен и приму предложение к рассмотрению, но не говори, чтобы «к пятнице была готова». Короче, не звоните, мы сами позвоним, — но так, чтобы не расстроилась. Она славная девочка.

Я придал ответу дипломатическую форму. Иштар просияла, сделала реверанс и отошла. Лазарус проговорил:

— Кати-ка сюда валун, сынок, присядем. — Понизив голос, он добавил. — Между нами говоря, Айра, не сомневаюсь, что Ариэль разочек надула меня — но с кем-то из моих же потомков. Значит, эта девица, конечно же, ведет происхождение от меня, пусть и не по прямой линии. Впрочем, это не важно. Чего ты явился так рано? Я же сказал — приходи через два часа после завтрака.

— Я рано встаю, Лазарус. А правда, что вы решились на полный курс? Она, похоже, не сомневается в этом.

Со встревоженным видом Лазарус сказал:

— Возможно, ответ прост до невозможности, но как знать — получу ли я назад свои собственные яйца?

— Гонады вашего клона, Лазарус, — ваши собственные гонады; это одна из основ теории.

— Что ж… посмотрим. Айра, рано вставать плохо — останешься маленьким и долго не проживешь. Кстати говоря… — Лазарус посмотрел на стенку. — Спасибо за кнопку. В такое приятное утро она меня не привлекает, но у мужчины всегда должен быть выбор. Галахад, кофе исполняющему обязанности, а мне тот пластиковый конверт.

Распоряжения свои дедушка Лазарус подкрепил жестами, но, я думаю, техник понял его. А может, угадал — реювенали-заторы обычно эмпаты — это необходимость. Техник немедленно подошел к Лазарусу и подал бронеконверт, потом налил мне кофе — пить я не хотел, но следовало подчиниться протоколу.

— Айра, — продолжал Лазарус, — вот мое новое завещание. Прочти, перепиши куда надо и сообщи компьютеру. Я уже одобрил текст и велел машине ввести завещание в память. Так что теперь лишить тебя наследства мог бы только адвокат из Филадельфии, но будь здесь любой из них, он, конечно, справился бы с делом. — Он жестом отослал мужчину-техника. — Хватит кофе, молодой человек, спасибо. Садись. И ты садись, дорогуша Иштар. Айра, а кто эти молодые люди? Медицинские сестры? Подчиненные? Слуги? Или еще кто-нибудь. Они трясутся надо мной, как курица над единственным цыпленком. Я всегда старался ограничиваться минимумом услуг посторонних. Мне нужно от них только общение… человеческая компания.

Я не мог ответить, прежде не наведя справок. Зачем мне знать, как организована реювенализационная клиника? К тому же она является частным предприятием и попечителям не подчиняется. Кстати, директор весьма сожалел о моем вмешательстве в дело старейшего. Поэтому я старался по возможности не вмешиваться, пока мои приказы исполнялись.

И я на галактическом спросил у женщины-техника:

— Каково ваше служебное положение, мэм? Старейший интересуется… Он говорит, что вы ведете себя, словно слуги.

— У служить ему любым образом — радость для нас, сэр, — невозмутимо ответила она и, помявшись, добавила: — Я Иштар Харди, шеф-администратор, старший техник-реювенализатор, мне помогает дежурный помощник техника Галахад Джонс.