9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9 - Мытько Игорь Евгеньевич - Страница 58

— А куда... а куда подевались десять миллионов новых магов?

— Умерли? — охнула Амели.

— Магутор, почему так случилось?

«В силу человеческой природы».

— Что сталось с новыми магами? Они что... правда умерли?

«Нет».

— А что произошло?

«Они перестали быть магами».

— Почему?

«В силу человеческой природы».

Порри беспомощно посмотрел на Аесли.

— Нужно быстро принять какое-то решение, — пробормотал Сен.

Гаттер огляделся и закричал:

— Мерги! Вынь ногу из-за уха! У нас тут такое!

Мергиона оправдала репутацию специалиста по быстрым решениям, мгновенно вникнув в суть дела.

— Нужно остановить Лужжа и Мордевольта, — отрывисто произнесла она.

— Как?

Свистнули нунчаки.

— Ты что, их бить собираешься?

— Что? Нет, это я для разминки. Надо им показать...

— А что мы покажем? — спросил Порри. — Мы же сами не понимаем, почему магутор выдал такие цифры. Вот если бы можно было увидеть это непонятное будущее...

— Чтобы увидеть будущее, нужен хороший прорицатель, — сказала Амели.

— Лучший прорицатель Британии работает в Департаменте Магического Прогнозирования, — сказал Сен. — Его зовут Гудвин.

— Гудвин? — обрадовался Гаттер. — Гудвин из Бэби-сити? Он еще жив? Ну надо же! А он что, действительно лучший прорицатель Британии?

— Да. Мне ухогорлоносы рассказали, откуда ВВС узнало, что я отключу сигнализацию в Министерстве магии.

— От Гудвина?

— Ага. Они просто пришли и проконсультировались. Вероятность этого составила 89...

— Решено! — оборвала товарища Пейджер. — Берем Гудвина, магутор и летим на дачу Бубльгума. Рыжик! Ко мне!

— Ух, — ухнул Филимон, наблюдая стремительный улет Мергионы и товарищей.

Подумал, переступил с ноги на ногу и добавил:

— Ух... уходим. Уходим. Уходим. Наступят времена. Почище.

4. В дело вмешивается МакКанарейкл

Внимательный читатель уже заметил[95], что Сьюзан МакКанарейкл принимала в последних событиях не самое активное участие. Точнее, самое неактивное участие. Она не врывалась в разгар событий с криком: «Прекратить немедленно!», не подбадривала коллег словами «Чего разлеглись, бездельники?», не проламывала стены и не швырялась змеями.

Профессор МакКанарейкл страдала.

Это занятие отнимает у любой женщины все силы и время, поэтому мисс Сью не появлялась даже в столовой, решив совместить страдания с разгрузочной диетой.

Объектом страданий был не кто иной, как Уинстон Мордевольт. Много лет назад он признался в любви... то есть дал понять, что влюблен... то есть из его слов неопровержимо следовало...

Нет, придется рассказать всю историю с самого начала. Это случилось, когда мама Мергионы — Горгона Пейджер — училась на третьем курсе и на одном из уроков материализации выколдовала чрезвычайно яркую и наглую пичугу.

— Что это за дрянь? — поморщилась мисс Сьюзан.

— Канарейка, — невинно ответила Горгона.

Ученики, которые хорошо знали кличку МакКанарейкл, покатились со смеху. А через пять секунд — бросились врассыпную, потому что преподавательница тоже хорошо знала свою кличку.

На педсовете мисс Сью потребовала немедленного штрафования, отчисления и расчленения негодной школьницы. Присутствующая в качестве улики канарейка принималась скандально чирикать, как только МакКанарейкл повышала голос, пытаясь переорать сумасбродную птицу. В разгар этой какофонии профессор Мордевольт, который был единственным, кто не понимал подоплеку происходящего, поймал пичугу за клюв и в наступившей тишине поинтересовался:

— А почему вы решили, что это про вас?

— А про кого? Все знают, что Канарейка — это я!

— Какая же вы канарейка? Вы больше похожи на воробушка.

Преподаватели были людьми опытными, поэтому они ни с какого смеху никуда не покатились, а сразу бросились врассыпную. МакКанарейкл — взъерошенная, с испарившейся от злости косметикой — действительно напоминала воробья.

И тут мисс Сьюзан все поняла! Она поняла, что Уинстон тайно в нее влюблен.

