Реквием каравану PQ-17 (др. изд.) - Пикуль Валентин Саввич - Страница 41

Потом он снова навестил штурмана, которого было жаль.

– А мы движемся, – сказал он. – Я сейчас опробовал наши «эрликоны». Там плыл какой-то ящик, и я рассадил его в щепки. В конце концов… Вы позволите мне выпить? Благодарю… В конце концов, говорю я вам, стрелять не так уж трудно. Самое главное – быть спокойным и помнить, что ты мужчина. Больше всего в жизни я не терплю сопляков, уличных девок и человеческой несправедливости… Гитлера я ненавижу! Потому я и пошел в эту сумасшедшую экскурсию к берегам России…

У себя в каюте он переоделся в пижаму, отправился в душевую. Водосистема и фановая еще работали. От хода машины слегка дрожала прогретая палуба. Насвистывая, он принял горячий душ. Пока ничего страшного. Бывает в море и хуже.

«Чья нога? Твоя, дядя Дик? Так чего ты молчал раньше?»

Брэнгвина вдруг вырвало, когда он подумал, что нога и тело потонули отдельно. Вряд ли они еще достигли дна…

– Кажется, я завибрировал, – сказал он, становясь строже к своим и чужим поступкам.

…при исполнении союзного долга

– Придется пожертвовать бортом, – сказал командир Дайк и передал бинокль с усиленными линзами помощнику Баффину.

Тот недолго рассматривал тонущее вдалеке от них судно.

– Ветер будет бить справа, – ответил. – Но уйти от них мы тоже не можем, хотя инструкции и призывают нас не увлекаться спасением людей… А вдруг и с нами случится такое?

Судно ПЛО – «Орфей» – всего в 840 тонн, недавно покрашенное в доках Ливерпуля, теперь казалось красным, будто обваренный краб. Корпус его разъело солью и ржавчиной. «Орфей», которому выпало продолжать путь до СССР, изо всех сил стремился сплотить вокруг себя безоружные транспорта. Однажды ему удалось законвоировать два из них, но одно немцы торпедировали, а другое – в страхе – забилось в паковый лед. И вот случайная встреча: наткнулись на одиноко тонущее судно. Пологая волна, внешне спокойная, на самом деле била сильно.

– Баффин, я попрошу вас на бак, – сказал командир.

– Отлично, сэр. Вы не волнуйтесь, хотя борта у нас скоро превратятся в лохмотья… Желаю удачи!

На палубе тонущего транспорта стояли люди. Внешне они были, как и волны под ними, почти спокойны. Но это обманчивое впечатление: у людей уже лопались нервы. Только один был с чемоданом, остальные вещей не взяли.

– Что с вами случилось?! – проорал Дайк, но с борта ему не ответили. – Я задал им глупый вопрос, – хмыкнул Дайк. – Если тонут, значит, есть дырка. Только она с другого борта, и мы ее не видим… В машине! – наказал он по трубам. – Это вы, Эйш? Предупреждаю: у вас в котельных скоро будет вода.

– Это к чему вы сказали? – прогудели медные трубы.

– Просто так, пришлось к слову… не обижайтесь, Эйш!

«Орфей» подошел под корму транспорта, и тот всей массой своего борта тяжко навалился на хрупкий корвет. Раздался хряск металла, словно не кораблю, а человеку ломали кости.

– Прыгай! – И на палубу вдруг одиноко упал чемодан. – Прыгай! – вопил Дайк, и вслед прыгнул владелец чемодана.

Два борта разомкнулись на волне, и он попал между ними – в воду. Жалкий вскрик, и борта неумолимо сдвинулись. Потом, хрустя шпангоутами, они снова разошлись, а Дайк заметил на воде красное пятно. От человека остался только его чемодан!

– Следующий… прыгай! – заорал Дайк.

Вдруг щелкнул динамик на мостике:

– Носовой погреб – мостику: у нас вода.

Дайк сунулся носом в микрофон.

– Сколько? – спросил.

– По колено…

Ответить он не успел. С транспорта вдруг посыпались люди, как по команде, разом. Один на другого. Был очень удачный момент: борт «Орфея» поднялся на волне, почти достигнув среза палубы транспорта. Дайк отвернулся. Он-то ведь знал, что сейчас все станет наоборот: «Орфей» уйдет вниз, а транспорт вырастет перед корветом, как пятиэтажный дом…

«Так и есть… вот он – хруст костей о металл!»

– В машине? – спросил он. – Эйш, скажите – воды нет?

– Обшивка лопнула. Тут хлещет, как из бочек…

– Малый вперед! – скомандовал Дайк и передал в микрофон общей трансляции: – Подвахте – на уборку полубака…

Через ветровое стекло он глянул с мостика вниз: Баффин, молодчага, крепился, а вокруг валялись и корчились люди с перебитыми ногами, палуба была забрызгана кровью.

На расблоке Дайк переключил свой микрофон:

– Мостик – носовому погребу: сколько у вас воды?

– Было по колено, теперь по грудь, сэр.

– Удивляюсь! – отвечал Дайк. – Вы что-нибудь делаете там, кроме того, что не забываете измерять ее уровень? – Бросил микрофон и прокричал вниз: – Баффин, вас просят в погреб…

«Орфей» медленно уходил прочь от гибнущего корабля. В этот день они повстречали «Винстон-Саллен», и оттуда американцы через рупоры стали облаивать англичан:

– Эй, на корвете! Когда вы нужны с пушками, так вас не доищешься… Вы бы видели, что тут творилось вчера вечером… мерзавцы!.. трусы!..

«Орфей», шумно дыша трубами воздуходувок, проследовал мимо. Сигнальщик перебирал в руках фалы для поднятия ответного сигнала. Дайк тронул шелковые струны фалов с нежностью, как волосы своей пожилой подруги перед разлукой с нею.

– Никогда не следует отвечать на брань, – сказал он печально. – Лучше законвоируем этих грубиянов и делом докажем янки, что наш «Орфей» способен постоять за безоружных.

– Они не безоружны, сэр: у них спаренные «эрликоны».

– Что толку? – вздохнул Дайк. – Или не умеют, или боятся, но «эрликоны» на транспортах молчат…

Подвахта недолго копалась на баке. Море смыло все!

– Сколько мы не спали уже? – спросил Баффин.

– Пятые сутки, если не ошибаюсь… Я не хочу спать.

Командир сидел в кожаном кресле, воздетом, как трон, над высотой мостика. Перед ним лежал бинокль, сигареты, две зажигалки, фонарь, карандаш от головной боли и перчатки.

– А вы поспите, – сказал он, вытирая слезы от ветра.

– А разве можно уснуть? – Баффин привалился плечом к комингсу двери, заглядывая в рубку, где светился голубой экран локатора. – Что-нибудь видно, Кристен? – спросил, зевая.

Радиометрист прокатил вкруговую шарнир настройки:

– Вы же сами видите – ничего!

Баффин лениво, пересилив себя, треснул его по лицу:

– Надо добавить «сэр»!

– Экран чист, сэр. На правом пеленге мерцание точки, сэр. Очевидно, плавает айсберг, сэр… Об изменениях доложу, сэр!

– Баффин, – послышался голос Дайка, – не мешайте ему… Лучше посмотрите на карту: где мы сейчас?

Выслушав ответ, он закрыл глаза, как мертвец.

– До рандеву с русскими осталось двадцать два часа.

– Нас уже не будет в живых… До русской зоны далеко.

– Если выживем, Баффин, мы их встретим. И они – нас…

Радиометрист засек рубку всплывшей подводной лодки. Дайк передал направление курса на «Винстон-Саллен» и сказал:

– Пусть янки уйдут, мы их нагоним потом… В машине, – скомандовал он, – дайте что можете. А чего не можете – тоже дайте… Баффин, а вам – вниз!

Баффин сначала залез в носовой погреб, где в промозглых потемках, в свете тусклейших ламп, суетились вокруг воздушного лифта люди. В лотках подачи – по трубам – уползали наверх противолодочные снаряды. Все гремело и качалось в этой могиле, с переборок зловонно текло. Изоляция после затопления отсырела (людей часто дергало током). Баффин ушел отсюда и на палубе, враскорячку стоя у пушки, соединил себя с мостиком:

– Дайк, в погребе – как в аптеке… А что на локаторе?

Нос корвета уходил в небо, потом рушился в пропасть, с трудом выгребаясь из океанских хлябей. Соль разъедала кожу. Никогда Баффин не задумывался над тем, что двигает людьми в бою, и правая рука его взмахнула почти равнодушно:

– Но противнику… дослать! Замок… отскочи! Огонь!

Над местом погружения лодки рвались снаряды. С носа сбросили три «ежа» бомб. Баффин, широко расставив ноги, стоял на баке, как чурбан, его воспаленное лицо было мокрым. Он слушал скрип корпуса, воспринимая на слух грохоты обшивки, листы которой болтались на последних заклепках.