Двое во дворе - Мэтер Энн - Страница 13

Тони пожала плечами и холодно посмотрела на Поля.

— Ты и сам ведешь себя довольно свободно, не так ли? Как ты осмелился вести эти разговорчики о нашей свадьбе?

— Ш-шш! — Поль осторожно огляделся вокруг. — Ты прекрасно понимаешь, что мне приходится вести себя таким образом.

Тони скептически взглянула на него.

— Я начинаю думать, что ты действительно собираешься так меня скомпрометировать, что у меня уже не будет пути к отступлению.

— Ну, знаешь. То… то есть Джанет! — Он покраснел. — Давай отложим этот разговор до тех пор, пока не будем одни!

Тони допила свою рюмку, и ей налили еще. Она решительно выпила мартини одним глотком, чтобы хотя бы временно избавиться от чувства неловкости.

— Успокойся, — воскликнул Поль сердитым тоном, когда его дядя остановился рядом с ними. Граф внимательно рассматривал Тони некоторое время.

— Итак, сеньорита, — тихо проговорил он, — вы не пьете.

Тони взглянула на него, широко раскрыв глаза, потом сказала:

— Дай мне сигарету, Поль.

Поль вынул сигареты, жесты его были резкими, но Тони не обратила внимания на его неудовольствие. Тут, к ее облегчению, появился слуга и объявил, что обед подан.

За длинным столом Тони оказалась между Полем и Эстебаном Пассаментес. Мальчик был более дружелюбным, чем его мамаша, и Тони разговаривала с ним свободнее. Он хорошо говорил по-английски. Тони не обращала внимания на Франческу, которая смотрела на нее гневным взором с другой стороны стола. Поль казался мрачным и отрешенным, очевидно, в этот раз ей удалось вызвать его гнев.

Когда обед закончился, все перешли в гостиную, и Лауру Пассаментес уговорили спеть. Эстебана послали за гитарой, и через минуту он вернулся, неся гитару в футляре.

Когда Лаура запела, вся неприязнь Тони испарилась: Лаура чистым высоким голосом прекрасно исполнила несколько народных песен. Музыка была веселой и красочной, и аудитория шумно реагировала на пение. Изабель задумчиво посмотрела на Тони:

— Что вы думаете о нашей культуре, сеньорита Вест? Как вам нравится такая манера исполнения?

Тони улыбнулась:

— Очень нравится. Я думаю, музыка как бы обобщает все основные черты характера народа.

— Да, я согласен с вами, — сказал Жорж Примейро. — Таковы наши люди, веселые и одновременно печальные. У нас много такого, что нужно изменить.

— А, так вы придерживаетесь радикальных взглядов, — смеясь воскликнула Тони. — Я думала, что не встречу такого отношения среди аристократии.

— Но почему? — воскликнула Изабель. — Мы вовсе не слепы к несчастьям, которые мы видим повсюду. Но реформы невероятно трудны.

— Да, — кивнула Тони. — И все же у вас поразительные контрасты между бедными и богатыми!

— Как знать, кто счастливее? — сказал граф, который подошел к ним и стоял сейчас возле Тони, держа в руке рюмку. — Вы принадлежите к той категории людей, которые не видят, что в жизни все относительно.

Тони покраснела.

— Это как раз те аргументы, которые используют такие… такие, как вы, — ответила она, опуская голову.

— Дж… — Джанет! — воскликнул Поль.

— Успокойся, Поль! — глаза графа сузились. — Твоя… невеста меня очень интересует. Продолжайте, пожалуйста, объясните, что вы имеете в виду?

Тони прожала плечами, видя, что оказалась в центре внимания всех присутствующих. Она заметила, что и Франческа наблюдала за ней с насмешливой дерзостью.

— Что я имею в виду? — продолжала Тони холодно, глядя на графа с вызовом. — Я сказала все, что хотела. Но еще я бы хотела узнать, как вы можете так бездумно утверждать, что все на свете относительно? У вас есть какие-либо доказательства?

Граф сделал движение, и Тони показалось, что он похож на зверя из джунглей: такой же ловкий, молчаливый и угрожающий.

— Сеньорита, — сказал он тихо, — мне не нужно доказывать вам мою правоту. Но разве вы можете отрицать, что в течение жизни у человека меняются потребности? Вот вам, например, уже вряд ли понравятся сейчас леденцы, посещение зоопарка, новый плюшевый медвежонок. Ваши удовольствия теперь, скажем, более утонченны. Вам теперь доставляет удовольствие выкурить хорошую сигарету, почувствовать прикосновение губ любимого человека, его ласку… — Граф говорил умышленно мягко и чарующе, и Тони вздрогнула. — Но можете ли вы искренне сказать, что эти более утонченные удовольствия доставляют вам больше радости, чем те более простые вещи в вашем детстве?

Тони отрицательно покачала головой.

— Продолжайте, граф.

Граф улыбнулся.

— Вот я и говорю, что в жизни все относительно. Миллионер получает удовольствие от своих денег, яхт, личного самолета. Бедный получает удовольствие от более простых вещей.

— Бедность нельзя отбросить с такой легкостью, — возразила Тони, не обращая внимания на предостерегающие жесты Поля.

— А я и не отбрасываю, сеньорита. — Сейчас граф говорил уже холодным тоном. — В моем поместье нет бедности. Тем не менее, в жизни всегда должен быть хозяин и слуга. Если не будет ни того, ни другого, мы мало чего добьемся. Разница между ними может быть большей или меньшей, но принцип разделения работает везде.

— Это что-то вроде диктатуры!

— А что вы предпочли бы: беспомощность человека, который пытается делать то, что не умеет? Или опыт знающего человека?

— Я полагаю, это случай, когда из двух зол выбирают меньшее. — Тони с удовольствием увидела, что глаза графа потемнели от гнева.

— Сеньорита, — начал он, но к нему подошла Лаура Пассаментес и властно взяла его под руку.

— Рауль, дорогой, — тихо проговорила она, — я думаю, ваша точка зрения вполне ясна, — она презрительно взглянула на Тони. — Если сеньорита не признает ее, то она осталась в одиночестве. Может, потанцуем?

Выражение лица графа изменилось, и Тони заметила, что шрам, который так явно проступал с минуту тому назад, стал менее заметен сейчас, когда граф стал успокаиваться. Он мягко взглянул на Лауру, и Тони опустила голову, чтобы не видеть их. В этом взгляде было что-то интимное, и Тони не понимала, почему он вызвал в ней отвращение.

Позже вечером, когда Поль танцевал с Изабель. Тони стала размышлять, откуда на лице графа шрам. Вполне очевидно, он мог сделать пластическую операцию и совершенно от него избавиться, но он почему-то не сделал этого, и его лицо как-то странно беспокоило ее. Она чувствовала, что граф смотрит на нее, и быстро отвела взгляд.

Выйдя из гостиной, она прошла по коридору, который, как она увидела, вел в большой банкетный зал. Сейчас там было пусто, и она с удовольствием прошла по залу, осматривая все вокруг. Герб над камином был такой же, какой она видела на дверце его машины, и сочетание на нем серебра с пурпуром было великолепным. С минуту она изучала его, а затем повернулась и стала рассматривать огромный дубовый стол и такие же огромные стулья. Шкуры на полу, некоторые с головами животных, также придавали всему какой-то средневековый вид. Она подумала о тех ночах, когда здесь пировали и веселились… А теперь зал застыл в своем гордом великолепии. Она представила себе этот огромный стол, на котором теснились блюда с мясом и фруктами, и стояли серебряные чарки с красным вином… Она так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как дверь открылась и чей-то голос произнес:

— В чем дело, сеньорита? Неужели небольшое расхождение во взглядах сделало наше общество неприятным для вас?

Тони резко повернулась. Светлые волосы красиво обрамляли ее слегка загоревшее лицо.

— Вы, надеюсь, не следили за мной? — сказала она, стараясь говорить с холодностью, которой не ощущала.

Он не ответил. Тони прижала руку к горлу и отвернулась, умышленно делая вид, что внимательно рассматривает гобелен, где была изображена охотничья сцена. Он подошел к ней, наблюдая смену выражений на ее лице.

— Вам нравится мой замок, сеньорита? — спросил он мягко.

— Конечно. Разве он может не нравиться? — спросила Тони резко.

— Но он не всем нравится. Вот, например, Поль: у него нет времени любоваться прекрасными вещами. Ему вещи нужно брать, использовать или уничтожать. Но никак не ценить.