Умри, ведьма! - Первушина Елена Владимировна - Страница 42

— Я не благословен в детях, — сообщил Человек-Медведь со вздохом. — Мой старший сын полюбил женщину из вашего замка, но их разлучили, и она умерла. Младший был разгневан тем, что старший не стал мстить. Он вообразил себя сильнее брата и напал на него. Кто знает, чем кончился бы их бой, если бы не вмешались вы. Поэтому я благодарен вам.

— А почему старший не захотел мстить? — поинтересовался Сайнем, осторожно присаживаясь на камень. Его сердце уже так давно и надежно угнездилось в пятках, что он даже начал к этому привыкать.

Человеческое лицо улыбнулось, и одновременно медвежья голова облизнула губы длинным розовым языком.

— Он сказал: «Она так любила жизнь. Разве стану я сеять смерть ее именем?» Дети часто говорят странные вещи. Чем старше, тем чаще. Так что я дважды обязан тебе. Ты не дал убить моего старшего сына и исцелил младшего. Чем я могу отблагодарить тебя?

Сайнем не стал долго раздумывать.

— Здесь в лесу скитаются странные охотники, — сказал он. — Они одеты как люди Королевства и стреляют чужанскими стрелами. Ты знаешь, откуда они взялись?

Человек-Медведь прикрыл глаза и долго молчал.

— Ты умеешь задавать вопросы, — сказал он наконец. — Этого почти никто не знает, и я надеялся, не узнает еще долго, но я дал слово и отвечу тебе. Недавно в лесу появился новый Хозяин. Это его солдаты. Он призвал их.

— Хозяин? — удивился Сайнем. — Я думал, Хозяин Шелама — ты.

На этот раз мохнатый расхохотался гулко и раскатисто, во всю мощь своих медвежьих легких.

— Я скорее гость, — пояснил он. — У Шелама не может быть Хозяина. Но тот, кого сжигают горе и обида, может в отчаянье своем достучаться до Сердца Шелама. Верней, до его Чрева, где живет магия превращений. Тогда он становится Хозяином некоторых волшебных сил Шелама. На недолгий срок. Я знаю, что ты хочешь спросить дальше. И хотел бы попросить тебя молчать.

— Тот, кого ты зовешь Хозяином Шелама, убил моих друзей, — возразил Сайнем. — Он может снова отнять чью-то жизнь, не удосужившись объяснить за что. Я должен знать, что ему надо.

— Хорошо, тогда иди, — грустно сказал Человек-Медведь. — Я обещал дать тебе то, что ты пожелаешь. Мой слуга отведет тебя. Иди за ним, и ты увидишь Хозяина Шелама.

Человек-Росомаха вновь вел Сайнема от озера через верховые болота, потом по чистому стозвонному сосняку. И это было очень хорошо, потому что в подступивших сумерках Сайнем мало что видел и вокруг, и под ногами, а оттого все время боялся выколоть глаз или расквасить нос. Но под сапогами была лишь сухая, едва присыпанная снегом трава да сосновые шишки. Наконец стволы расступились, и волшебник различил, что они стоят рядом с каким-то крутым, поросшим травой склоном. Росомаха сделал лапой предостерегающий знак и шепотом велел ступать тише. Затем он негромко свистнул, и вдруг вниз по склону к его лапам сбежал огромный паучище с фонариком на спине. Сайнем даже не слишком удивился. В порядке вещей. Росомаха посадил паука на плечо, и они зашагали дальше в облаке зеленоватого света. Волшебник и его провожатый осторожно обошли холм и… Сайнем замер.

В маленькой ложбинке у самого холма спиной к ним сидел грязный мальчишка в порванной одежде. Он что-то бормотал под нос, кутался в свои лохмотья, то и дело отбрасывал за спину пряди длинных, неровно стриженных волос, вытирал сопливый нос и с урчанием вгрызался в какой-то кусок. Сайнем присмотрелся и увидел, что из кулака парня свисает мышиный хвост.

«Хозяин Леса?!»

Словно услышав его мысль (а скорее, их шаги), парень вдруг насторожился, обернулся, подпрыгнул вверх и в прыжке внезапно превратился в волка. Лохматый светло-серый волк, прихрамывая, бросился наутек и растаял в темноте.

Сайнем потер подбородок и повернулся к своему спутнику:

— Пойдем назад?

Тот покачал длинной мордой:

— Подожди. Ты видел не все. Дождемся луны.

