Умри, ведьма! - Первушина Елена Владимировна - Страница 20

— А на что нам справедливость? Нам замок нужен, а его по-иному не освободишь. С Шеламом нельзя иначе. Если хочешь что-то у него взять, нужно прежде отдать.

— А ты что отдашь?

— Посмертье свое. Обыкновенные мертвецы за Мечом недолго живут. Год, а то и меньше. Потом обратно к нам возвращаются, в новую жизнь. А шеламцы после смерти в Шелам навсегда уходят. Вот я свою дорогу для Привиденьицы и открою.

— А с тобой потом что будет?

— Не знаю. Доживу до смерти, а там посмотрим.

Карстен промолчал. Пока что он понял только одно — они с шеламкой все видят по-разному. И думают по-разному. Точнее сказать — в разные стороны думают. Тьфу, бред, запутался! Такие новости еще нужно переварить.

У Радки с Рейнхардом тоже рты пооткрывались от удивления. Мильда — и та не нашла, что сказать.

— Вот видишь, доменос Клык, — промолвила Десси тихо. — Я же говорила тебе, что хочу эту зиму пережить. И за это могу по самой высокой цене заплатить. Так что подвоха от меня не жди — не дождешься.

— Ладно. — Карстен поднялся на ноги. — Когда в замок пойдем, сестрица ведьма?

— Считай, что сегодня. Поди к себе, поспи, а на рассвете выйдем. Там и гроза должна вскорости поспеть.

Мысленно Десси добавила: «Если Шелам захочет». На словах все вон как славно, а как на деле будет? Ладно, до рассвета недолго осталось, там все и узнаем.

Глава 15

Вымоленная гроза неспешно наползала из-за леса, и перед рассветом лежащая без сна Десси почуяла, как отяжелели и покрылись мелкими капельками ее волосы. Все жилы в теле заныли, предвкушая сегодняшнее развлечение. Десси открыла глаза, убедилась, что снова видит в темноте, слезла с полатей, натянула рубашку и юбку. К ее немалому удивлению, Радка встрепенулась и сползла следом.

— Я с тобой пойду, — заявила она, протирая глаза.

— Брысь на место!

— He-а. Ты не думай, я мешать не буду, я на бережку постою. Я тут без тебя оставаться боюсь.

— Вот еще!

— Да пусть идет, — шепотом предложил Дудочник, возникая на пороге; из-за его плеча торчал колчан с луком и пятью стрелами. — Видишь, любопытно ей. А любопытство — вещь хорошая. Без него в мире ничего не делается.

— Чтоб вам в другой раз комарами родиться! — проворчала Десси.

— Я за ней присмотрю, — пообещал Дудочник.

Десси хотела возразить, что за ним самим присмотр требуется, но поняла вдруг, что ей плевать. Где-то там над Вьей клубились тучи, созревали молнии, заводили хоровод ветра, и лишь это сейчас было важно.

— Топор возьми, — велела она Радке. — Смотри только, не напорись.

Гнешка то ли не проснулась, то ли лежала молчком.

За околицей их поджидали Карстен и Рейнхард.

— Спасибо, кормилицу не притащили, — поблагодарила Десси братьев.

— Не волнуйся, всем дело найдется, — успокоил ее Дудочник.

Десси топнула ногой:

— Если ты еще за старые шутки возьмешься!

— О чем ты, сестрица ведьма? Кто с тобой? — спросил Карстен.

— Да так, в другой раз расскажу. Забирай у Радки топор. Меч свой можешь брату оставить.

— А ты?

— Мое оружие завсегда при мне.

Карстен покрутил топорик в руках. Чудной какой-то. На деревенские не похож, на клевцы боевые — тоже. Сам легкий, обух узкий, а лезвие — будто половинка осинового листа. Сразу видно — ведьмачьи штуки.

Белый замок купался в розовых рассветных лучах и казался дивным пирожным с королевского стола. Только вот Десси была уверена, что это пирожное вовсе не спешит быть съеденным. Наоборот, само бы с удовольствием схрумкало пару человечков.

Рейнхард и Радка под присмотром Дудочника натаскали хворосту и развели костер. Дудочник вытащил из колчана стрелы и сунул наконечниками в огонь. Наконечники были из оббитого камня. В колчане Десси признала голенище от старого сапога.

