Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Конан и грот Дайомы - Мэнсон Майкл - Страница 22


22
Изменить размер шрифта:

Паруса на судне были уже убраны. В полусотне локтей от рифа, на котором нашел конец злополучный корабль Конана, галера с отменным искусством развернулась и, с поднятыми веслами, скользнула в узкую щель между торчавших из воды скал – в точности туда, куда хотел направить «Тигрицу» покойный Шуга. Разумеется, в бурю такой маневр был почти безнадежен, но даже сейчас, в относительно спокойных водах, он требовал немалого мастерства. Конан его оценил, решив, что зингарский кормчий хорош и ничем не уступает барахтанцу Шуге.

Весла вспенили воду, галера достигла середины бухты, за борт полетели якоря, и корабль замер, натянув якорные цепи. Затем спустили лодку, в которой расположился десяток воинов в кирасах; одни – с арбалетами, другие – с копьями и мечами. Последним слез капитан, высокий горбоносый мужчина лет сорока, с высокомерным замкнутым лицом. У него была небольшая бородка и тщательно подбритые усики – по моде зингарского дворянства, хорошо знакомой Конану. Богатый костюм, меч с серебряной рукоятью и властная манера держаться свидетельствовали, что человек это не простой.

Нос шлюпки ткнулся в песок в десяти шагах от киммерийца, капитан шагнул через борт; волны лизали его высокие сапоги из превосходной кордавской кожи. Зингарец был довольно высок, тощ, голенаст и видом своим – особенно яркими перьями, развевавшимися над шлемом – напоминал драчливого петуха. Восемь воинов следовали за ним, двое остались у лодки, настороженно оглядывая берег и держа арбалеты наизготовку. Остальные тоже нервничали и озирались по сторонам – все, кроме капитана; тот был невозмутим или умело скрывал свою тревогу.

– Твои люди могут не беспокоиться, – произнес Конан на зингарском, делая шаг навстречу. – Остров пуст, как мошна моряка, пропившего последние медяки. Скалы, деревья, фрукты, птицы и пара кроликов – все, что тут есть.

Капитан зингарского судна остановился и смерил киммерийца подозрительным взглядом.

– Пара кроликов, хмм… Ни ты, ни твой приятель с топором на кроликов не похожи.

– Не похожи, верно, – согласился Конан. – Мы не кролики, а морские крабы вон с той лоханки, что устроилась на постой среди прибрежных рифов. Прах и пепел! Корабль наш разбит штормом, а мы сидим на этом проклятом островке уже целую луну!

Зингарец, склонив голову к плечу – точь-в-точь как петух! – недоверчиво оглядел останки «Тигрицы» и вновь повернулся к Конану. Голос его был отрывистым и властным.

– И много ли тут крабов с твоего корабля? Может, целая сотня? Не таятся ли они в кустах с луками наготове?

– Не таятся. Все перед тобой: сам я, купец Кинтара из Мессантии, да мой слуга Идрайн.

– А где остальные?

– В утробе Нергала, – коротко уточнил Конан.

Наступило молчание. Капитан и его люди все так же озирали безлюдный берег и море, песок и прибрежные утесы, рифы в бурунчиках пены и торчавший на них остов «Тигрицы». Ничего не происходило; шумели волны, ветер тонко посвистывал в кронах пальм, щебетали птицы. Наконец зингарец сказал:

– Не очень-то ты напоминаешь купца, Кинтара из Мессантии. И на аргосца ты не похож. Клянусь светлым оком Митры, – тут он поднял руку к солнцу, – выглядишь ты сущим разбойником.

– А все потому, что платье мое истрепалось, порвались сапоги, а богатство, что было на корабле, поглотили волны. Но цепь свою я сохранил и готов подарить тебе, если ты согласишься отвезти нас в Кордаву, Мессантию или любой порт по твоему выбору. Что же до облика моего, то я и впрямь не похож на аргосца, ибо родился в Гандерланде, на севере Аквилонии, а в Аргос привели меня торговые дела.

Конан снял с шеи толстую цепь. Ее вид, блеск и солидный вес вроде бы произвели на зингарца впечатление. Глаза его жадно сверкнули; поколебавшись, он протянул руку, и киммериец вложил в нее золото, решив, что сделка заключена. Однако зингарский капитан не спешил заканчивать допрос. Его длинные пальцы с холеными ногтями обхватили цепь, голова качнулась в сторону Идрайна.

– А этот откуда? Твой слуга не похож на аргосца или аквилонца, да и на человека тоже. Он что, явился прямиком с Серых Равнин?