Узкий серпик старой луны вскоре засветился над лесом, и едва его луч отразился от снежной глади у подножия холма, как холм беззвучно раскололся пополам, открывая незваным гостям свое темное нутро. Человек-Росомаха велел Сайнему воткнуть копье в подножие холма рядом с разломом и войти внутрь.

Они лежали на лавках вдоль стен, а кто и просто на полу у холодного очага и мирно спали, кто закинув руки за голову, кто сложив их на груди. Молодые парни в разноцветных камзолах и коротких охотничьих плащах, сколотых дорогими пряжками. Золотая столичная молодежь, одетая по позапрошлогодней моде. Воинство из легенды, что проснется для последней битвы перед концом света.

Сайнем поспешил уйти.

Выйдя из пещеры, он остановился. Стоило бы подождать мальчишку-оборотня и убить его. Если верить Человеку-Медведю, даже самой легкой раны копья хватило бы. Если верить Человеку-Медведю, так было бы лучше всего и для Шелама, и для людей. Стоило бы… Сайнем со вздохом расстегнул застежку теплого плаща (на росомахе, между прочим) и положил его на землю. Снял подбитый лисой жилет, на всякий случай срезал медные пуговицы (вроде Верховный накладывал заговор только на железо, но осторожность не помешает) и отправил его туда же. Теперь из теплых вещей на волшебнике остался лишь тонкий шерстяной кафтан. Сайнем лязгал зубами, но не раскаивался.

На берегу озера Сайнема ждал Человек-Медведь.

Увидев вконец закоченевшего волшебника, он усмехнулся и сочувственно зацокал языком.

— Ну что, болтун, не надоело задавать вопросы? В следующий раз, прежде чем спрашивать, подумай, что ты будешь делать с ответом.

— Если вовремя не спросить, ответ будет думать, что делать с тобой, — парировал волшебник.

Медведь расхохотался и снова зацокал языком. И вдруг в ответ на его призыв из темноты лесной чащи выскочила дюжина белок. Зверьки бросились к Сайнему и, уцепившись коготками за кафтан, повисли на нем живой шубой.

— Не благодари! — рявкнул Медведь. — И больше мне не попадайся, договорились?

— Договорились, — пообещал волшебник.

Человек-Росомаха привел его лошадь, и они тронулись тем же порядком в обратный путь. Белки сидели смирно, только морщили сердито носики и брезгливо принюхивались к волшебнику.

У самого замка Человек-Росомаха отпустил поводья и, не прощаясь, исчез в лесу. Сайнем спешился и ступил на мост. Видимо, его поджидали: ворота замка тут же открылись, и все — и графята, и чужане, и ведьма — разом высыпали навстречу.

Вот тут-то белки и решили, что на сегодня с них хватит.

Сайнем стоял посреди моста, а белки живым дождем сыпались с него и, стуча коготками, неслись обратно в лес. Волшебник чувствовал себя шутом гороховым. Он даже не сразу понял, что происходит.

Внезапно шеламка низко, в пояс, поклонилась ему. За ней склонились Луньки, а поглядев на них, и чужане. Волшебник только развел руками.

Дорогой Сайнем раздумывал: что и как рассказать в замке. Подумал и решил рассказывать всю правду. Только о маленьком мышееде-оборотне он умолчал — в конце концов, это было его, Сайнема, желание, его розыски. Кроме того, если некоторые горячие головы узнают, кто нынче поселился в Шеламе, греха не оберешься.

Десси пересказала историю волшебника Дудочнику. Маленький человечек уважительно покачал головой и сказал:

— Наверняка этот Человек-Медведь — очень древний гость в Шеламе. Говорят, он стал таким с тех пор, как его сородичи выкололи ему глаз и отрезали руку, посвятив его лесу. Но я ничего не знаю о том, правда это или нет. Я не помню тех времен. Тогда истории рассказывали не словом, а ножом, а потому те времена для меня недоступны.

На рассвете Десси тайком выскользнула из замка и побежала к лесу. Идти было нелегко — тот первый снегопад оказался последним, и даже среди деревьев снега лежало едва на пол-ладони. А уж на наезженных дорогах и нахоженных тропках и вовсе был голый лед, и Десси то и дело раскидывала руки, пытаясь удержать равновесие. Наконец она выбралась на маленькую поляну и, обратившись лицом к темной стене островерхих елей, громко сказала: