Умри, ведьма! - Первушина Елена Владимировна - Страница 6

— Так ты тоже думаешь: рвать? — уточнил Гис.

— Рвать, ясное дело.

— А ты, Десс?

Женщина молча пожала плечами.

— Ладно, начнем, благословясь.

Шеламцы сели вокруг костра, вытянули перед собой раскрытые ладони и негромко запели. Кали подался вперед, чтобы уловить слова заклятия, но его ждало разочарование: это была всего лишь старая колыбельная, какую знала всякая баба в деревне:

Песня накатывалась ровно, как морской прибой, укачивала, затягивала, и на ладонях колдунов затеплилось, а потом стало разгораться, темнеть, наливаться силой кольцо бурого огня.

Потом песня переменилась, и языки пламени послушно вытянулись, заиграли в полную силу.

На последних словах шеламцы разом хлопнули в ладоши, огненное кольцо разорвалось на четыре части, зашипели, извиваясь, последние языки пламени и пропали в рукавах колдунов.

— Вот и поделили Силу-то, — сказал довольный Кир. — Ты где хорониться надумал, Гис, ежели не тайна?

— Да какая там тайна? Я и не думал толком. Неловко как-то. Будто на похоронах за вдовой ухлестывать. Можно к выкупным маркграфам податься. Они на своей земле хозяева, королевская воля им не указ. Опять же, не первый год с дивами воюют, знают, как шеламца приветить.

— За… Забудь ты про маркграфов! Король им не указ, но против островных магов и они не попрут. Мы вот с Густом надумали за Шелам уйти.

— Наскрозь? — не без ехидства поинтересовалась женщина.

— А, бодай тебя! — огрызнулся Кир. — Закрайком, как все добрые люди. В Зашеламье небось королевствов-то много. А колдуны везде нужны.

— Да помолчи ты, огрызок шеламский! — бросил Густ сердито. — Шуршит навроде что-то в кустах!

Кали замер, но, когда два колдуна, разводя руками подлесок, стали приближаться к нему, понял, что обнаружен, и бросился в бега.

Не тут-то было! Они в момент догнали его, скрутили и потащили назад к костру.

— Пацаненок какой-то подглядывал за нами! — закричал Кир.

— Пацаненок, говоришь? — Гис усмехнулся. — Да у него, верно, у самого пацанята по двору бегают. Нет, таких гостей к нам еще не жаловало. Небось сидел в кустах да прикидывал, сколько за наши четыре головы солдаты дадут.

— За шеламцев? Ты что сдурел, Гис?

— Это не я, это время сдурело. Королевский указ забыл? Что только делать с ним теперь? Лица наши он видел.

— А то их без него мало народу видело? — спокойно возразила женщина. — Вот только метку ему на память о нынешней ночи оставлю.

Она размахнулась и ударила Кали по лицу. Он взвыл по-звериному. На его щеке ясно отпечатались четыре точеных пальчика — будто раскаленным железом приложило.

— Отпустите его, ребята, — велел Гис, поморщившись. — Он ведь сейчас весь Шелам перебудит.

Шеламцы разжали руки, и Кали с воем, не разбирая дороги, бросился в ночную темноту.

— Зря ты так, Десс, — сказал Густ. — Теперь о нас еще хуже думать будут.

— А тебе что за разница? — возразил Гис. — Худо, хорошо ли, а нынче тебя всякий ловить будет. Ты теперь — верный доход, кусок хлеба для детишек.

— В Зашеламье уходить надо, — повторил Кир.

— Уходите, — тихо и зло сказала женщина. — Пусть будет так. У кого ничего здесь нет — уходите. А я останусь с Клаймом. И если кто-нибудь хоть горсть земли с его могилы возьмет… — Она отвернулась от людей, прижалась лицом к стволу дерева и заплакала.

— Неладно получилось, — пробормотал Густ. — Ну да всяко уходить надо, рассветет скоро. Прощай, Гис. Прощай, Десс.

— Прощай, Гис, — повторил Кир.

Они растаяли в темноте.

Гис положил руки на плечи женщины и тихо стал ее уговаривать:

— Полно, Десси, полно, не убивайся. Осень придет, горе водой унесет.

— Осень… — Женщина шмыгнула носом, высморкалась в пальцы. — Осенью, верно, у каждого тут горе будет. Не меньше, чем мое…

Часть первая

БЕЛЫЙ ЗАМОК

Лето

Глава 1

Радка навалилась на тугую дверь, уперлась плечом и задиком, выставила на крыльцо подойник и ведерко с нагретой водой, выскользнула сама. Зажмурилась, поймав на лицо косые лучи утреннего солнца, зевнула, протерла глаза и ойкнула. Ступенькой ниже сидела и дремала, обняв колени, незнакомая женщина. Вернее, как раз от Радкиной возни и ойканья она и проснулась, протерла глаза, отбросила за спину бледно-рыжую косу.

— Что, не узнаешь? Подурнела сильно? — спросила она, усмехаясь.

И тут Радка ее узнала. Лицо ночной гостьи было ужас как похоже на лицо Радкиной матери, разве что немного моложе, смуглее и суше.

— Тетя Дионисия… — прошептала девочка.

— Так-таки тетя? А может, кто другой? Кто я тебе, Радушка? Тетка?

— Сестрица… — протянула Радка с опаской.

Сестрица не сестрица, еще посмотреть надо, а что лесная девица — это ясно. А из Шелама мало ли что прийти может!

Но женщина уже ласково притянула Радку к себе, чмокнула в висок, обдала запахами солнца, травы и немытых волос.

— Помнишь, — сказала она тихо. — Большая уже стала, а помнишь. Хорошо!

Радка помнила.

Сестрица Десси приходила к ним в гости лет шесть или семь назад, принесла матери шерстяную, в красную и черную клетку дивно-мягкую юбку, а Радке деревянного конька, который умел топать ногами и качать головой.

Если уж совсем честно, то сильней всего запомнился Радке этот самый конек, да еще как мать вдруг спросила:

— А отец-то как?

И Десси ответила:

— Отец тебя забыть не может.

Радка потом много недоумевала, отец тогда и впрямь дня на три уезжал в город, только с чего ему мать-то забывать?

Вернувшись и услыхав от соседей, что Десси была в гостях, он побелел и сказал тихо и страшно:

— Чтоб я больше имени этой твари в своем доме не слышал.

Конька Радка от греха подальше утащила за баню, построила ему конюшню из щепочек и там оставила. Мать дареную юбку тоже ни разу не надевала.

Потому-то Радка и не хотела сразу признаваться сестре, чуяла, что ввязывается в не шибко приятную историю. Она решила поскорее чмокнуть Десси и сбежать, но Десси вдруг сама отпустила ее, насторожилась, прислушалась к чему-то, словно кошка, не ушами, а всем телом.