– Кости Нергала! Ты почти угадал, капитан! Ты, я вижу, человек проницательный… Идрайн, эта серокожая крыса, родился в Лифлоне, где солнце светит раз в году, и то по большим праздникам.

– Никогда не слышал о такой стране!

– И не услышишь. Лежит Лифлон в тундре, к северу от гирканских степей, и не страна это вовсе, а жалкая дыра, где, клянусь милостью Митры, обитают одни дикари. Идрайн как раз из них. Зато он послушен и очень силен.

– Это я вижу, – сказал зингарец. – И потому будет лучше, если он отдаст секиру моим людям.

Конан повелительно кивнул голему.

– Отдай им топор, серая шкура.

Не говоря ни слова, Идрайн протянул секиру ближайшему из зингарских воинов – неторопливо протянул, без угрозы, рукоятью вперед. Видать, это понравилось капитану; он усмехнулся, потеребил щеголеватую остроконечную бородку и сказал:

– Зови меня дом Гирдеро, купец. Судно мое именуется «Морским Громом», и клянусь клыками Нергала, свет не видел более быстрого корабля. Сам же я – зингарский дворянин из Кордавы, а потому ты, человек простого звания, должен обращаться ко мне с почтением и трепетом. Запомни это!

– Запомню, – сказал Конан, прикидывая, через сколько дней можно будет перерезать горло этому петуху в блестящей кирасе и ярких перьях. Он не собирался плыть с ним ни в Кордаву, ни в Мессантию, ни в шемитский Асгалун, ни в иной порт, где его могли бы опознать и сунуть в темницу; он хотел либо тайком расстаться с «Морским Громом» где-нибудь у побережья, украв лодку, либо захватить судно. Последнее, впрочем, зависело от Идрайна, ибо Конан понимал, что перебить сотню опытных воинов ему не под силу. Вот если бы с ним была Небесная Секира, вечно жаждущая крови Рана Риорда! Но чудодейственное оружие осталось на алтаре, воздвигнутом в туманах материка My, и Конан не ведал, что с ним сталось.

Вернувшись к реальности, он взглянул на шлюпку, потом на дома Гирдеро, зингарского дворянина из Кордавы, и спросил:

– Мы можем садиться, почтенный дом? Цепь и секира у тебя, а больше у нас нет ничего, кроме драной одежды и собственных шкур.

Вздернув голову, зингарский петух в последний раз осмотрел обоих островитян, словно желая убедиться, на что годны их шкуры, потом кивнул в сторону лодки.

– Садитесь, оборванцы. Не знаю только, когда мы отчалим: ветер, пригнавший нас к острову, все еще силен.

– Клянусь Кромом, – буркнул Конан, шагнув к лодке, – что ветер скоро переменится.

– Кромом? – Гирдеро с удивлением уставился на киммерийца. – Кто такой этот Кром? Никогда не слышал, чтобы аргосские купцы, даже уроженцы Гандерланда, поминали такого бога!

Конан проклял свою неосторожность. Этому Гирдеро палец в рот не клади: хитер, подозрителен и неглуп! Видно он знал прибрежные западные воды как свои пять пальцев – а также и тех, кто плавал у берегов Зингары, Аргоса и Шема.

Но надо было выходить из положения, и киммериец, мрачно ухмыльнувшись, пояснил:

– Кром – демон убогих лифлонцев, мой господин. Я подцепил эту божбу от Идрайна. – Он устроился в лодке, потом, протянув руку к «Морскому Грому», сказал: – Отличный у тебя корабль, благородный дом! Но не заметно, чтоб он возил кордавские кожи шемитам, а обратно возвращался груженый тканями и пивом!

– Мой корабль возит солдат! – отрезал Гирдеро. – Моих собственных воинов, но они ничем не хуже королевских гвардейцев. Что и подтверждает грамота, подписанная рукой Его Светлейшего Величества, милостью Митры владыки Зингары.

Любопытно, подумал Конан, кто же сейчас занимает зингарский престол. Вряд ли друг-приятель Сантидио, главарь «Белой Розы»… Слишком он был добр, слишком честен и мягок! Вид же Гирдеро и его слова доказывали, что нынче в Зингаре твердая власть. Видно, междоусобицы там кончились, раз король стал отправлять в море боевые корабли! Вот только с какой целью?

– Скажи, благородный дом, а в грамоте, что ты упомянул, есть что-то еще, кроме хвалы твоим людям? – поинтересовался Конан, наблюдая за зингарскими моряками, ловко разбиравшими весла.