Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания - Грищенко Александр Игоревич - Страница 87

К нему сполна вернулся его разум и членораздельная речь, но что с ним было всё это время, он не помнил, потому и спросил своего господина:

— Отчего здесь столько народу?

— Лучше тебе, милый мой, того не знать, — ответил ему тот. — Довольно с нас и того, что мы только что увидели.

Тут Максимилла взяла за руки Андрея и Стратокла и повела их в свой покой, последовали за ними и прочие ученики. Сев вокруг Андрея, все с замиранием сердца устремили на него свои взоры, дабы он сказал им что-нибудь. Максимилла, по правде говоря, уверовав сама, желала и Стратокла привести к вере и для этого старалась разговорить апостола, ведь смятённый юноша находился пока под сильным влиянием брата, а тот погряз в богохульстве и презрении ко всему вышнему.

— О дитя моё Стратокл! — начал Андрей. — Прекрасно я вижу, как приведён ты весь в движение из-за всего произошедшего. Знаю я и то, что должен вывести на свет нового человека, покоящегося пока в тебе. Уже само то, что ты в полном недоумении размышляешь о случившемся — как, мол, такое могло быть, — важнейший признак того, что душа твоя пришла в смятение. Признаться, меня радует твоё недоумение, радуют твои сомнения, мне приятно твоё изумление. Разрешись же чадом, которое носишь! К чему предаваться одним лишь родовым мукам! Знай, что не новичок я, подобно твоим эллинским философам, в искусстве не только повивальном, но и прорицальном. Рождаешь ты то, что мне любо; молчишь о том, что я говорю; а что у тебя сейчас внутри — я воспитаю. Ведь знаю я, кто молчит, и знаю, кто молча желает истины. Уже говорит со мною неслышно твой новый человек; уже видно мне всё то, что терпел он много лет: стыдится он своей прежней веры, горюет о своей прежней жизни, пустыми считает все свои прежние убеждения, недоумевая при этом, какова же настоящая вера, и смело порицает своих прежних пустых богов, и страдает, сделавшись ради учения неугомонным скитальцем, рабом своих привязанностей ко всему внешнему. Что теперь его прежняя философия? Теперь он понял, что она напрасна, видит, что она пуста и низменна! Теперь он знает, что не сулит она его душе никакой пользы. Так что же? Не это ли говорит, о Стратокл, тот человек, который уже выходит из тебя?

— О-о-о… — простонал Стратокл. — О прозорливейший человек! Воистину ты вестник Бога Живого. Теперь уж точно не отступлю я от тебя, пока не познаю самого себя, пока не смогу презреть всё то, в чём ты обличил меня, — всё, в чём напрасно проводил я доселе время.

Ни днём ни ночью не покидал с тех пор Стратокл Андрея, всё спрашивал и спрашивал его, а получая ответы, успокаивался, наслаждался молча спасительными речами апостола. Отказался он от пирушек с друзьями, но всегда стремился остаться наедине с Андреем, потому что стеснялся беседовать с ним в присутствии кого бы то ни было. Он выжидал время, когда ученики Андрея или занимались своими делами, или спали, и не давал тогда заснуть апостолу своими расспросами, и радовался вновь и вновь его словам. Но однажды сказал ему Андрей:

— Не стоит таить ото всех свои вопросы, о Стратокл. Двойную пользу ты получишь, если поведаешь нашим братьям свои муки, а я буду отвечать тебе при них. Так вернее утвердится в тебе то, чего желаешь ты и ищешь. Это как женщина, которая рожает, — настигают её муки, и некая сила вытесняет её плод наружу. Смотри: все женщины, которые ходят к нам, прекрасно знают о том, для них это совершенно очевидно и вовсе никакая не тайна. Пойми: новорождённый прокричит лишь после того, как накричится его мать. А после родов берутся за младенца повитухи и помогают ему всем необходимым: на то они и посвящены в повивальное искусство. Помни, что и я в нём сведущ. Так и тебе, дитя моё Стратокл, не нужно стесняться выставлять на всеобщее обозрение то, что зачато в тебе. Не отказывайся от помощи своих мамок и нянек — пусть помогают, пусть и они подают тебе добрые советы, спасительные слова, в которых ты так нуждаешься.

