Т. 03 Гражданин Галактики - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 3

Самое забавное, что «хлеб, пущенный по водам», окупался сторицей: проекты, казавшиеся совершенно неосуществимыми, приносили ФППИ дикие деньги, то есть «дикие» с точки зрения бездоходной корпорации. Возьмите, к примеру, космические полеты; две сотни лет назад они казались как бы специально созданными для ФППИ, поскольку были фантастически дороги и не обещали никаких выгодных реальных результатов в сравнении с требуемыми инвестициями. Было время, когда правительство кое-что делало в этой области, интересуясь преимущественно оборонной стороной дела, но Соглашение Бейрейта, заключенное в 1980 году, положило конец даже этим слабым начинаниям.

Ну а Фонд Поощрения Перспективных Исследований занялся космосом и с восторгом стал швырять деньги в эту дыру. Случилось это тогда, когда корпорация, к большому своему огорчению, заработала несколько миллиардов на Томпсоновском конвертере материи, ибо первоначально предполагалось, что только теоретические исследования в этой области потребуют колоссальных средств в течение минимум целого столетия; поскольку о дивидендах Фонд не отчитывался (держателей-то акций не было), ему было необходимо как-то побыстрее отделаться от подобного богатства. И космические полеты выглядели вполне подходящей крысиной норой, чтобы спустить туда денежки.

О том, что случилось дальше, известно даже маленьким деткам.

Ракетный двигатель Ортеги сделал космические перелеты внутри Солнечной системы дешевыми, быстрыми и простыми, а энергетический экран превратил колонизацию планет в дело не только практически возможное, но и весьма доходное. Что же касается ФППИ, то ему пришлось искать новые объекты для инвестиций, дабы избежать накопления ненужной ему денежной массы.

В тот вечер я, однако, об этом не думал; просто ФППИ случайно оказался тем предметом, о котором мы с Патом знали чуть больше остальных школьников старших классов… и явно больше, чем па, который хмыкнул и сказал:

— Фонд Поощрения Перспективных Исследований, вот как! Предпочел бы, чтоб вы оказались государственным служащим. Если бы подобные психованные прожектеры облагались налогом как порядочные, правительство перестало бы выжимать подушный налог из своих граждан.

Подобную аргументацию вряд ли можно считать надежной, поскольку зависимость между этими двумя явлениями не может быть выражена простой кривой, о чем и сообщается в начальном курсе математической эмпирики. Мистер Маккиф предложил нам оценить масштабы влияния (если таковое, конечно, имелось) ФППИ на технологию с помощью специальной формулы «дрожжевого роста», но либо я не разобрался в математике, либо деятельность ФППИ стала сказываться на поведении кривой еще в начале XXI века, но в любом случае «культурное наследие», то есть аккумуляция знаний и материального богатства, удерживающая нас от превращения в дикарей, резко увеличилась в результате освобождения подобных бездоходных корпораций от уплаты налогов. Такой вывод вовсе не является «потолочным» — есть точные расчеты, подтверждающие его правильность. В самом деле, разве неясно, что случилось бы, если б вожди доисторических племен заставили какого-нибудь У га охотиться с остальными членами племени, а не позволили бы ему остаться дома и выстругать ножом первое в мире колесо, пока эта идея была еще свежа в его мозговых извилинах. Мистер Гикинг ответил:

— Я недостаточно компетентен, чтобы обсуждать подобные вопросы. Я ведь всего лишь служащий.

— А я выплачиваю вам жалованье. Не непосредственно и неохотно, но все же выплачиваю.

Я уже хотел вмешаться в спор, но почувствовал, что Пат пока предпочитает остаться в стороне. Мистер Гикинг пожал плечами и отозвался:

— Если это так, то я вам очень признателен. Однако я пришел сюда только затем, чтобы попросить ваших мальчиков пройти несколько тестов и ответить на кое-какие вопросы. Я всего лишь местный агент; я не руковожу Проектом.

Вот тут-то Пат и вмешался:

— А почему бы и нет, па? Тесты у вас в портфеле, мистер Гикинг?

— Послушай, Патрик…

— Все в порядке, па. Покажите нам тесты, мистер Гикинг.

— Хм… Я имел в виду нечто иное. У Проекта есть свой местный офис в Транслуна-Билдинг. На тесты уйдет не меньше половины рабочего дня.