Деканша моментально простила Горгону, грубых детей, нечутких преподавателей, весь мир и стала ждать, когда Мордевольт решится на следующий шаг. «Какой он робкий!» — улыбалась мисс Сью, когда ее поклонник сутками пропадал в лаборатории. «Сейчас признается!» — думала она, когда Мордевольт воодушевленно носился по коридорам школы с чертежами будущей Трубы. «Его сердце разбито!» — ужасалась МакКанарейкл, когда опальный В.В. прятался от арнольдов, разыскивавших его по всей стране.

Она даже вступила в ряды борцов с Мордевольтом — и частенько отправлялась на поиски в одиночку...

А сколько было радости, когда Уинстона реабилитировали и вернули в школу! «Он столько пережил! — восхищалась мисс Сьюзан. — И все ради меня!»

И тут случилась осечка. Видимо, профессор пережил слишком много, потому что держался с очаровательной коллегой официально и обращался только по служебным вопросам. А когда Мордевольт легкомысленно позволил себя похитить, МакКанарейкл все поняла.

— Он не любит меня! — рыдала она в подушку. — Ты понимаешь?

— По... бульк... нима... бульк... ю, — отвечала подушка, — наволочку... бульк... замени...[96]

— Довольно! — сказала мисс Сьюзан, утопив в слезах годовой запас подушек. — Этому надо положить конец! Или начало! Ну хоть что-нибудь нужно положить!

Смутно представляя, что собирается делать, мисс Сью ринулась в кабинет ректора.

— Югорус! — закричала она. — Это невозможно! Вы, Югорус... Харл, вы?

За столом ректора восседал Харлей.

— Заменяю, — пояснил он, — а что делать? Вы были так встревожены, что мы не хотели вас тревожить. Дело в том...

Психоаналитик запнулся. Он не был уверен, что МакКанарейкл знает об освобождении профессора Мордевольта. Он подозревал, что между Сьюзан и Уинстоном существуют какие-то отношения. Он сомневался, что МакКанарейкл спокойно отнесется к известию о том, что освобожденный Мордевольт не счел нужным показаться ей на глаза.

«А вдруг это усугубит депрессию? — с тревогой подумал профессор. — Или, того хуже, усилит защитную агрессию?»

Словом, Харлей представлял собой клубок из неуверенности, подозрений, сомнений и тревоги — готовый клиент для психоаналитика[97].

— Вы чем-то обеспокоены? — попытался он встать на накатанную дорожку терапевтического сеанса. — Вы хотите поговорить...

— Об Уинстоне, разумеется! Я все поняла, и теперь ему не поздоровится! Он не похищен!

— Э-э-э... В общем, да, сейчас он действительно не... но перед этим он был...

— И не был никогда! У него есть другая!

— Другая? — профессор поерзал на стуле. — Насколько мне известно, у него и первой-то нет...

— У него есть я! То есть была. То есть могла бы быть, если бы он не стал ломать комедию с похищением!

— Но... мисс Сьюзан... Мордевольта действительно похитили...

— Не смейте его выгораживать! Вы все заодно.

— Честное слово! Клянусь свидетельством об окончании преподавательских курсов: террористы действительно выкрали Уинстона, но теперь...

— Не нужно клятв! Просто скажите — это правда?

— Правда, — ответил сбитый с толку Харлей. — Однако...

— Все остальное неважно! Значит, он ждет меня! Я иду, милый! И горе тому, кто захочет помешать моей нежности!

Харлей нежности решил не мешать, адекватно оценив мегатонны женского горя, накопившиеся в недрах мисс Сью и сейчас приведенные в боевое состояние.

Представьте себе могущественную ведьму в боевой раскраске, размахивающую смертоносными заклятиями, полыхающую молниями, громыхающую громами и готовую на все. Представили? Так вот, эта ведьма бросилась бы наутек, едва завидев мисс Сью.

5. Поворотный момент истории

Ректор Школы волшебства Югорус Лужж очень устал к вечеру. Нет! Югорус не просто очень устал, а был измотан и выжат как лимон. Или губка. Или любой другой предмет, который можно измотать и выжать. А все потому, что целый день пытался не колдовать. Время от времени волшебник, забывшись, создавал какую-нибудь безделушку, получал нагоняй от Мордевольта, тут же ее испуганно уничтожал и получал второй нагоняй. Уинстон так и не приступил к активным действиям по переделке Трубы, Сен куда-то запропастился, и Лужж был даже рад, что такой неудачный день наконец завершился.