В таких беседах Стратокл блаженно проводил время, укрепляясь столь понятными и близкими ему словами, и стяжал твёрдую душу и прочную и непоколебимую веру в Господа. И больше всех радовались этому Максимилла и Ифидама. Исцелённый Алкман также не отступал более от веры. Ликуя беспрестанно, утверждаясь ежечасно во Христе, благодарные Стратокл и Максимилла, Ифидама и Алкман вместе со многими другими братьями сподобились наконец печати Господней — крестил их блаженный Андрей во имя Отца и Сына и Святого Духа, а по совершении таинства наставил их такой речью:

— Чада мои возлюбленные, сохраните на себе сей знак не запятнанным иными печатями — и похвалит вас Бог и примет к Себе. Сей образ ясно проявится в ваших душах, когда освободятся они от тел, — и тогда силы мучения, власти зла, ужасные правители, огненные ангелы, мерзостные бесы и прочие скверные сущности, чуждые печати света, не вынесут того, что вы их оставили, и побегут прочь от вас, и погрузятся в соприродный им мрак и огонь, и уничтожат себя в столь страшных муках, что и представить себе невозможно. Но если замараете вы сияние ниспосланного вам дара, то втянут они вас в свой хоровод и поглумятся над вами, хохоча и приплясывая. Каждая из этих вражеских сил будет требовать своего, словно некий обманщик и насильник, и тогда нисколько не поможет вам призыв к Богу вашей печати, которую вы осквернили, отступив от Него.

Внимая напутствиям Андрея, новообращённые христиане дивились и ужасались.

— Итак, дети мои, — продолжал апостол, — храните вверенный вам залог. Вернём же его незапятнанным Тому, Кто нам его оставил, и скажем Ему смело, представ пред Ним: «Вот, неповреждённым принесли мы Тебе Твой дар. Что даруешь Ты нам из Своих благ?» А Он тотчас ответит вам: «Дарую Я вам Себя, ибо всё, что есть у Меня, даю Я Своим людям. Если жаждете вы незатухающего света — это Я; если жизни, не подверженной изменению, — это Я; если отдыха от праздных трудов — то Я ваш Отдых; если друга, дающего не земное, но небесное — то Я ваш Друг; если отца для нуждающихся на земле — Я ваш Отец; если родного брата, который освободит вас от неродных вам братьев, — Я ваш Брат. И если чего-то ещё, более любезного для вас, желаете вы и ищете, то есть у вас Я со всем, что у Меня, и всё Моё — с вами». Именно так, возлюбленные мои, ответит вам наш Господь, и возможна ли более высокая награда?

Когда сказал это Андрей, одни из братьев заплакали, а другие возликовали. Горячее же всех возгорелся душой Стратокл. Став новообращённым, устремился он умом своим ввысь, чтобы оставить всё тленное и прилепиться к нетленному Слову.

Великое ликование царило среди братьев во Христе, дни и ночи проводили они в молитвенных собраниях в претории у Максимиллы, пока проконсул был в отъезде. Так, в один из воскресных дней собрались ученики в его спальне, где слушали проповедь Андрея, но слуги вдруг сообщили Максимилле, что вернулся её муж и вот-вот войдёт в свою спальню. Макси-милла нимало не смутилась этому известию и стала спокойно ждать, что случится, когда застанет здесь Эгеат множество посторонних людей. Понял это Андрей и обратился ко Господу: — Господи Иисусе, пусть не входит в эту спальню Эгеат, пока безбоязненно не выйдут отсюда рабы Твои, собравшиеся ради Тебя. Знай, что Максимилла всегда старается ради нас, чтобы собирались мы здесь и отдыхали. Но раз Ты счёл её достойной стяжать Твоё Царство, то пусть она ещё более утвердится вместе со Стратоклом. Останови же натиск разъярённого льва, напавшего на нас, и спаси нас всех!

В тот самый миг проконсул Эгеат переступил порог своего дома — и внезапно занедужил животом, так что его всего скрутило прямо во дворе, и принесли ему тут же стульчак, на котором просидел он в мучениях несколько часов, ничего не замечая вокруг. Вот и не увидел он, как все братья вышли из его спальни и прошли мимо него, ибо Андрей перед тем возложил на каждого руку со словами:

— Да сокроет Иисус вашу видимую оболочку от свирепого Эгеата, а невидимая ваша сущность пусть утвердится в Нём! — И вышел за ними, осенив себя крестным знамением.