— «На бой, бароны края! Скарб, замки, все в заклад, а там — недолго праздновать врагам!»[1] — шепнул ей Дудочник на ухо, улучив минуту.

Десси посмеялась, и на душе у нее почему-то полегчало.

Только теперь она решилась поделиться с молодым Луньком своими планами:

— Сейчас, братец… э-э…

— Карл, — напомнил Дудочник.

— Угу, Карл. Он сейчас мост опустит, мы в замок пойдем. Там что-то есть такое, что Привиденьицу по нашу сторону Меча держит. Нужно это что-то найти и уничтожить. Тогда я для Привиденьицы дорогу открою, она и уйдет.

— А это «что-то» в каком роде? В смысле — на что похоже?

— Знать бы! Это только колдун знает, который заклятье наложил. Только вот еще что. Когда увидишь Привиденьицу, ни за что не давай ей коснуться тебя.

И не давая Карстену времени обдумать ее слова и испугаться по-настоящему, крикнула Дудочнику:

— Начинай, проходимец, Шелам тебе в помощь!

Дудочник подхватил лук, сунул одну стрелу в зубы, другую наложил на тетиву, оттянул до уха, прицелился.

«Грмм! Грмм!» — прогудели стрелы и рассекли цепи, на которых висел мост. Тот заскрежетал отчаянно, потом его свободный конец плюхнулся наземь, поднимая кучи пыли. Однако мост встал почти ровно, не надломился, не перевернулся, не рухнул в ров.

«Первое везенье», — подумала Десси и махнула рукой Карстену:

— Пошли!

Во второй раз им тоже повезло. До замка они дошли без приключений. Прогнившие доски расползались под каблуками, но стояли. Белая паутина была скользкой, противно поскрипывала при каждом шаге, но вела себя смирно — за ноги не хватала, удушить не пыталась. Поднятая решетка не свалилась им на головы, двери покорно отворялись. Привиденьица будто не замечала, что в ее владениях появились чужаки.

— Теперь иди вперед, — велела Десси Луньку. — Показывай мне все по порядку. Каждую комнату, каждый коридор.

— В подвал надо?

— Подвал напоследок.

Первый этаж. Огромная кухня, затхлый с гнильцой воздух. Белый неровный бугор в центре. Десси дернулась было, но признала под покровом паутины стол с табуретками. Неподвижный белый водопад у стены, гладкие, будто скорлупки, полушария — печь, горшки. Кладовки, здесь гнилью пахнет почти невыносимо. Комнаты прислуги. Голые лавки, столы, подоконники. Отсюда уходили без поспешности, забирали все.

Скрип под ногами становился все громче и громче, но, как ни напрягала Десси слух, иных звуков ей разобрать не удавалось.

Лестница. Поворот, еще поворот. Паутина скользит, пружинит. «Может, она надеется, что мы попросту сверзимся отсюда?»

Второй этаж. Господские покои. Кровать с балдахином, паутина свисает с него клочьями, ее колышет влетающий в разбитое окно ветер. На плоском сундучке рядом с кроватью можно различить опрокинутый кубок, тарелку.

Карстен застывает в дверях, осматривается, потом просит:

— Десси, давай не будем входить. Можно?

— Можно, доменос.

Еще комната. Здесь тоже пусто. Две голые кровати, светильник на столе. На подоконнике застыл в ожидании маленький деревянный конек. Паутина оплела его ноги и спину, но голову почему-то пощадила, и на Десси с Карстеном смотрят из полумрака печальные черные глаза. Десси думает, колеблется, потом решает:

— Нет, не то. Идем дальше.

От скрипа у обоих уже звенит в ушах.

Галерея. Причудливые сталактиты, в которые паутина превратила висевшее по стенам оружие, кажутся Десси забавными. Но Карстен шепчет под нос страшные проклятия.

Пиршественный зал. Здесь светлее. Лучи солнца падают из узких окон под самым потолком, скрещиваются в центре зала. К стропилам привязана и медленно покачивается на высоте человеческого роста белоснежная резная колыбель. Десси видит ее плавное замедленное кружение и понимает — колыбель не пустая, там что-то лежит.

Они подходят ближе. В колыбели, как и положено, лежит младенец. Веселый здоровый ребеночек месяцев четырех-пяти от роду. Увидев людей, он улыбается, теребит пальчиками край лоскутного одеяльца, бормочет что-то вроде «Ала, ала, гла…»