— Ого! Тащиться в центр города да еще терять полдня… Сколько вы за это заплатите?

— Что? Участников просят пожертвовать своим временем в интересах науки.

Пат отрицательно покачал головой.

— Очень жаль, мистер Гикинг. Эта неделя у нас экзаменационная. А кроме того, брат и я заняты в школе работой с почасовой оплатой.

Я промолчал. Экзамены у нас уже кончились, остался лишь исторический анализ — курс очень легкий, ибо не требует математического аппарата, а лишь знания статистики и псевдопространственных расчетов. Что же касается школьной химической лаборатории, где мы работали, то она на время экзаменов закрыта. Уверен, что па ничего этого не знал, иначе он непременно вмешался бы. Па только дай зацепку, и он тут же забудет о своих предубеждениях и превратится в сурового римского судью.

Пат встал, я тоже вскочил. Мистер Гикинг продолжал сидеть.

— Есть возможность договориться, — сказал он спокойно.

Пат выжал из него столько, сколько мы зарабатывали мытьем пробирок за месяц, и это всего лишь за полрабочего дня! А потом Гикингу пришлось еще удвоить эту сумму, когда выяснилось, что нам придется проходить тесты вместе (как будто это могло быть иначе!). Мистер Гикинг заплатил без звука — чистоганом и вперед.

ГЛАВА II

Натуральный логарифм двух

Никогда в жизни я не видел столько близнецов, сколько их собралось на сороковом этаже Транслуна-Билдинг во второй половине дня в среду. Я не люблю ошиваться среди близнецов — мне кажется, что у меня двоится в глазах. И не говорите, что я непоследователен — просто я никогда не видел со стороны ту пару, часть которой составляю я сам; я всегда вижу только Пата.

И Пат думает так же; мы никогда не дружили с другими близнецами. Вот и сейчас он огляделся и присвистнул.

— Том, тебе приходилось когда-нибудь видеть подобную свалку запасных частей?

— Никогда.

— Если б я тут заправлял, я б половину из них пристрелил. — Он говорил шепотом, чтоб ненароком не оскорбить кого-нибудь из присутствующих. Пат и я пользовались той манерой разговора, к которой прибегают заключенные в тюрьмах, так что для окружающих наш разговор — головоломка, а мы понимаем друг друга отлично. — Препротивное зрелище, верно?

Тут он опять присвистнул, и я глянул туда, куда он смотрел. Разумеется, это были близняшки, но как раз тот случай, когда один — хорошо, а двое — лучше. Огненно-рыжие сестрички, помоложе нас, но не такие уж малявки — думаю, лет шестнадцати — и очаровательны, как котята персидской кошки.

Эти сестрички воздействовали на нас, как пламя свечи на ночную бабочку. Пат шепнул:

— Том, мы просто обязаны подарить им чуточку своего свободного времени!

И напрямик дунул к ним, а я чуть не отдавил ему пятки.

Девушки были одеты в подобие шотландских костюмов, и, благодаря зеленой клетчатой материи, их волосы пылали, как костер на ветру, а сами они были восхитительнее свежевыпавших снежинок. И почти так же холодны. Пат успел произнести лишь половину вступительной речи, как-вдруг потерял ее нить и заткнулся. Девчонки смотрели как бы сквозь него. Я залился краской, и от того, что могло стать величайшим позором нашей истории, нас спас лишь ослиный вопль громкоговорителя:

— Прошу внимания! Вам надлежит подойти к дверям, помеченным заглавной буквой ваших фамилий.

Так что мы отправились к двери с табличкой А-Д, а рыжие красотки — к противоположному концу алфавита, не бросив в нашу сторону ни единого взгляда. Когда мы встали в очередь, Пат пробормотал:

— Может, у меня на губах следы необсохшего молока? Или они дали обет остаться старыми девами?

— Вероятно, и то и другое вместе, — ответил я. — В любом случае я предпочитаю блондинок.

Так оно и было, поскольку Мод и — блондинка. Пат и я ухаживали за Моди Каурик с определенным успехом уже чуть ли не год, хотя в моем случае это обычно означало, что мне подсовывали приятельницу Моди — Гедду Стейли, чье представление об увлекательной беседе сводилось к многократному повторению вопроса: а не кажется ли мне, что Моди — самое прелестное существо на свете? А раз так оно и было и в подтверждении не нуждалось, то наш разговор трудно назвать особо блистательным.