Город несколько лет спустя - Мэрфи Пэт - Страница 53

На площади повисла гробовая тишина, нарушаемая только пением лягушек в ветвях деревьев. Солдаты стояли перед виселицей в несколько шеренг. Пока Джекс вели через ряды к месту казни, многие искоса бросали на нее сочувственные взгляды. Все они были так молоды, а Джекс чувствовала себя столетней старухой. Она была очень рада, что их не убили.

Слабые лучи солнечного света пробивались сквозь туман и дым, повисшие над площадью. Ветер развевал разноцветные флаги, которые Джекс помогала развешивать до начала войны. Теперь яркие полотна поблекли и обтрепались, но все равно вид сохраняли бодрый и задорный. Ей тоже надо держаться. И все-таки до чего красив Город!

Девушка поднялась по грубо сколоченным деревянным ступенькам на помост. Перед ней стоял генерал. Странно, но ненависти к нему в ней не было. Страха тем более. Он казался таким маленьким. Она видела его лицо, когда он спал, видела его в мятой рубашке с кофейным пятном. Ненависть себя исчерпала.

Майлз произнес речь, но девушка его не слушала. Пока над площадью громыхали слова-тяжеловесы о ее преступлениях и светлом будущем Америки, она любовалась игрой солнечных лучей в листве деревьев и наслаждалась лаской теплого ветра на лице.

Генерал предложил завязать ей глаза. Джекс отказалась. Ей хотелось видеть яркие флаги и вооруженных юношей на площади. Один из них торопливо перекрестился. Генерал накинул ей на шею веревку и поднял руку, чтобы дать сигнал человеку, ответственному за главную часть представления – открытие люка.

Джекс краем глаза уловила молниеносное движение на крыше одного из домов. Тишину разорвал выстрел. На лбу у Майлза распустился алый цветок; генерал покачнулся и рухнул на эшафот. Обмякшее тело покатилось по ступенькам. Девушка отстраненно подумала, что он больше похож на тюк с тряпьем, нежели на человека из плоти и крови. Подняв голову, она увидела убийцу.

На краю крыши стоял Дэнни-бой. Солнце отсвечивало на холодной стали его винтовки. Он был слишком далеко, и Джекс не могла разглядеть выражения его лица. Казалось, мир оледенел. В воздухе повисло облако дыма после выстрела, флаги не двигались, стихли лягушки.

Выстрел одного из солдат вновь запустил время. Дэнни покачнулся и медленно, как в замедленной съемке начал падать. Его тело скатилось по крыше, и через несколько долей секунд он распластался на земле. Джекс стояла, не в силах пошевелиться. Солдаты забегали – кто-то кинулся к генералу, кто-то к его убийце. Вокруг Джекс бегали люди, что-то кричали, размахивали руками. Она не двигалась.

– Джентльмены! – Голос мисс Мигсдэйл, многократно усиленный спикером, загрохотал над площадью. – Площадь, на которой вы все стоите, ночью была заминирована. По моему сигналу вы все можете взлететь на воздух. Надеюсь, нам удастся обойтись без этого.

Разумеется, это была ложь. Но мисс Мигсдэйл оказалась искусной лгуньей. Кроме того, на лицах солдат отразилась готовность поверить в любую, даже самую неправдоподобную байку, лишь бы убраться домой подобру-поздорову, бросить всем надоевшую и давно утратившую смысл войну.

– Сложите оружие, и никто не пострадает. Мы с радостью примем тех из вас, кто захочет остаться в нашем Городе, и проводим остальных через мост. Бросайте оружие. Сейчас же.

Первым ружье бросил солдат, попавший в Дэнни-боя. Тишина. Дэнни лежит неподвижно, голова откинута назад, на груди ярко-алое пятно, точно такого же цвета, что и цветок на лбу Четырехзвездного. Джекс стоит на эшафоте. Солдаты складывают винтовки к ее ногам, а она стоит, немного раскачиваясь, словно колышется от ветра. Ее руки все еще связаны за спиной.

Оцепенение постепенно покидало девушку. Запястья начинали болеть.

– Ну? И кто победил?! – крикнула она в толпу, переводя взгляд с Дэнни на генерала. – Оба мертвы, и что? Кто победил, я спрашиваю?

Джекс смотрела на оторопевших солдат безумными глазами. Внезапно она замерла, как будто что-то вспомнив.

Хорошая смерть – произведение искусства…

Из ее горла вырвался и тут же осекся хриплый смех. На ветру хлопали флаги; теплые лучи солнца согревали ледяную кожу. Звук лошадиных копыт, казалось, оглушит ее. На площадь верхом въехал Змей и остановился напротив нее. Джекс разглядывала его, размышляя, может ли он быть частью того кошмара, который ей снится и от которого надо проснуться во что бы то ни стало, проснуться немедленно.

Когда Змей развязывал ей руки, девушка безотчетно улыбалась ему.

– Все кончено, правда? – шептала она.

Колени ее подогнулись, Джекс начала падать. Змей бережно подхватил ее и помог спуститься с эшафота. Девушка изо всех сил цеплялась за его теплую крепкую руку.

Затч, Лили, Фрэнк, Тигр и остальные гуляли среди толпы, распределяя солдат на две группы: тех, кто остается, и тех, кто хочет покинуть Город. Джекс дрожала, и заботливые руки друзей накинули на ее плечи одеяло.

– Всю ночь обсуждали, – доносились до нее слова Змея. – Дэнни настоял, что он должен все сделать.

Девушка бездумно рассматривала площадь. Лошадь перед ней потрясла головой, звеня сбруей, и потянула умную морду к земле, выискивая клочки травы в щелях между камнями мостовой. Чуть дальше смотрел в небо пустыми глазами генерал Майлз.

Сквозь струйки крови на его щеке проглядывали красные буквы ее имени – «ДЖЕКС».

ГЛАВА 28

Высоко в Гималаях, на сокрытой от остального мира равнине, стоит величественный храм, выкрашенный белой краской и увенчанный золотой башней. С каждой стороны башни на белые шапки гор бесстрастно взирают нарисованные глаза. Будда следит за судьбой тех, кто в него поверил. А из окна своего кабинета на мир взирает Римпоч – глава монастыря. До него доносится глухой гул молитв, возносимых монахами, и мелодичный звон колокольчиков, свисающих с крыши. Полдень.

Во дворе появился молоденький монах и заторопился ко входу в монастырь. Полы алого одеяния развеваются на ветру; в руках плошка риса и охапка цветов. Вокруг монаха, визгливо крича, прыгали священные обезьяны, жившие в монастыре.

Послушник бережно положил свое приношение к ногам Адживы, богини процветания, и преклонил перед статуей колени. Самая отважная из обезьян схватила полную пригоршню риса и скользнула с добычей на крышу. Плошка опустела даже раньше, чем закончилась молитва. Обезьяны с крыши забрасывали монаха цветами, которые привлекли их яркими красками, но оказались, увы, несъедобными.

Численность обезьян вновь достигла прежнего уровня. Римпоч иногда даже жалел, что американцы больше не приедут и не избавят их хоть от нескольких визгливых тварей. Настоятель улыбнулся и потер лысую голову. Американцы! Они очень ему понравились – такие нетерпеливые, шумные, властные, уверенные в собственной значимости. Сущие дети, а Римпоч очень любил детей.

Людей из Штатов привела к нему легенда о священных обезьянах – хранительницах мира. Они хотели узнать все из первых рук. При помощи переводчика из Корпуса Мира Римпоч рассказал им историю монастыря. Это правда, что его называют Горой Мира. Много веков назад могущественный воитель привел сюда свое войско. Воитель покорил много земель, но устал от битв и хотел одного – покоя. Он требовал открыть ему секрет мира, а его люди бряцали оружием у ворот.

– Я поклонился ему с почтением, но сказал, что вынужден отклонить его просьбу. Мир нельзя заполучить силой.

Американцы кивали, недоуменно переглядываясь. Римпоч знал, они не верят, что в нем живет душа того самого Римпоча из древних времен.

– Тогда воитель предложил золото и серебро за секрет мира, но я опять отказался. Мир нельзя купить. И наконец, потеряв терпение, он достал из ножен меч и пригрозил снести мне голову, если я откажусь помочь. Я попросил у него семь дней на раздумья, и он согласился.

Римпоч смотрел на серьезные молодые лица, пока его речь переводили. Чудные люди!

– На седьмой день я вновь встретился с воителем и сказал, что не могу выдать тайны даже под угрозой смерти. Он занес меч над моей головой, и тут произошло чудо. Могучий муж обмяк, выронил свое грозное оружие и опустился на землю передо мной. Его глаза были закрыты – он спал. Спали и все его солдаты. На них снизошел мир, против их воли.